Глава 9 Врачи и пациенты

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9

Врачи и пациенты

«Я требую, чтобы те, кто заботится о телесном здоровье братьев… со всей честностью помогали заболевшим, как требует того их знание медицины… Поэтому изучайте природу растений и стремитесь узнать, каким образом сочетать их с пользой для здоровья; однако не полагайтесь исключительно на одни растения. Поскольку медицина была придумана Богом и поскольку именно Он возвращает здоровье, обратитесь к нему. Делайте все, что вы делаете, именем Господа нашего Иисуса Христа… Если вы не знаете греческого, то прочитайте переводы Диоскура, который описывает свойства растений. Также читайте переводы Гиппократа, Галена и Аврелия Цельсия и другие работы по медицине, которыми я, с Божьей помощью, снабдил нашу библиотеку».

Из этого наставления Кассиодора (род. в 575 г.), друга святого Бенедикта, касающегося лечения болезней, можно видеть, что, как и в искусстве, религия была основой медицины. Традиционного знания фитотерапии, основанного на работах греческих и римских врачей, было недостаточно для набожного и ученого основателя монастыря в Калабрии. Для эффективного лечения была нужна христианская вера, а также больницы.

Опять-таки, именно монахи не дали медицине умереть, как, собственно, и любой другой форме знаний, в век варварства, наступивший после распада Римской империи. Эта забота о заболевших прежде всего была продиктована необходимостью поддерживать здоровье самих монахов, а также мирских служек монастыря. Без сомнения, монахи ухаживали и за заболевшими работниками монастырских поместий, однако и проведение месс зависело от лечения заболевших женщин из окрестных поселений или тех, кого Боккаччо в XIV веке называл «квакерами».

У дворян и королей были собственные врачи, которые также были людьми духовного звания (за исключением Италии). Карл Великий часто игнорировал советы врачей, которые были особенно непопулярны, когда доктора рекомендовали ему не есть жареного мяса, которое он обожал, и перейти на тушеное, которого он терпеть не мог. Тем не менее в Средние века многие врачи считали правильную диету основой здоровья. В начале этой эпохи греческий врач Антимус, лечивший Теодориха Великого, который правил из Равенны, заявил: «Здоровье человека зависит от его диеты. Прежде всего, необходима умеренность в еде». Он, как и врачи Карла Великого, полагал, что пост полезен здоровью. Книги Антимуса по медицине использовались вплоть до IX–X веков.

Однако в более ранние века в хрониках зафиксированы случаи излечения людей с помощью Девы Марии, живших в то время благочестивых епископов и святых, которые из своих могил и посредством своих мощей совершали чудеса исцеления. Тем временам была присуща значительная доля презрения к любым формам научной медицины. В этих хрониках говорится о Евстахии, племяннице епископа Григория из Тура, которая в VI веке посвятила себя излечению больных. Епископ описывает, как некая женщина была поражена демонами, которые вызвали у нее паралич языка:

«Люди использовали все: растительные настои и заклинания; но они не смогли победить болезнь никакими медицинскими способами. Наша дочь (Евстахия) подошла к больной женщине и посмотрела на нее, лежавшую в этих дурацких растительных компрессах, влила ей в рот масла из Святой чаши, после чего больная женщина начала выздоравливать».

Рис. 61. Рисунок опийного мака (из травника)

Истории о чудесных исцелениях с помощью Девы Марии – бесчисленны. Одна из них рассказывает, как в Невере один человек страдал от некой болезни, похожей на рак, которая поразила Северную Францию в 1128–1129 годах. В результате болезни у мужчины ампутировали ногу. Помолившись в соборе, он заснул, а когда проснулся, понял, что Дева Мария своей милостью вернула ему ногу, и он ушел на двух здоровых ногах.

Наряду с широко распространенной верой в целительную силу христианской веры по-прежнему использовались языческие обряды и заклинания. Церковь запрещала эту практику, но языческие традиции оказались живучими: часто они прикрывались знаком креста или использованием христианских имен и изречений. Сборщики растений, которые срывали травы или выкапывали их корни, когда они находились под влиянием определенных планет, часто шептали: «Святая богиня Земля, мать Природы, Матерь Великая… приди ко мне со всей своей целительской силой и даруй лечебные свойства тому лекарству, которое я сделаю из этих растений… Молю тебя, сделай так, чтобы твои дары сделали здоровыми тех, кто будет пользоваться ими». В Средние века астрология считалась необходимым дополнением к использованию лекарственных средств, причем даже самые продвинутые ученые не гнушались этим. Для кровопускания были благоприятные и неблагоприятные дни. Первым делом врач спрашивал у своего пациента, под каким созвездием тот родился, поскольку конкретные лекарства ассоциировались с определенными планетами. И даже после этого лекарства надо было пить только тогда, когда Луна находилась в благоприятной фазе.

При простых заболеваниях большинство лекарств было растительного происхождения, хотя иногда растения смешивались с весьма агрессивными веществами – уриной, выделениями животных, толчеными червями и тому подобными. В рукописях средневековых докторов встречаются многочисленные рецепты лекарств, в том числе и растительных:

«От головной боли прими корень пиона, смешанный с розовым маслом. Пропитай этой смесью льняную повязку и приложи к больному месту.

От зубной боли смешай уксус, масло и медный порошок и помести смесь в рот больного».

А вот рецепт менее симпатичного лекарства:

«Взять свечу из жира барана, смешанного с семенем морской свинки. Зажги свечку как можно ближе к зубу больного, держа под ней чашу с холодной водой. Черви, грызущие зуб, упадут в воду, чтобы избежать жара свечи».

Аббат Штрабо из Райхенау сумел в IX веке соединить интерес к медицине с любовью к садовым растениям. Он описывает, как повсюду, где он начинал копать, были лишь камни. Но он упорно трудился и скоро имел:

«Дикие и культурные и южные растения; мяту и ячмень, редиску и, только во имя Господа, гладиолусы и лилии и розы, хотя розы были только простые, а не бордовые или алые, как во Франции».

Рис. 62. Доктор роняет сосуд с мочой пациентки, что означает ее скорую смерть

Что касается самих растений, то Штрабо записал рецепты и способы применения лекарства в стихотворной форме. Один из этих стихов свидетельствует о его хорошем чувстве юмора:

Если мачеха твоя от злости

Под покровом ночи

Что-то вдруг в твою еду

Тайно добавляет,

Удиви ее, придя

Утром в ее спальню,

Ты не бойся ничего,

Ее чары не опасны,

Только пей почаще ты

То мое лекарство.

Исследование мочи также использовалось при диагностике заболевания. В IX веке Ноткер, монах знаменитого монастыря в Галене, «совершал чудеса исцеления, в которые было трудно поверить». Когда его пациентом стал герцог Баварский, он, чтобы испытать Ноткера, заменил мочой беременной женщины свою собственную. Сделав анализ, монах повернулся к герцогу и сказал: «Бог замыслил чудо! Через 30 дней господин герцог даст жизнь ребенку». Нечего и говорить, что Ноткера назначили личным врачом герцога. В Средние века были составлены таблицы, которые связывали цвет мочи с определенным заболеванием, и очень часто можно было видеть слугу, несущего в специальной корзине флягу с образцом мочи для ее исследования врачом.

Но были ли все врачи того времени церковниками, как Ноткер? По крайней мере, не в Италии, где миряне с древних времен занимались медициной. Салерно, расположенный на берегу чудесного залива, издавна был курортом, а к IX веку стал процветающим медицинским центром. Неподалеку располагался монастырь бенедиктинцев в Монте-Кассино, аббат которого очень интересовался медициной и был автором двух медицинских трудов. Главное же заключается в том, что Салерно находился в той части Италии, которая раньше была под властью греков, а потому здесь по-прежнему говорили по-гречески, что давало возможность пользоваться древними манускриптами, которые остались в библиотеке бенедиктинцев, – это были останки рухнувшего древнего мира.

К XI веку салернская школа превратилась в лучший медицинский университет Европы. Там было принято, что после трехлетнего изучения свободных искусств ученик 4 года изучал медицину, а после этого год работал под контролем квалифицированного врача. Если студент хотел стать хирургом, то изучение анатомии входило в обязательную программу.

Одним из самых знаменитых преподавателей медицины в Салерно был Константин Африканец. Он говорил по-арабски и зачастую допоздна сидел над восточными книгами, изучая арабскую медицину. Герцог Робер Салернский много своего времени уделял переводу – не всегда точному – медицинских работ Гиппократа, Галена и Цельсия, а также работы арабского врача Авиценны с арабского на латынь. Только в эпоху позднего Ренессанса были сделаны более точные переводы работ классических авторов. В Салерно была также написана книга, в которой в стихотворном виде излагались рекомендации по здоровому образу жизни:

Если хочешь свою силу

И здоровье сохранить,

Прячь подальше все заботы,

И волнение – не в счет.

Не спи ты в полдень

И старайся пешком

Ходить, ходить, ходить.

Природу слушай —

В ней вся правда.

И эти наставленья выполняй.

И уж тогда —

Твой путь длинней,

Что Солнца луч,

И это – навсегда.

Одно из наиболее известных правил Салернского университета не потеряло своей актуальности:

Три врача даны нам Богом:

Спокойствие, веселость и диета.

Еще одна теория, в которую верят уже много веков, гласила:

Четыре начала живут в нашем теле,

Которые сродни четырем элементам, —

Радость, желчь, флегма и меланхолия.

Живописный портрет медика XI века дан в «Инструкции для врача», также написанной в Салерно. Мы читаем о том, как врач идет к своему пациенту вместе с посыльным, которого прислали за ним. «Инструкция» советует врачу прежде всего подробно расспросить слугу о характере и обстоятельствах болезни его хозяина:

«Затем, если ты не можешь поставить точный диагноз, прослушав пульс и изучив мочу больного, по крайней мере, порази всех точным знанием симптомов, и таким образом завоюешь их доверие. Пальцы следует держать на пульсе больного, пока не насчитаешь хотя бы сто ударов, чтобы определить характер пульса. Стоящие вокруг только проникнутся к тебе большим уважением. Войдя в дом, врач не должен суетиться, но должен поприветствовать всех мягко и с достоинством. Затем, сев рядом с больным, он должен выпить предложенный напиток и постараться успокоить пациента, прежде чем приступить к осмотру».

Хорошие манеры у постели больного считались делом первостепенной важности.

«Пусть врач всегда имеет чистые руки и аккуратные ногти, без всякой грязи под ними. И пусть у него в запасе будет несколько хороших поговорок, чтобы в нужный момент успокоить пациента. И очень хорошо, если врач умеет рассказывать забавные истории, чтобы заставить пациента улыбнуться, потому что это облегчает душу и улучшает настроение».

Что касается гонорара, то хирург 1380 года, который специализировался на язвенной болезни, говорит следующее:

«За лечение язвы, если ее можно вылечить, просите у зажиточного человека 100 марок или 40 фунтов плюс запас бинтов и ежегодную плату в 100 солидов. С бедного человека следует брать не меньше 100 солидов. Я сам никогда не брал меньше за лечение этой болезни».

В Южной Франции своей медицинской школой прославился Монпелье. Эта школа стала известна уже к XI веку, вероятно благодаря географической близости к Испании и, как следствие, доступу к богатым знаниям Греции в области медицины и благодаря переводам греческих рукописей еврейскими и мусульманскими врачами. В Монпелье выяснили, что больные корью быстрее выздоравливали, если их обертывали в ткань красного цвета и занавешивали окна красными занавесками. Этот способ, вероятно, лег в основу лечения этой болезни красным светом, разработанного Финсоном. И в Монпелье, и в Салерно имелись хорошие для того времени больницы. Они были основаны христианами, и в IV веке император Юлиан сказал: «Теперь мы видим, почему христиане являются столь сильными врагами наших богов: все дело в братской любви, которую они проявляют к странникам, больным и неимущим». После этого он стал всячески поощрять создание больниц язычниками.

Рис. 63. Темпераменты: меланхолик и флегматик

Устав бенедиктинцев гласил, что в каждом монастыре должна быть больница. Но, как мы знаем, эти больницы в основном предназначались для монахов и мирян, работавших на монастыри. Если бы все монастырские больницы были столь гостеприимны для страждущих, как это задумывалось для больницы монастыря Святого Галена в Швейцарии, это было бы поистине чудом. Там для нескольких врачей выделялись отдельные помещения, существовал лазарет, отделенный от других зданий, при котором имелись собственная часовня и дворик. Там были отапливаемые и неотапливаемые комнаты, прекрасные спальни, столовая, кухни, ванные и туалетные комнаты. Для тяжелых больных были устроены отдельные помещения, а также комнаты для кровопускания и очищения. Также там были аптека, пункт бесплатной раздачи лекарств для бедных и огород для выращивания лекарственных трав.

Однако в XII–XIII веках христианская церковь внезапно усилила благотворительную деятельность, оказываемую бедным и немощным. Иннокентий III, который в 1204 году призвал к началу Четвертого крестового похода, построил больницу Святого Духа в Риме. Он был возведен в соответствии с планом госпиталя, построенного Ги де Монпелье в своем родном городе. Увеличение темпов строительства больниц и лепрозориев в эти века, кажется, совпало по времени и по духу с движением реформы монастырей и папской власти и перекликалось с резким всплеском религиозных чувств населения. В некоторых местах увеличение помощи благотворительным заведениям и больницам было результатом роста независимости и силы городов.

Лишь малое число больниц и лепрозориев располагалось в жилых домах, переделанных под эти цели, чаще всего здания для лечебных заведений строились специально.

Когда, к примеру, в середине XIII века в Тулоне проживало 25 000 человек, в нем было 7 лепрозориев и 12 больниц. К тому же в местных монастырях были лазареты для заболевших монахов и отдельные лазареты для мирян, которые оказывали медицинские услуги бедным. Лепрозории были довольно маленькими, и только в двух были свои часовни. В каждом было 10 больных, таким образом, во всех лепрозориях города проживало 70 прокаженных.

Больницы Тулона разительно отличались друг от друга по размеру. В 1243 году в одной из них было 56 коек. Некоторые были меньше – там могло лечиться примерно 13 больных. Планировка лечебных учреждений была хорошо продумана. Госпиталь Святого Духа в Любеке, построенный в XIII веке, поражал своей архитектурой: высокие потолки, большие окна и водопровод поблизости, который, будучи соединен с дренажной и трубопроводной системой монастыря, обеспечивал водоснабжение и отвод стоков. В лечебнице Дьюи в Байоне у кровати каждого пациента был полог, а в больнице в Тонере кровати были разделены специальными панелями, чтобы обеспечить пациентам уединение и покой.

Вероятно, самыми страшными болезнями Средневековья были лихорадка святого Антония, проказа и бубонная чума. Лихорадка святого Антония вызывалась зараженным ржаным хлебом, а вот распространение проказы, скорее всего, было связано с употреблением в пищу некачественной рыбы и мяса (в основном бедняками). «Когда рыба или мясо оказываются нечистыми, их следует отдать в больницу Святого Иоанна», – гласит один из пунктов устава университета. Тем не менее тот факт, что прокаженные изолировались в специальных помещениях и не имели права общаться со здоровыми членами общества, свидетельствует о том, что уже тогда признавали инфекционный характер этого заболевания.

Рис. 64. Темпераменты: сангвиник и холерик

Что касается бубонной чумы, или «черной смерти», то в любой европейской хронике нашел отражение ужас средневековых людей перед этой ужасной болезнью. Когда чума входила в город или страну, обычный порядок вещей сразу же нарушался, причем в большей степени, чем при нападении северных племен или сарацин. Они, нанеся удар, обычно уходили обратно, и от этой напасти спастись было можно, а спастись от чумы – нет.

«Если в доме умирал один или два человека, одновременно или через короткий промежуток времени, то из дома сразу же выносили всю утварь. Иногда случалось так, что в одном доме умирали сразу 10 человек, а в некоторых домах умирали даже кошки и собаки. То есть никто не мог чувствовать себя в безопасности – ни бедные, ни богатые, и все каждый день ждали решения своей судьбы Господом».

Так пишет летописец из Турнея. Но то же самое было везде. Считается, что эта болезнь пришла из Китая, но ее источник оставался невыясненным вплоть до XIV века. Чума – болезнь преимущественно крыс и других грызунов – переносится зараженными мухами, которые, укусив человека, заносят инфекцию ему в кровь. Ги де Шолиак, врач папы из Авиньона в 1348 году и сам жертва чумы, который, однако, сумел побороть болезнь, диагностировал чуму в двух видах. Первый вид, который современные врачи называют бубонной чумой, характеризуется появлением гнойных нарывов в паху или в подмышечных впадинах. Именно этот вид чумы перенес де Шолиак, и, как выяснилось, вылечиться от нее можно. Второй тип чумы, который он считал более опасным, характеризовался резкими болями в груди и кровавыми выделениями. Легочная чума была чрезвычайно заразной. Третий тип – септическая чума, – который де Шолиак не выделял отдельно, приводил к смерти за несколько часов, поскольку инфекция в крови была столь сильной, что не оставляла времени развиться другим симптомам.

У нас есть описание современника начала эпидемии чумы в Мессине на Сицилии в 1347 году. Мы видим, как 12 генуэзских торговых кораблей входят в порт и бросают там якорь. Многие члены команды уже умирают от страшной болезни. Те, кто еще здоров, сошли на берег и одним своим дыханием заразили всех, с кем общались. Затем, «видя, какое количество внезапных смертей им принесли генуэзцы, жители Мессины выгнали их из города и из порта. Но болезнь осталась, и люди продолжали умирать. Отец бросал больного сына; магистраты и нотариусы отказывались приходить и выполнять волю умирающих. Забота о несчастных легла на плечи членов монашеских орденов, чьи обители также скоро опустели. В пустых домах лежали трупы, и никто не предавал их земле по христианскому обычаю».

Еще один летописец рассказывает о необходимости хоронить умерших в общих могилах. Мы видим, как в Провансе простых селян соблазняли щедрым вознаграждением, если они перенесут трупы к могиле.

«Каждый день какого-нибудь богатого человека несут к могиле. За ним не следуют ни друзья, ни знакомые. Когда приближается эта небольшая процессия, улицы вымирают. Только несчастные труповозы не могут никуда исчезнуть. И через некоторое время большинство из них умирает, заразившись страшной болезнью».

Петрарка, творивший в Парме, 19 мая 1348 года посылает печальное сообщение своему брату, единственному выжившему из 35 монахов:

«Брат мой! Брат мой! Что я могу сказать?! К кому мне обратиться?! Везде одна печаль, везде один страх. Лучше бы я никогда не появлялся на свет или, по крайней мере, умер до этих печальных времен. Как можно поверить, что было время, когда без грома небесного, без огня земного, без войны и без видимого насилия целые части нашей земли остались без единой живой души? Разве когда-либо можно было видеть заброшенные дома, покинутые города, поля, где уже не хватает места для мертвых и на всей земле царит одиночество?»

Почему же ничего не делалось, чтобы попытаться победить чуму? Сами университеты оказывались и без преподавателей, и без студентов. Тем не менее в университете Парижа сделали попытку выяснить причины этой болезни, чтобы победить ее. В университете приписали происхождение болезни «соединению трех планет 20 марта 1345 года. Это вместе с пересечением других небесных тел вызвало опасное изменение окружающего воздуха».

Рис. 65. Сжигание одежды, зараженной чумой

С этим объяснением согласились ученые по всей Европе. Однако в Италии решили предпринять некоторые практические меры. В 1348 году жители Пистойи, которые хотели посетить родственников в Пизе или Луке, обнаружили ворота своего города запертыми и охраняемыми самими горожанами, которым платили за эту работу. За воротами остались купцы, которым не терпелось продать свои ткани и шерстяные изделия, но их не пускали в город; а на рынке инспекторы ежедневно проверяли качество продаваемой еды. По улицам проходили похоронные процессии, потому что это были пока первые дни эпидемии, а массовые захоронения были еще впереди. «Если рыцарь, или доктор права, или врач умирал, плакальщикам и трубачам разрешалось пройти по улицам перед процессией, чтобы воздать им положенные почести».

По обычным людям колокола не звонили, чтобы лишний раз не испугать больных, и только ограниченное количество родственников могли сопровождать умершего в последний путь.

В 1348 году еще несколько итальянских городов помимо Пистойи объявили у себя нечто вроде карантина. Среди них была Лукка. Ни каталонцы, ни генуэзцы, которые были в других городах или частях Италии, не допускались в этот город. Однако только в 1577 году в Рагузе приняли закон, по которому любой человек, въезжавший в город из зараженного региона, должен был месяц пробыть в старой Рагузе, прежде чем его пускали в новый город. 6 лет спустя в Марселе ввели 19-дневный карантин, так что эта тенденция распространялась. Боккаччо, писавший во Флоренции, заявлял:

«Болезнь, казалось, застала врасплох и искусство врачей, и силу организма… Некоторые люди просили совета у магов (и шарлатанов), потому что появилось много людей, которые практиковали, не имея и малой толики медицинских познаний».

Тем не менее многие врачи без устали лечили больных и пытались помешать распространению инфекции. Одним из них был Джентиле да Фолиньо, «бог врачевания. Чтобы защитить Перуджу, он и его почтенные коллеги изобрели божественное средство, а затем выработали рекомендации относительно еды и питья, очищения организма, кровопускания, лекарств и дезинфекции. Он заботился о больных, пока сам не заболел от слишком тесного общения с ними. Он прожил 6 дней и умер. Я, Франциско из Фолиньо (еще один врач), присутствовал при его болезни и не покидал его до самой смерти».

Наконец эпидемия пошла на убыль, однако и в Средние века, и в Новое время болезнь еще не раз возвращалась. После нее население Европы настолько уменьшилось, что изменилась и общественная и экономическая жизнь континента. Смертность резко сократила число слушателей и преподавателей университетов; погибли многие выдающиеся ученые. Моральный дух упал, и все надежды на будущее, возлагаемые интеллектуальной элитой, казалось, исчезли навсегда. Вместо этого по всей Европе, явно находящейся в состоянии экономического, художественного и интеллектуального упадка, уныния и отчаяния, развилась невосприимчивость и равнодушие к смерти и страданию. Однако у каждой монеты – две стороны. Так и в этом случае, обратной стороной медали оказались усилия по поддержанию уже существовавших учебных заведений и основанию новых университетов. Повсеместно стали признаваться права студентов, а во многих странах благодаря острой нехватке рабочей силы крестьяне получили возможность покупать себе свободу. Однако в целом эпидемия «черной смерти» привела к замедлению развития образования и торговли и общему упадку в XIV веке: на смену процветанию пришел период экономии средств.

В области хирургии практически в забвении находились изучение анатомии и, как результат, операционное искусство. Врачи-терапевты считали хирургию чем-то низким и поэтому оставляли за цирюльниками право делать простейшие операции, такие как, например, кровопускание. Однако в область медицины, как таковой, их не допускали, и указ, изданный в 1271 году медицинским факультетом Парижского университета, гласил:

«Некоторые люди, могущие делать операции, не знают, как применять лекарства и какое влияние лекарства имеют на болезнь, поскольку эти вопросы остаются в компетенции исключительно квалифицированных врачей. Тем не менее эти ремесленники от медицины вторгаются в чужую область деятельности, что ведет иногда к лжесвидетельствам и отлучению от церкви. Поэтому мы строго запрещаем любому хирургу, мужчине или женщине, аптекарю или травнику переступать границы предписанной им деятельности… чтобы хирург занимался только мануальной практикой, а аптекарь или травник – только составлением лекарств, но применять эти лекарства могут только магистры от медицины или люди, имеющие на то лицензию».

Рис. 66. Доктор заказывает лекарства у аптекаря

Эти «мануальные работники», хирурги-цирюльники, работая так, как они это делали во время Крестовых походов и частых войн, накопили огромный практический опыт. Однако без изучения анатомии человека путем вскрытия и речи не могло быть о развитии научных знаний о хирургии.

На том основании, что «церковь не приемлет кровопролития», церковные власти неодобрительно относились к практике хирургического вмешательства, и было принято несколько законов, запрещающих хирургическую практику. В 1300 году папа Бонифаций издал указ, направленный на то, чтобы положить конец нарождающемуся обычаю отделять кости погибших крестоносцев от плоти, предварительно обдав их кипятком. Это делалось, чтобы облегчить транспортировку останков крестоносцев на родину. Принятие этого закона фактически привело к запрету вскрытия тел умерших. Попытка получить для этой цели трупы даже преступников расценивалась многими как прямой вызов церковному завету о том, что тела мертвых ни в коем случае нельзя тревожить. В 1350 году в Париже студентам университетов запретили практиковаться в хирургии, и даже в Италии, где университеты находились не под столь суровым гнетом церкви, изучение хирургии в Болонье до 1405 года было в основном теоретическим. Там студент, интересующийся анатомией, не имел права «даже пытаться заполучить труп умершего для вскрытия, если только он сначала не получил на то разрешение от ректора… Не более 20% студентов могли присутствовать при вскрытии трупа мужчины и не более 30% – при вскрытии трупа женщины. И тот, кто присутствовал при вскрытии мужчины, больше не мог посещать это «практическое занятие» в том же году. А на вскрытии женщины он мог вообще присутствовать только раз в жизни».

Это была самая ревностно охраняемая привилегия. Разрешение наблюдать вскрытие давалось лишь ограниченному числу студентов, выбранных со всего университета. Без сомнения, это делалось с целью не допустить толчеи вокруг демонстрационного стола, возле которого стояли хирург и демонстратор. В это же время лектор читал лекцию с кафедры, расположенной неподалеку. Он получал за свою работу 100 болоньезских солидов. Мы не знаем, сколько получали непосредственно хирург и демонстратор, однако все расходы поровну делились между студентами, присутствовавшими на вскрытии.

В XV веке в Париже было много женщин-хирургов, которые работали без лицензии. Одна из них – Перетта Пероне – в январе 1411 года была наказана хирургами – старейшинами университета. Она предстала перед высоким судом Парижа («парламентом»). Когда ее спросили, умеет ли она читать и знакома ли с лечебными свойствами растений, она, с чисто женской нелогичностью, ответила, что работает «во имя Бога» и что ее преследуют несправедливо, поскольку остальных женщин-хирургов никто не беспокоит. Возможно, те работали не так успешно, как она, поскольку Перетта утверждала, что у нее было «много пациентов, которым от нее нужны были лекарства и постоянные посещения». Когда решение по ее делу отложили до февраля, она попросила разрешения навещать своих больных, но ей в этом было отказано. Тем временем Перетте было приказано «убрать вывеску или коробку или флаг, который она вывесила перед своим домом по образцу и подобию хирургов». Ее книги «по искусству хирургии» необходимо было представить на изучение четырем парижским хирургам и другим экспертам. Мы не знаем, что дальше случилось с несчастной Переттой. Но поскольку ее уже раньше вызывали на суд, но она продолжала заниматься своей незаконной деятельностью, вероятно, она продолжала это делать и после освобождения из Шале, куда была заключена.

Рис. 67. Урок анатомии

В 1436 году презренные хирурги, которые в течение некоторого времени пытались добиться права посещать лекции в университете, наконец получили возможность «быть уважаемыми студентами, пользоваться всеми привилегиями и свободами», которые распространялись на принесших клятву студентов, при условии что они посещали лекции лучших специалистов Парижа, преподававших на медицинском факультете. Практическая медицина по-прежнему считалась более престижной ветвью профессии, и противоборство между нею и хирургией продолжалось и в Новое время. Тем не менее в Средние века было немало образованных врачей, которые живо интересовались хирургией и внесли большой вклад в ее развитие. И опять-таки именно Салерно был первым в этой области. В XIII веке там была написана книга – очевидно, компиляция из многих источников – некими «четырьмя авторами». В этой книге содержится много передовых идей, касающихся проведения хирургических операций. Например, в ней детально описывается лечение перелома черепа путем трепанации. В книге говорится, что, в особенности при операциях на голове, следует избегать переохлаждения. Воздух в операционной должен специально для этого подогреваться, и голову пациента должны согревать горячие пластины. Абсолютно современно звучит предупреждение о том, что хирург должен проводить операцию в условиях абсолютной стерильности – и ни в коем случае не есть даже лук и чеснок во избежание возникновения инфекции! Хирурги Северной Италии настаивали на том, что рана должна затягиваться естественным путем. Для обеспечения этого они выступали за предварительное очищение раны при помощи вина, которое обладает антисептическими свойствами. Затем они соединяли края раны, не позволяя вину или чему-то еще оставаться внутри ее, чтобы поверхность стала сухой и способной к склеиванию. Они говорили, что природа сама выделит жидкость, которая соединит края раны. Кстати, пластическая хирургия, которая кажется атрибутом нашего времени, практиковалась еще до окончания Средневековья отцом и сыном Бранкасами. Они успешно исправляли поврежденные носы, глаза и уши. В 1456 году Антонио Бранкас описал процесс пересадки кожи с предплечья на нос:

«Он поместил остатки раздробленного носа в новую кожу с предплечья и так крепко соединил их, что человек даже не мог повернуть голову. Через 15–20 дней Бранкас понемногу начал приоткрывать части плоти, которые приклеились к носу и сформировали новые ноздри, с таким искусством, что глаз не мог различить место соединения, и деформация лица исчезла без следа. Бранкас вылечил много ран, которые, казалось, были неизлечимы».

Во Франции тоже были свои блестящие хирурги, среди которых можно выделить Анри де Мондевиля и Ги де Шолиака. Первый был преподавателем Парижского университета во второй половине XIII века и был зачинателем антисептической хирургии. О его учителе, Жане Питарде, который был личным хирургом Филиппа Красивого, говорили как о «самом искусном и опытном хирурге». Однако титул «отца современной хирургии» получил все-таки Ги де Шолиак. Вот как он описывает использование анестетиков перед операцией:

«Некоторые хирурги предписывают такие лекарства, как опиум, сок листьев салата, вишни морелло, мандрагоры, плюща, чтобы пациент заснул и не почувствовал боли от надреза. Новую губку следует намочить в соке упомянутых растений и высушить на солнце. Перед использованием губку следует смочить водой, а затем подержать ее у носа пациента, пока он не заснет».

Помимо прочего Шолиак обсуждает возможность операции грыжи. Он не рекомендует хирургическое вмешательство, если только речь не идет о жизни или смерти пациента. Фламандский хирург Иперман использовал трубку для искусственного кормления примерно в то же время. Помимо этого многие врачи рекомендовали своим пациентам ухаживать за зубами. Появился целый отряд врачей-«стоматологов», и Шолиак перечисляет инструменты, которыми они должны пользоваться, щипцы, крючки, держатели, а также разнообразные виды сверл, скальпелей и пломб. Инструмент для удаления зубов – пеликан – также был изобретен во Франции в XIV веке.

Чтобы бросить последний взгляд на практическую медицину и хирургию XV века, мы должны вернуться в Италию. Некий судья потерял своего сына, который скончался от неизвестной болезни. Семейный врач Бернар Торню в письме отцу подчеркивал, что судья не должен допустить, чтобы другие дети заразились той же болезнью, а для этого необходимо провести вскрытие тела ребенка.

«Многоуважаемый судья! Я скорблю вместе с вами, поскольку кончина ребенка – всегда тяжелое испытание. Еще тяжелее – потерять сына, но всего хуже – не знать, от чего он все-таки умер. Ради остальных детей, я думаю, полезно было бы исследовать внутренние органы ребенка».

Далее следует отчет о вскрытии, который весьма характерен для средневековой мысли и способа ее выражения, а именно: это ясность и определенность изложения фактов, а также логика, с которой делаются выводы из этих фактов. Еще одна, весьма неожиданная деталь: Торню выстраивает профилактические меры, которые необходимо предпринять, чтобы не допустить повторения этой же болезни у других детей судьи.

Еще один выдающийся хирург XV века Леонард из Бертинальи писал о применении хирургического вмешательства при лечении своего 11-летнего сына Фабрициуса: «Клянусь живым и распятым Христом не делать в этой книге ни одного ложного утверждения». Затем он перечисляет 8 свойств, которыми должен обладать настоящий хирург. Совершенно необходимы «легкая рука, ловкость при проведении операции, если ты не хочешь причинить пациенту боль… Ты слышал того, кто сказал, что у меня легкие и умелые руки, когда я вынул у него из мозга часть кости с помощью инструмента из пергамента через маленькую дырочку в носу».

Операция была успешной, и Леонард начал обсуждать отделы мозга, которые отвечают за отдельные виды деятельности: «первый верхний желудочек отвечает за воображение, средний – за логику и ум, а задний – за сдерживающие центры». Судя по всему, в Средние века выделяли три, а не четыре отдела головного мозга. Эта точка зрения просуществовала много веков, и функции отделов головного мозга никогда серьезно не обсуждались до середины XIX века.

Однако наряду с очевидным прогрессом медицина и хирургия продолжали идти рука об руку с магией и астрологией. Сам Леонард торжественно цитирует рецепт лечения одержимости у Пьера из Абано, «которому он научился у демонов, когда изгонял их». Архангел Софаэль также учил людей астрологической медицине после своего падения, говорит Леонард. Действительно, до Нового времени астрология оставалась в учебных программах медицинских факультетов университетов. Словно в поддержку традиций в 1464 году Иоанн из Ареццо (очень известный врач) посвятил свою книгу о сердце Пьеро Медичи, где утверждал, что длинный список лекарств, которые он рекомендует, почерпнут из рецептов великих врачей прошлого, особенно Авиценны.

«В этом вопросе я не претендую на то, чтобы добавлять что-то свое. Богатейшие сокровища были найдены древними, поэтому лучше принять их, а не изобретать новые».

Но, несмотря на нежелание отказаться от традиционного учения, предрассудков и верований, несмотря на относительно медленное развитие медицинских исследований в Средние века, все же, без сомнения, медицина шагнула далеко вперед.

После падения Римской империи и почти полного уничтожения классического образования на Западе средневековые студенты, ученые, хирурги и врачи заложили основу, на которой можно было строить не менее выдающиеся достижения Нового времени.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.