VI. «Рейнский водопад достоин своей славы…» Рейнский водопад и Шафхаузен

VI. «Рейнский водопад достоин своей славы…» Рейнский водопад и Шафхаузен

«На противоположном берегу мальчишки удили рыбу и удивлялись иностранцам, которые в грязи, под дождем, смотрели на падение воды, для них вседневное и обыкновенное. Такова сила привычки. Мы равнодушно глядим на солнце и теснимся, чтобы посмотреть на фейерверк».

12 августа 1799 года в Шафхаузен вошли русские полки. Солдаты России были посланы императором Павлом освободить полюбившуюся ему Швейцарию от французов.

Городские власти устраивают Римскому-Корсакову, командующему армией, помпезную встречу. Генералу передают послание русскому царю, составленное отцами города в самых верноподданнических выражениях: «Пресветлейшему, великодушнейшему и непобедимейшему русскому кайзеру Паулю, самодержцу всех русских и нашему всемилостивейшему князю и господину в Петербурге». От имени жителей бургомистр и члены городского совета благодарят своего «освободителя» за «особое благоволение» и «милостивейшее участие Вашего Величества в судьбе нашего дорогого отечества», то есть за посылку войск для «полного освобождения Швейцарии» от «проклятой французской системы».

Простым жителям Шафхаузена трудно разделить восторги своих начальников. Экзотические «освободители» производят на швейцарцев скорее отталкивающее впечатление. Так, например, один очевидец записывает: «Они, похоже, большие любители неспелых фруктов, поскольку безжалостно опустошают сады и виноградники (в августе!), портят при этом и сами деревья и лозы. При этом они выглядят чрезвычайно сильными и воинственными, и если бы казаки не вели столь постыдной войны против виноградников и плодовых деревьев и не били бы столь варварски наших крестьян, то производили бы как воины вполне благосклонное впечатление. Донские казаки самые живописные и одеты все одинаково, в то время как уральские одеты кто во что горазд. Калмыков сразу можно узнать по их широкой голове и маленьким глазам. Познакомился я и с одним киргизом».

Русские офицеры с семьями расквартированы в лучших домах города. Тот же мемуарист, Иоганн Георг Мюллер (Johann Georg M?ller), сообщает, что их слуги доставляли жителям особенно много хлопот из-за своей склонности к воровству. К тому же швейцарцев поражали русская неопрятность и простота нравов: «Офицеры оставляли спать своих денщиков на полу у дверей, чтобы их не изнежить».

Разумеется, офицеры русской армии пользуются возможностью полюбоваться падением Рейна. Их император, еще будучи цесаревичем, специально приехал сюда во время своего путешествия в 1782 году насладиться живописным зрелищем из Цюриха. От водопада вниз по Рейну свита Князя Северного отправилась тогда на лодках до Базеля, чтобы там покинуть Швейцарию. Путь русской армии теперь, в августе 1799 года, лежит на юг – на Цюрих.

«Освобождение» Шафхаузена оказалось непродолжительным. На берегу Рейна хорошо была слышна канонада Второй битвы под Цюрихом. Началось отступление, больше похожее на бегство.

Войска оставляют после себя разорение и нищету. Там, где они проходят, пишет Мюллер, «не остается ни картофелины, ни яблока, ни винограда, при этом умышленно портят и деревья, так что и на будущие годы урожай уничтожен. Ночами в деревнях и на хуторах мародерствуют. И у нас ожидают, как в кантоне Цюрих, что народ поднимется против этих шаек разбойников. Предоставили бы нам выбор между ними и тучей саранчи – думаю, предпочли бы последнее. Разорение повсюду не поддается описанию».

Интересно отметить, что события того памятного для жителей кантона Шафхаузен лета оставили след и в названии местечек. Когда через несколько лет после окончания войны крестьянин по имени Петер поставил свой дом на том месте, где был лагерь русской армии, неподалеку от городка Рамзен (Ramsen) на границе с Германией, соседи не без иронии назвали этот хутор Петербургом. А где есть Петербург, должна быть и вторая русская столица – соседний хутор рядом с бывшим русским лагерем называли Москвой. По крайней мере, так объясняют местные краеведы историю столь необычного названия швейцарской деревни. Если Петербург со временем исчез, то Москва, оказавшись пограничным пунктом, стала развиваться, и это имя гордо красуется и поныне на подробной карте этого района.

Сын неудачливого «освободителя» Швейцарии, победитель Наполеона Александр I приезжает в Шафхаузен в январе 1814 года. Императорская коляска прибывает в город лишь поздно вечером 7 января, так что официальный прием откладывается на следующий день. Царь останавливается в лучшей гостинице города «Кроне» (“Krone”, старая «Кроне» не соответствует современному отелю с тем же названием. Здание, сильно перестроенное, сохранилось: Vordergasse, 54). Здесь его уже поджидает сестра, великая княгиня Екатерина Павловна, вдова принца Ольденбургского. В свое время руки этой неординарной женщины, сопровождающей брата в боевых походах и влияющей на решение европейских политических вопросов, безуспешно просил сам Наполеон.

На следующее утро в семь часов о прибытии высокого гостя извещают жителей Шафхаузена сто один пушечный выстрел из крепости Мунот, возвышающейся над городом, и получасовой перезвон всех колоколов. После обеда царь с сестрой едет смотреть на водопад. Рейнское чудо производит на высочайшего путешественника такое впечатление, что по его заказу Сильвестр Щедрин пишет большое полотно.

Царь посещает замок Лауфен (Laufen), а также замок Верт (W?rth) на другом берегу Рейна, где путешественники могли полюбоваться водопадом при помощи технического чуда своего времени – камеры обскуры.

На следующий день русский император снова отправляется на Рейн и после осмотра природных красот не гнушается заглянуть перекусить к простому швейцарскому крестьянину в Нейхаузене (Neuhausen). Современная гравюра не без умиления изображает монарха величайшей империи запросто сидящего со своей сестрой за крестьянским столом швейцарского землепашца.

Газета «Всеобщий швейцарский корреспондент» (“Allgemeiner Schweizerischer Korrespondent”) сообщает в пятом номере за 1814 год: «Незабвенным останется для жителей Шафхаузена пребывание в их городе столь человеколюбивого и благородного монарха. Тысячи благословений сопровождали высочайшего гостя. Повсюду оставлял он доказательства своего великодушия».

Эти «доказательства великодушия» из русской казны особенно впечатлили жителей Шафхаузена. Гостеприимный крестьянин из Нейхаузена получил на память 50 золотых дукатов, столько же лодочник, подвозивший царя к водопаду, столько же получили на чай слуги в гостинице, владельцу камеры обскуры досталось кольцо с бриллиантом.

Оставив полководцев, обратимся к музам.

К Рейнскому водопаду Карамзин идет пешком. Выйдя рано утром, только к вечеру уставший путешественник со своим товарищем добирается до цели. «Наконец, в семь часов вечера, услышали мы шум Рейна, удвоили шаги свои, пришли на край высокого берега и увидели водопад. Не думаете ли вы, что мы при сем виде закричали, изумились, пришли в восторг и проч.? Нет, друзья мои!»

Москвича постигает еще одно разочарование. Явно восторженные описания, которые читал молодой писатель, не соответствовали открывшейся картине.

«Мы стояли очень тихо и смирно, минут с пять не говорили ни слова и боялись взглянуть друг на друга. Наконец я осмелился спросить у моего товарища, что он думает о сем явлении? “Я думаю, – отвечал Б***, – что оно – слишком – слишком возвеличено путешественниками”. – “Мы одно думаем, – сказал я…”»

Разочарованные путники спешат в Шафхаузен, боясь, что там закроют на ночь ворота и им придется ночевать в чистом поле. «Мы пришли, – продолжает рассказ Карамзин, – прямо в трактир “Венца”, где обыкновенно останавливаются путешественники и где – несмотря на то, что мы были пешеходы и с головы до ног покрыты пылью, – нас приняли очень учтиво. Сей трактир почитается одним из лучших в Швейцарии и существует более двух веков. Монтань упоминает о нем, и притом с великою похвалою, в описании своего путешествия; а Монтань был в Шафгаузене в 1581 году». Речь идет всё о той же гостинице «Кроне».

Сам Шафхаузен не производит на Карамзина никакого впечатления. Писатель ограничивается лишь коротким замечанием: «О городе не могу вам сказать ничего примечания достойного, друзья мои».

На следующий же день, к счастью, открывается недоразумение, случившееся накануне. Всё дело оказывается в точке, с которой надобно любоваться падающим Рейном. Теперь русский путешественник вполне доволен: «Друзья мои, представьте себе большую реку, которая… с неописанным шумом и ревом свергается вниз и в падении своем превращается в белую кипящую пену. Тончайшие брызги разновидных волн, с беспримерною скоростию летящих одна за другою, мириадами подымаются вверх и составляют млечные облака влажной, для глаз непроницаемой пыли. Доски, на которых мы стояли, тряслись беспрестанно. Я весь облит был водяными частицами, молчал, смотрел и слушал разные звуки ниспадающих волн: ревущий концерт, оглушающий душу! Феномен действительно величественный! Воображение мое одушевляло хладную стихию, давало ей чувство и голос: она вещала мне о чем-то неизглаголанном! Я наслаждался – и готов был на коленях извиняться перед Рейном в том, что вчера говорил я о падении его с таким неуважением. Долее часа простояли мы в сей галерее, но это время показалось мне минутою».

После выхода «Писем русского путешественника» посещение Рейнского водопада становится обязательным номером при планировании русскими туристами зарубежных поездок.

Вполне романтическое описание оставляет Жуковский, тоже советующий находиться поближе к воде, тогда «Рейнский водопад достоин своей славы». Поэт пишет: «Но разительное, неописанное зрелище представляется глазам, когда смотришь на падение вблизи, с галереи, построенной на берегу у самого водопада: тут уже нет водопада, нет картины; стоишь в хаосе пены, грома и волн, не имеющих никакого образа; и это зрелище без солнца еще величественнее, нежели при солнце: лучи, освещая волны, дают им некоторую видимую, знакомую форму; но без лучей всё теряет образ; мимо тебя летают с громом, свистом и ревом какие-то необъятные призраки, которые бросаются вперед, клубятся, вьются, подымаются облаком дыма, взлетают снопом шипящих водяных ракет, один другому пересекают дорогу и, встречаясь, расшибаются вдребезги; словом, картина неописанная. На галерее можно стоять без малейшей опасности; но волны так беспорядочны, что иногда совсем неожиданно бываешь облит с головы до ног».

«Я так живо помнил страницу Карамзина о Рейнском водопаде, что в осмотре своем старался наблюсти тот самый порядок, которому он следовал: позднее осуществление одного из самых ранних, юношеских моих мечтаний!» Это отрывок из «Писем из заграницы» Павла Анненкова. Примечательно, что Анненков первый обращает внимание на то, что тот водопад, которым восторгался Карамзин, уже совсем не тот, что предстает глазам его последователей: «Но не только политическое состояние Европы изменилось с того времени, как странствовал молодой наш путешественник, даже изменился и водопад. Много утесов сбросил он уже с себя, сровнял много скал (смотри виды водопада в конце прошлого столетия и вид его в 1840 году), и если что одинаково отразилось в его (Карамзина) и моем глазе, так это клубы пены да еще влажные облака водяной пыли, освещенной солнечным сиянием».

Рейнский водопад, находясь на самой границе, был или первым, что видели, приезжая в Швейцарию, или последним, когда покидали ее. Греч пересекает границу в день своего рождения – 3 августа 1841 года. Это его второе путешествие по Швейцарии. «Мы въехали в тесные, темные, грязные улицы вовсе не миловидного Шафгаузена и по совету бывалого возницы остановились не в городе, а в гостинице Нейгаузен, шагах в ста от водопада». Писатель идет осматривать достопримечательность, несмотря на непогоду, и его поражает «неприятное чувство»: чудо природы крутит колесо табачной фабрики.

Следуя карамзинскому маршруту, Греч отправляется на лодке по Рейну. Тут с ним происходит еще одна русская встреча. Лодочник, узнав, что везет туриста из России, указывает под Эглизау на берег – там русские могилы, в которых похоронены русские солдаты, умершие от ран при несчастливой битве под Цюрихом в 1799 году.

Если все писавшие о водопаде едины в своих восторгах, то для Толстого это повод остаться равнодушным к месту всеобщего восхищения.

Еще одной достопримечательностью Шафхаузена становится построенный в середине XIX века замок Шарлоттенфельс (Scharlottenfels) в Нейхаузене. И здесь прослеживается «русский след». Замок принадлежал Генриху Мозеру (Heinrich Moser), знаменитому уроженцу Шафхаузена, составившему капитал на торговле в России швейцарскими часами. Название свое роскошное имение на Рейне получило по имени жены Мозера – Шарлотты, с которой он познакомился и вступил в брак в Санкт-Петербурге. Причудливую для Швейцарии архитектуру дворца Мозер позаимствовал в России – у своих богатых заказчиков.