2.8. Мрачные тайны

2.8. Мрачные тайны

Подвести итоги дня 22 июня применительно к истребительным полкам «первого эшелона» ВВС Западного фронта гораздо сложнее – документация частей и соединений в значительной мере утрачена, всегда крайне противоречива, часто составлена задним числом и с отчётливо видимой целью найти (или выдумать) «объективные причины» небывалого разгрома. Тем не менее, отнюдь не претендуя на решение этой «квадратуры круга», постараемся систематизировать те крохи информации, которые были приведены в предыдущих параграфах. Результат представлен в следующей таблице:

Примечание:

– в исходную численность самолётов включены все боевые машины, включая временно неисправные;

– для истребителей 9-й САД первое слагаемое – самолёты МиГ-3, второе – истребители «старых типов» (И-16, И-153);

– не учтены 8 Ил-2 в составе 74-го ШАП, 20 Як-1 в составе 123-го ИАП, 2 МиГ-1 в составе 33-го ИАП;

– указана минимальная из известных численность самолётов «старых типов» в 129-м ИАП, 74-м ШАП и 33-м ИАП;

– указано «расчётное», основанное на докладах немецких лётчиков, число сбитых в воздухе самолётов 122-го ИАП;

– в число сбитых в воздухе включены и все случаи вынужденных посадок вне аэродрома.

Логика (и задача) построения Таблицы 11 была следующей: отделить, разделить донесения о числе уничтоженных (повреждённых) на земле самолётов, составленные непосредственно по «горячим следам» в частях, от позднейших сочинений штаба ВВС фронта (о том, как эти «сочинения» писались, будет сказано ниже). Что же получается в итоге?

Самый ошеломляющий результат (несказанно удививший даже меня, хотя о чём-то подобном я пишу уже 10 лет) – это цепочка нулей в графе «уничтожены на земле при первом налёте противника». Причём нули-то настоящие, основанные на документах, а две трети от совокупного числа 24 – это цитата из воспоминаний командира 10-й САД, напечатанных в 1977 году. Да и потеря 8 И-16 в 122-м ИАП – это, строго говоря, не результат первого налёта, а боевое донесение о первых четырёх налётах («произведено 4 налёта на аэродром Новый Двор группами 13 – 15 самолётов; потери: 2 самолёта сгорели, 6 выведены из строя»). С точки зрения арифметики число 24 составляет всего 3,8% от числа 629, т.е. «сокрушительный первый удар» съёживается до пределов погрешности определения исходной численности самолётов. Даже со всеми оговорками по поводу неточности и неполноты приведённых в Таблице 11 цифр общая картина дня начинает вырисовываться уже вполне отчётливо.

Что же касается, 4, 6 и 7-го столбцов, то соотношение проставленных там цифр в значительной мере условно. Самые большие учтённые потери на земле вроде бы оказываются в 129-м ИАП, соответственно, цифра в 7-м столбце (т.е. «потери неизвестного происхождения») получается для этого полка не слишком большой («всего лишь» 19 боевых самолётов пропали неведомо куда). Однако учтённые потери (27 МиГ-3 и 11 И-153) появляются в ЖБД полка при полном отсутствии какого-либо упоминания о налёте авиации противника на аэродром Тарново (подробнее об этом говорилось в параграфе 5.3).

Весьма зыбкие основания имеются и для данных в 6-м столбце («оставалось по состоянию на утро 23 июня»). Очень может быть, что исправных самолётов осталось больше, и даже значительно больше – просто документальных подтверждений этому нет, и они (подтверждения) были совсем лишними для командира дивизии, который ещё 22 июня в 10.30 утра отправил донесение «Истребители уничтожены все». Самая большая цифра уцелевших (44 самолёта) опять же относится к 129-му ИАП; получил же я её простым суммированием количества самолётов, уничтоженных (как утверждается в ЖБД полка) 23 июня на аэродромах Кватеры и Барановичи (логика тут простая – если их уничтожили, значит, до уничтожения они существовали и были способны до этих аэродромов долететь). Другими словами, все эти цифры отражают главным образом меру порядочности командиров и фантазии штабного писаря…

Значительно более достоверными являются данные о потерях в воздухе. В большинстве случаев известны даже место и время боя, фамилии погибших лётчиков. В целом, что ещё раз показывает нам Таблица 11, главную тяжесть боёв первого дня войны вынесли на себе 127-й ИАП и 123-й ИАП – двадцать одна «чайка», честно сгоревшая в небе войны. Имеет смысл сравнить приведённые цифры и с заявками на победы немецких истребителей. Применительно к южному флангу фронта сделать это несложно: эскадра JG-51 заявила 18 сбитых советских истребителей, штаб и 1-я группа эскадры JG-53 заявили 5, в сумме получается 23. (262) Неизвестное мне число истребителей сбили (заявили) бомбардировочные группы Люфтваффе, включая эскадру SKG-210, вооружённую многоцелевыми Ме-110. Указанные в Таблице 11 потери истребителей 9-й САД и 10-й САД составляют 22 самолёта.

Ситуация с северным флангом Западного фронта для историка значительно сложнее – там, на стыке двух советских фронтов, действовали истребители 8-го авиакорпуса Люфтваффе. Далеко не всегда удаётся однозначно соотнести заявки немецких истребителей с реальными районами базирования и боевых действий советских истребительных полков (не говоря уже о том, что самолёт движется, и бой с истребителями ВВС СЗФ, начавшийся в районе Меркине, мог завершиться к северу от Гродно, т.е. в полосе ЗФ). В первом приближении можно условно поделить на две равные части заявленные победы истребителей JG-27 и III/JG-53 (группа II/JG-52 и две группы эскадры LG-2 действовали как штурмовики и побед в воздухе 22 июня не имели). При таком подходе получается 24 советских самолёта, заявленных сбитыми на северном фланге Западного фронта, в число которых должны войти и 3 – 5 бомбардировщиков. Таким образом, немцы (не считая две группы многоцелевых Me-110 из состава эскадры ZG-26) заявили порядка 20 сбитых истребителей 11-й САД, наши документы позволяют учесть 16 сбитых истребителей. Да, в первый день войны немцы завышали очень скромно…

Теперь попытаемся оценить реальные потери противника. В полосе действий ВВС Западного фронта немцы безвозвратно потеряли 15 истребителей Bf-109 (не считая явных случаев небоевых аварий) [38]. Ещё 9 «мессеров» получили повреждения различной степени тяжести. (241) Чисто арифметически число 15 значительно меньше числа 38, даже число 24 (15+9) меньше, чем 38. Однако для Люфтваффе, вступивших в войну с советским колоссом, имея порядка 850 (включая временно неисправные!) одномоторных истребителей на фронте от Балтики до Чёрного моря, такие пропорции потерь были бы губительны. Надежду на успех немцам мог внушить только 7-й столбец; разумеется, они не видели этой книги, написанной в 2011 году, но сотни, а затем и тысячи брошенных на аэродромах самолётов были видны невооружённым глазом.

А теперь посмотрим на то, как итоги первого дня войны были отражены в докладах штаба ВВС Западного фронта. 4 июля за подписью начальника штаба ВВС фронта полковника Худякова в адрес начальника Главного управления ВВС Красной Армии отправляется «Сводка потерь самолётов ВВС Запфронта в период с 4.00 22.6 по 12.00 23.6.41 г.». (313) Фальсификация начинается с первых же слов: «Внезапной атакой передовых оперативных аэродромов, расположенных от госграницы на удалении 8 – 20 км, противником была атакована материальная часть…» В распоряжении читателя этой книги есть Карта № 4, там нетрудно проверить, много ли аэродромов находилось на расстоянии 8 – 20 км от границы; неужели же подобной карты не было в ГУ ВВС? Заслуживают внимания и удивительные слова о том, что «атакована была материальная часть». Не воинская часть, т.е. организованная группа людей, связанных Уставом и воинской дисциплиной, а нагромождение бездушной и беззащитной «матчасти». Фраза имеет такое продолжение: «и полностью выведена [из строя] в 122 ИАП, 16 БАП, 74 ШАП, 39 БАП, частях 9 САД».

Для пущей убедительности рядом с номером полка (дивизии) стоят и цифры потерянных во время «внезапной атаки передовых аэродромов» самолётов. Цифры переписаны один в один с ведомости наличия самолётов в полках, не пропущена ни одна боевая машина, всё списано в утиль – даже 16 – 17 бомбардировщиков 39-го БАП, которые не просто благополучно перелетели на аэродром Бобруйска, но и воевали в составе 13-й БАД до конца июня; списана со счетов и дюжина «мигов» 41-го ИАП (9-я САД), воевавшая в составе дивизии Захарова до 3 июля, и полсотни уцелевших после разгрома первого дня истребителей 129-го ИАП… Составители «Сводки» решили не мелочиться и, подобно проворовавшемуся завхозу, списать на последствия пожара весь склад, до последней пуговицы.

В том же стиле и темпе расправились авторы документа и с наиболее отличившимися в первый день войны истребительными полками: «123, 33, 127 и частично 124 полк неоднократно подвергались атакам противника с воздуха в период посадки и дозаправки самолётов, в результате к исходу 22.6 и середине дня 23.6 в этих частях остались одиночные самолёты, которые к 14 часам (какая точность. – М.С.) 23.6.41 перелетели на аэродромы второй линии…»

Через несколько дней кто-то, наверное, подсказал товарищам, что такая «Сводка» смотрится не слишком красиво: какое-то избиение младенцев получается, а не война. Где ожесточённые бои, где первые победы над врагом? В результате за подписью всё того же полковника Худякова появляется «Донесение о потерях материальной части частей ВВС ЗФ за период с 22.6 по 5.7.41 года». (314) Документ украшен грифами высшей степени секретности («Особой важности. Сов. секретно»), а на первом месте в перечне рассылки указан нарком обороны СССР. Как нетрудно убедиться, именно цифры из этого архивного документа под названием «уточнённые данные о потерях ВВС Западного фронта» перекочевали в толстые монографии советских историков, а уже из них – дальше, на газетно-журнальные страницы, заложив фундамент для сакраментального «1200, в том числе 800 на земле».

Оказывается, по «уточнённым данным», были схватки боевые, да, говорят, ещё какие! Оказывается, в первый день войны 9-я САД потеряла в воздухе 74 (семьдесят четыре) самолёта! И это при том, что сам генерал Черных в боевом донесении вечером 25 июня пишет: «Наши потери в воздушных боях не более 5 самолётов», – суммирование донесений и отчётов полков позволяет увеличить эту цифру до 9, и даже немецкие истребители заявили в полосе Западного фронта всего восемь (!) сбитых «мигов». Потери в воздухе 10-й САД и 11-й САД завышены скромнее, примерно в два раза (до 23 и 34 самолётов соответственно). Однако самое примечательное в этих «уточнённых данных» – это прочерк в графе «сбито в воздушных боях» в строке 13-й БАД. Той самой, 57 бомбардировщиков которой 22 июня сожгли немецкие истребители из JG-51 и I/JG-53.

К «уточнённым данным» прилагалась и «Сводка о сбитых и уничтоженных на аэродромах самолётах противника за период 22.6 – 5.7.41 г.». (315) Оказывается, в течение дня 22 июня три истребительные дивизии ВВС фронта в ожесточённых воздушных боях сбили 133 самолёта противника (что, заметьте, ровно на 2 самолёта больше, чем они якобы потеряли в этих боях сами). Завышение числа побед в воздухе – дело вполне заурядное, тут-то удивляться нечему. Завысили – не сказать что уж очень сильно (судя по немецким данным, 2-й Воздушный флот потерял от воздействия противника в первый день войны 25 боевых самолётов безвозвратно, ещё 21 был повреждён). Важнее другое – кому именно завысили.

Можно было бы понять логику составителей «Сводки», если бы они раз в пять завысили реальные победы лётчиков 123-го и 127-го полков, т.е. 10-й и 11-й дивизий. Однако в штабе ВВС фронта, похоже, не имели даже смутного представления о том, что же в действительности происходило 22 июня на передовых аэродромах. В результате в строку 10-й САД они вписали всего 13 сбитых самолётов противника (т.е. значительно меньше, чем было заявлено одним только 123-м ИАП), зато за 9-й САД числится аж 85 сбитых! А так как ничего подобного, даже близко похожего, не было в докладах командиров полков и дивизии в целом, то все эти 85 несуществующих самолётов прошли по графе «разные»[39]. И это ещё не всё – на следующий день, 23 июня, уже фактически несуществующая 9-я САД сбивает на бумаге «Сводки» ещё 25 самолётов противника (все опять же «разные»), не потеряв при этом в воздушном бою ни одного своего! Знай наших!

Предвижу осуждающие голоса – допустимо ли в таком тоне писать об ошибках и слабостях людей, которые ежеминутно рисковали своей жизнью? Да, они ежеминутно рисковали, более того – эти люди её (жизнь) безвременно потеряли.

Первым погиб командующий ВВС Западного фронта генерал-майор И. И. Копец. По общепринятой версии – застрелился 22 июня 1941 г. в своём служебном кабинете, потрясённый разгромом авиации фронта. Версия эта по сей день не подкреплена (впрочем, и не опровергнута!) ни одним первичным документом, что, однако же, не мешает этой гипотезе занимать в отечественной историографии место неопровержимой истины.

В доступных документах управления ВВС Западного фронта нет даже малейших упоминаний об исчезновении командующего. Был человек – и весь вышел. Боевой приказ № 01 в 9.30 22 июня подписывает командующий ВВС Запфронта генерал-майор Копец, а Боевой приказ № 02 в 2 часа ночи 23 июня подписывает заместитель командующего генерал-майор Таюрский, причём подписывает не как «исполняющий обязанности», а именно в качестве командующего. Никакого приказа о том, что новый человек вступил в должность командующего ВВС фронта, нет. Это невероятно странно. В армии так не бывает – даже отъезд командира в отпуск, назначение «врио» и возвращение прежнего начальника сопровождаются появлением двух соответствующих приказов.

Мне не удалось понять, кто расписался на донесении командира 10-й САД в адрес командующего ВВС фронта. Донесение отправлено в 14.45. В 16.55 кто-то расписался под резолюцией очень странного, совсем не уставного содержания: «Цифры ужасные. В оперативную сводку». (316) Подпись не имеет ничего общего с подписями Таюрского, Тараненко (заместитель начальника штаба, исполнявший в первый день войны обязанности Худякова на время лечения последнего в госпитале в Москве), Худякова, Свиридова. Хуже того, подпись начинается с абсолютно отчётливой буквы «К», но это не подпись Ивана Копеца – нет буквы «И» в начале и написание буквы «К» совершенно другое. Что это было?

А вот под упомянутой в предыдущем параграфе резолюцией («истребителями прикрыть не можем») на телеграмме начальника штаба 3-го ДБАК стоит подпись, несомненно похожая на подпись Таюрского. Телеграмма отправлена из Смоленска в 15.20, принята в Минске в 15.23. На телеграмме надпись: «Вручить немедленно». (310) На документе нет никакой отметки о моменте времени, в который Таюрский расписался под резолюцией, но можно предположить, что это было не многим позднее 16.00 (если не раньше). Кто же тогда расписывался в 16.55 на донесении, адресованном конкретно командующему ВВС фронта? И если «самоубийство» произошло раньше этого времени, то тогда оснований усомниться в достоверности традиционной версии становится ещё больше.

В реальном мире никакого «разгрома» авиации Западного фронта к полудню 22 июня не было: три дивизии (12-я БАД, 13-я БАД, 43-я ИАД) оставались практически нетронутыми, на бомбардировщиках 3-го ДБАК не появилось ещё и единой пробоины, сохраняли боеспособность 127-й ИАП (11-я САД), 123-й ИАП и 39-й БАП (10-я САД). Что конкретно происходило в то время на аэродромах 9-й САД, выяснить пока не удалось. В мире сводок и донесений, в котором в полдень 22 июня находился штаб ВВС фронта, тем более никакого «разгрома» не было, о чём вполне отчётливо свидетельствует Оперативная сводка № 01 от 12.00 22 июня. Судя по этому документу, 11-я САД воюет, в воздушном бою потеряно 4 И-153, о других потерях ничего не сказано; с 9-й САД и 10-й САД «проводная связь нарушена, сведений о состоянии частей и выполняемых ими задач нет». (317)

И вот, прочитав такую сводку, Герой Советского Союза, кавалер ордена Ленина и ордена Красного Знамени, участник двух войн (испанской и финской) 34-летний генерал Копец застрелился? Для человека с подобной биографией несравненно более естественным поступком было бы сесть в кабину боевого самолёта (истребитель И-16 в личном распоряжении командующего ВВС был), слетать в Белосток и на месте лично разобраться в происходящем.

Несколько лет назад, ещё в самой первой версии «Мирно спящих аэродромов», я высказал предположение о том, что Иван Копец лишь по чистой случайности погиб в тот день, когда началась война. А приехали за генералом совсем по другому делу, приехали люди с горячими сердцами, «друзья народа». К тому моменту уже приехали за Штерном, Смушкевичем, Локтионовым, через несколько дней приедут за Рычаговым, Птухиным, Проскуровым, Ионовым, Арженухиным… Перечень арестованных в рамках раскрученного в мае – июне 1941 года «дела авиаторов» длинный. Все эти сильные и мужественные люди не успели (не смогли, не догадались) уйти от «следствия» и неправого суда так, как это удалось сделать командующему ВВС Западного ОВО, застрелившемуся (или убитому) при аресте.

В качестве рабочей гипотезы эта и сейчас представляется мне наиболее правдоподобной. Отсутствие в доступных фондах ЦАМО каких-либо документов, объясняющих причину неожиданной смены командующего ВВС фронта, только укрепило меня в этом предположении. А в 2008 году белорусский журнал «Неман» (издаётся в Минске) опубликовал отрывки из дневника Пантелеймона Пономаренко (в июне 41-го он был 1-м секретарём белорусского ЦК и по должности – членом Военного совета Западного ОВО). Публикацию к печати готовил известный российский историк В. Невежин, много работавший именно с такими, личными, историческими, свидетельствами (читателям должна быть известна его книга «Сталин о войне. Застольные речи 1933 – 1945 гг.»), и это может служить некоторой гарантией от появления откровенной фальшивки.

Так вот в записи за 22 июня по интересующему нас вопросу не сказано ни слова. Затем, если верить дневнику, в середине дня 23 июня Пономаренко имел телефонный разговор со Сталиным. Обсуждался вопрос об эвакуации Минска. А завершился разговор следующими словами Сталина: «Да, чуть не забыл. Смушкевич показал, что Копец являлся немецким шпионом. Командующим авиацией назначен его заместитель. Присмотритесь к его качествам. Расскажите об этом Павлову». (318) Особого внимания заслуживает последняя фраза. Получается, что командующий фронтом генерал армии Павлов и ЧВС Пономаренко ничего не знали о смене командующего ВВС (т.е. своего подчинённого) и получили эту информацию из Москвы с опозданием на сутки? Или о том, что генерал Копец мёртв, Павлов и Пономаренко уже знают, и товарищ Сталин лишь объясняет им – каким матёрым «врагом народа» был погибший? Погибший или арестованный?

«Истребителями прикрыть не можем». Резолюция начштаба ВВС Западного фронта на телеграмме начштаба 3-го ДБАК

10 июня 2010 г. журналист Николай Качук в газете с замечательным названием «Советская Белоруссия» опубликовал большую статью о жизни и смерти Ивана Копеца.(319) Качук утверждает, что ознакомился с личным делом генерала, в котором сказано: «23.7.1941 года покончил жизнь самоубийством». Седьмой месяц года – это июль, а не июнь. И в приказе Главного управления кадров № 0294 от 20 декабря 1946 года стоит та же самая дата: «Бывший командующий ВВС ЗапОВО генерал-майор авиации Копец И. И. исключается из списков Вооружённых Сил как покончивший жизнь самоубийством 23 июля 1941 года». В той же статье Н. Качук ссылается на некие дневниковые записи вдовы генерала, Нины Павловны Копец; она до самого отъезда из Минска в Москву (а это произошло 24 июня 1941 г.) ничего не знала о судьбе мужа, ей просто сообщили, что он вылетел в Белосток. В Москве Нину Павловну арестовали и дали пять лет, правда, не как ЧСИР, а за «антисоветскую агитацию»…

К новому же командующему чекисты «приглядывались» недолго. 8 июля 1941 г. Таюрский Андрей Иванович, 1900 г.р., член ВКП(б) с 1926 года, был арестован. В известной справке, которую по итогам «расследования» Л. Берия подал Сталину 29 января 1942 года, про Таюрского сказано следующее: «Уличается как участник антисоветсткого военного заговора показаниями… (все от показаний отказались). Сознался, что в руководстве ВВС Западного фронта проявил бездеятельность, в результате которой вверенные ему войска понесли большие потери в людях и материальной части». Нельзя не согласиться с тем, что потери были велики и вина руководства в этом бесспорна. Однако бездеятельность – это ещё не «военный заговор», а выбитый пытками оговор – не доказательство вины. Но ни автор справки, ни его адресат этих очевидных вещей видеть не хотят. Таюрского расстреляли 23 февраля 1942 года. В день Красной Армии.

Тем временем начальник штаба ВВС Западного фронта С. А. Худяков делает блестящую карьеру. Полковник превращается в маршала авиации, успешно командует 1-й Воздушной армией, становится начальником штаба ВВС Красной Армии, затем заместителем главкома ВВС. Во время Ялтинской конференции маршал Худяков – советник Сталина по авиационным вопросам, на многочисленных фотографиях его можно видеть стоящим в нескольких шагах от Сталина, Рузвельта, Черчилля. После разгрома гитлеровской Германии маршал Худяков в должности командующего 12-й Воздушной армией Забайкальского фронта освобождает Маньчжурию. Освобождает от японцев, от японского ставленника императора марионеточного государства Манчжоу-Го Пу И, а также от драгоценностей китайской императорской династии. Свергнутого императора сажают в один самолёт, драгоценностями загружают второй. Тот, который с Пу И, долетел до Москвы, а вот второй самолёт – исчез. Вместе с бесценными сокровищами.

14 декабря 1945 г. командующий 12-й Воздушной армией захвачен группой «Смерш» в Чите, доставлен в Москву и помещён в страшную Сухановскую тюрьму НКВД. Постановление об аресте будет оформлено только в марте следующего, 1946 года. Сразу же подчеркну, что я даже не пытаюсь намекать на причастность Худякова к хищению «трофейного имущества». В той гигантской воровской «малине», в которую превратилось КП/ГБ в конце сталинской эпохи, могло произойти всё, что угодно; арестовать Худякова могли именно потому, что он стал нежелательным свидетелем каких-то тёмных дел…

Дальше начинается самое невероятное. В ходе следствия выясняется, что маршал С. А. Худяков – никакой не Худяков, а живущий уже более четверти века под чужим именем А. А. Ханферянц, по подложным документам проникший на службу в Красную Армию. С этого момента вся история окончательно превращается в жуткий трагифарс, и на сцене появляются печально знаменитые «26 бакинских комиссаров». Бывшему маршалу предъявляют обвинение в том, что он (в возрасте 16 лет!) «был завербован английским офицером Вильсоном для шпионской деятельности и участвовал в конвоировании арестованных комиссаров к месту расстрела». Следствие длилось необычайно долго, смертный приговор был вынесен 18 апреля 1950 г. и в тот же день приведён в исполнение. В августе 1954 г. Худяков-Ханферянц был реабилитирован. (320)

Не слишком ли далеко отклонились мы от обсуждения событий июня 41-го? Нет, я думаю, что эта пара страниц получилась как раз о самом главном. О том, что история Войны – это всего лишь часть (да, очень важная, очень памятная, многое и надолго определившая часть) от целого, а целое – это история сталинской империи. Эта империя воевала, как жила. И жила – как воевала.