V

V

Сейчас более или менее твердо установлено, что Варфоломеевская ночь не была намеренно устроенной ловушкой, в которую коварная Екатерина Медичи завлекла своих врагов, ничего не подозревавших дворян-протестантов. Мериме, кстати, в такой версии очень сомневался и полагал, что «заговор, в который вовлечен чуть ли не весь город Париж…», удержать в секрете было бы невозможно. События, по-видимому, развивались довольно спонтанно. Но то, что конечный приказ о резне был отдан королем Карлом по настоянию его матери, – это вполне установленный факт. Король, говорят, даже терзался угрызениями совести, но воля мадам Екатерины превозмогла, и тогда он, по своему обыкновению, впал в исступление и начал кричать, чтобы убили всех – тогда некому будет его упрекнуть за коварство и нарушение слова.

Католики Варфоломеевскую ночь – дикую резню, вошедшую потом в пословицу символом беспощадного истребления, встретили с ликованием.

В Риме, в церкви Св. Людовика, была отслужена по этому поводу благодарственная служба, и к Престолу Божьему вознеслась специальная молитва, сочиненная как раз по этому случаю:

«…Бог Всемогущий, низводящий сильных и милостивый к смиренным, мы возносим Тебе самые пылкие наши хвалы за то, что, благосклонный к вере Твоих слуг, Ты даровал им блистательное торжество над вероломными противниками католического люда, и смиренно молим Тебя продолжить в Твоем милосердии то, что Ты начал, ради верности Тебе, ради славы Твоего имени, которое прославляем.

Во имя Христа, услышь нас!..»

Протестанты, напротив, клеймили Екатерину, «…коварную итальянку, которая следовала совету Макиавелли – убить всех врагов одним ударом…».

Английское посольство в то время размещалось не собственно в Париже, а за рекой, в предместье Сен-Жермен-де-Пре. И здание посольства, и сам посол, сэр Фрэнсис Уолсингем, были взяты под защиту специально посланным отрядом королевских стрелков – мадам Екатерина совершенно не хотела ссоры с Англией и как раз в этот момент диктовала письма королеве Елизавете, в которых утверждалось, что вера тут ни при чем и что протестантов карали не как еретиков, а как мятежников.

Сэр Фрэнсис, разумеется, тоже написал свой отчет о происходившем. Он не мог сделать ничего – разве что укрыл в посольстве нескольких английских дворян, волею случая оказавшихся в это время в Париже[44]. Курьер, срочно отправленный им в Англию, был задержан плохой погодой, так что к моменту его прибытия ко двору Елизаветы Первой все основные новости были ей уже известны. Посол Франции, месье Фенелон, был в большой тревоге. Что же касается его коллеги, посла королевы Англии при французском дворе, сэра Фрэнсиса Уолсингема, то у него насчет всего того, что он увидел воочию, были свои идеи – он был глубоко убежденным протестантом.

К мадам Екатерине, к ее приспешникам и к благодарственным молитвам, возносимым в церквях католической Европы, он испытывал самую настоящую неподдельную ненависть и в этом смысле был вполне солидарен с протестантскими проповедниками. Вот только их нелюбви к Макиавелли он не разделял. Сэр Фрэнсис Уолсингем учился в Падуе и превосходно знал итальянский.

«Государь», написанный Никколо Макиавелли в 1513 году, был его настольной книгой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.