Приложение Экипаж подводной лодки (Лекция, прочитанная на курсах военно-морских офицеров в 1943 году Вольфгангом Лютом[7] )

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Приложение

Экипаж подводной лодки (Лекция, прочитанная на курсах военно-морских офицеров в 1943 году Вольфгангом Лютом[7])

Моя задача как командира подводной лодки – топить суда. Дабы преуспеть в этой задаче, надо, чтобы члены экипажа мне помогали, и для этого им надо не только исправно исполнять свои повседневные обязанности, когда подводная лодка находится в море, но и делать это с удовольствием.

Жизнь подводника

Жизнь на борту строится из долгих периодов монотонного существования, и надо уметь неделями переносить отсутствие успехов. А когда такое существование дополняется дождем глубинных бомб, нервное напряжение усугубляется грузом ответственности, который лежит главным образом на командире.

Люди в подводной лодке, на которую сыплются глубинные бомбы, похожи на летчика, который, скажем, подвергся атаке трех истребителей противника. И тот чувствует, что каждый «выстрел» направлен прямо в него, и эти звуки заставляют съеживаться, пусть даже выстрел и не попал в цель.

Но подводник не может выйти из боя и улететь; он не может маневрировать и вести ответный огонь. Кроме того, от ударов глубинных бомб в подводной лодке часто гаснет свет, и темнота приносит дополнительные страхи.

Более того, по сравнению со службой в надводном флоте жизнь в подводной лодке носит неестественный и нездоровый характер. Тут не существует четкого различия между ночью и днем, потому что в отсеках непрерывно горит свет. Дни недели и воскресенья неотличимы друг от друга, и нет смены времен года. Так что нормальный ритм жизни сбит и сведен к унылой монотонности и задача командира – вносить в нее разнообразие.

Даже самые здоровые и крепкие члены команды страдают от постоянной смены климатических условий, с чем приходится сталкиваться во время патрулирования. Лодка от северных штормов уходит в тропики, от сырости и холода в лето – климатические зоны меняются одна за другой.

Затем, поскольку большинство боевых действий подводная лодка ведет по ночам, возникает проблема рваного сна, а груз ответственности, который неделями лежит на командире, постоянно держит его в состоянии предельного напряжения.

На нервы действует и духота в отсеках, и постоянный шум, и движение лодки – все это вызывает так называемый «консерво-невроз». Крепкий кофе и обильное курение плохо действуют на пищеварение и нервы, особенно по ночам на пустой желудок. Мне доводилось встречать молодых двадцатитрехлетних парней, которые после пары таких лет списывались с флота, поскольку не могли больше ходить в море.

И конечно, даже на берегу нельзя слишком часто напиваться – во всяком случае, в военное время. В патрулях я никогда не пил кофе во время вахты, что так популярно в службе. Я лично воспринимал его с отвращением, поскольку его делали слишком крепким. Никогда не курил больше одной-двух сигар в день и никогда не напивался на берегу – ну, почти никогда…

Командный дух

Командный дух экипажа зиждется на:

дисциплине;

удачливости командира, поскольку экипаж всегда предпочтет уходить в море с удачливым командиром, пусть даже он будет полным олухом, но не с человеком, достойным уважения, но не потопившим ни одного корабля;

хорошо организованной повседневной рутине;

офицерах, которые правильно ведут себя с командой и подают экипажу хороший пример;

командире, чье лидерство сказывается на всех аспектах благополучия его экипажа – умственном, физическом и духовном.

Дисциплина

От командира зависит, чтобы тон в кают-компании задавал нормальный доброжелательный человек, а не тот, кто склонен делать ошибки. Он должен быть подобен садовнику – культивировать и растить здоровые саженцы и выпалывать сорняки. Добиться этого было несложно, потому что в подводном флоте у нас служила преимущественно молодежь двадцати – двадцати двух лет, а младший командный состав был в возрасте двадцати трех – двадцати пяти лет. Очень помогает, если на борту как можно больше людей, в мирное время овладевших какой-нибудь интересной профессией, ибо команда состоит преимущественно из полуобразованных юношей, которые, случается, даже не окончили среднюю школу.

Члены моего экипажа были родом со всех концов Германии. Большинство младших офицеров были женаты или обручены, и я старался отдавать предпочтение женатым людям. Я знал, что женщина может подорвать солдатский дух и боевой настрой, но по своему собственному опыту знал, что она может и укрепить его. Я часто отмечал, что женатый человек возвращается из отпуска в хорошем настроении. Я всегда был рад возможности познакомиться с женами членов команды. Я рассказывал, чего мы ждем от них, и думаю, это оказывало на них воздействие.

Естественно, некоторые наказания, включенные в дисциплинарный устав, не могли применяться на подводных лодках во время войны, например, лишение увольнительных или сокращение времени отпуска. Другие, как, скажем, гауптвахта или приостановка денежных выплат, имели мало смысла. Допустим, я наказываю матроса двухнедельным заключением на гауптвахте – во всяком случае, он не может отбыть его до конца патрулирования и до возвращения домой делит со всеми те же опасности и радуется тем же успехам, когда при удаче все испытывают подъем боевого духа. И неужели спустя несколько месяцев после нарушения я мог отправить человека на гауптвахту? С моей стороны это было бы предельной глупостью.

Но в море я продолжал иногда получать рапорты от командиров боевых частей, и при разборке серьезных случаев присутствовали все офицеры. Предположим, кто-то грубо ответил старшему по званию или по команде. В нормальных условиях это обошлось бы ему в трое суток гауптвахты. Вместо этого я наказывал его «жесткой койкой» – три дня виновный спал на голых досках без матраца и одеяла: это было неприятно и действовало куда эффективнее гауптвахты.

Конечно, о каждом наказании, которое вы выносите, должно быть официально объявлено команде – можете поместить сообщение в судовой газете или на доске объявлений, или в серьезных случаях объявить общий сбор. Но ни в коем случае нельзя делать из нарушителя жертву, и вы, командир, не имеете права вызывать у нарушителя чувство, будто вы что-то имеете лично против него. Он должен и дальше чувствовать, что по большому счету к нему хорошо относятся и уважают, как человека, который несет свой груз наравне со всеми.

В целом я старался наказывать как можно меньше. Но такую политику нельзя вести, сложив на груди руки и надеясь, что все наладится само собой. Так вы ничего не добьетесь. Вы должны быть реально озабочены состоянием своих людей, принимать близко к сердцу их интересы и, руководя ими, должны быть решительны в своих действиях и требованиях. И наконец, отдавая приказ, четко и ясно растолкуйте, чего вы хотите, чтобы подчиненные исполняли его со знанием и умением.

Ясно, что командир должен обеспечить доступ к себе в любое время и всегда быть в ровном состоянии духа. В противном случае если он будет держаться отчужденно и выражать недовольство, когда его беспокоят, то рано или поздно до него не дойдет жизненно важная информация.

Все должны быть в команде

Деятельность экипажа подводной лодки обладает одним недостатком – он не принимает активного участия в атаке. Вся власть и инициатива принятия решений принадлежат командиру. В то же время достаточно одной ошибки со стороны кого-то из членов команды – забыл, скажем, закрыть один клапан перед тем, как открыть другой, – и все, атака сорвана. Ошибки такого рода могут иметь решающее значение, но, если кто-то безукоризненно исполняет свои обязанности, в результате чего нам удается потопить вражеское судно, этот человек остается на втором плане и делит успех со всеми. Но когда успех достигнут, командир обязан приложить все силы – конечно, если позволяют обстоятельства, – чтобы каждый человек увидел и понял свой вклад в общее достижение.

Однажды ночью я неожиданно наткнулся на конвой. Едва не столкнувшись с эсминцем, я ухитрился проскользнуть мимо другого и вышел на боевую позицию. Видимость была плохая, ситуация неясная, так что я шел на малой скорости, пока не смог разобраться, что к чему. Отдав необходимые приказы, я из боевой рубки обратился к старшему механику, который находился внизу, на посту управления, и в общих чертах обрисовал ему, что происходит, чтобы он мог сообщить об этом экипажу по внутренней радиосвязи. И, начиная разворот, я сообщил команде: «Начинаю атаку!» Наши рыбки пошли к цели, и секунд через сорок что-то должно было произойти.

Конечно, все стали вести отсчет. Первый помощник уже начал вытаскивать пробку из бутылки в честь победы, а граммофон готовился грянуть триумфальный марш.

После двух минут ожидания, когда ничего не произошло, я прервал эти приготовления коротким энергичным выражением.

Если вы, потопив судно, оказались потом под глубинными бомбами, такая ситуация предоставляет хорошую возможность подробнее рассказать людям, как строилась атака. Если повезло остаться на поверхности, вы можете одного за другим вызывать их на мостик, чтобы они видели, как тонет пораженный ими корабль, или же давать им возможность посмотреть на него в окуляр перископа.

Секретность

«Единственное, к чему стоит прислушаться, – это то, что вы не собирались говорить» – я знаю, что таково общее убеждение, свойственное немцам; бытовало оно и в моем экипаже. Так что во время нашего последнего патрулирования, когда мы через Бискайский залив возвращались на базу, я погрузился как можно глубже и провел с командой беседу о правилах соблюдения секретности. Я не только рассказал о том, чего нельзя говорить, но и постарался показать, что и как можно говорить, чтобы вас слушали.

А потом повесил на доску объявлений образец письма: «Дорогая Эрика, я снова на берегу и у меня все в порядке. Нам крупно повезло, и мы потопили несколько кораблей. И еще мы поймали акулу. Я завоевал первое место в турнире по шахматам».

К письму я добавил целый список тем, которые можно упоминать в рассказе о нашем походе, так что каждый мог выбирать, что ему нравится.

Организация повседневной жизни на подводной лодке

Если человеку, оказавшемуся в отсеке подводной лодки, приходится считать ее своим домом (а со временем так и происходит), то повседневная жизнь экипажа должна быть организована на здоровой и постоянной основе – но не быть чрезмерно заорганизованной. Время вне несения вахты принадлежит только и исключительно конкретному человеку, и он имеет неоспоримое право хотеть, чтобы его оставили в покое.

Поскольку на лодке рано или поздно границы между днем и ночью начинают размываться, командир должен стараться искусственно сохранять это различие. Например, я приказывал во время ужина приглушить освещение в отсеках. После него каждый вечер в течение часа был концерт – звучала музыка с граммофонных пластинок. Вахта менялась в 20.00, и концерт длился полчаса до нее и полчаса после.

Подчеркивалась разница между воскресеньем и рабочими днями. Воскресенье начиналось концертом, и первой пластинкой каждый раз была одна и та же: «В воскресенье право я имею до десяти часов лежать в постели – отдыхать…»; завершался день другой пластинкой, но получше – «Вечернюю песню» исполнял хор мальчиков из Регенсбургского кафедрального собора.

Кроме того, я поощрял стремление членов команды как-то приодеться в воскресенье. Я говорил им: «Если у кого-то из вас есть чистая рубашка и вам хочется ее надеть, то не таскайте ее по рабочим дням – для этого есть воскресенье».

Готовясь к выходу в море, каждый член команды притаскивал на борт десяток газет и иллюстрированных журналов, и время от времени я распределял их. По воскресеньям каждый получал новую порцию, и этого добра было столько, что даже к последнему дню патрулирования что-то оставалось.

Опеределенные трудности доставляла ситуация, когда в экипаж приходили новые люди, которые многого толком не знали – например, как работает насос. Для того чтобы общение с ними не заставляло ждать других, я повесил на стенку объявление: «Излагай!», а над ним блокнот, в который каждый «клиент» мог вписать свое имя. И как только нам выпадало свободное время, я вызывал к себе того, кто записался последним, и объяснял ему неясности, пока для него не оставалось никаких сложностей. Чтобы это не походило на признание в каком-то проступке, каждый мог при желании приписать под своим именем еще несколько строчек. К концу патрулирования таких записей накопилось столько, что их можно было цитировать целый вечер!

Питание

Составлять меню было нелегким делом; при всех стараниях всегда находился тот, кому оно не нравилось. Так что я предоставил право каждой кают-компании самим решать, что они хотят есть – при условии, что они не будут первым делом покушаться на самые лучшие продукты. Конечно, в долгом походе довольно быстро приходится вводить ограничения.

Я взял за правило, чтобы моряки, включая и младших офицеров, являлись к столу аккуратно одетыми – не потому, что я такой уж эстет, а потому, что, если они не будут держать себя соответствующим образом, может пострадать их авторитет. Тем не менее, я слышал, как какой-нибудь младший офицер ругал стюарда за недостаточно чистые тарелки, хотя у него самого были такие грязные руки, что он пачкал все, к чему прикасался. Такая непоследовательность могла привести к стойкому ухудшению отношений, но избежать этого было довольно легко. Пришлось объяснить кое-кому, что жаловаться надо лишь в том случае, когда действительно есть основания для жалобы.

Медицина

На борту никогда не было необходимости слишком часто обращаться к врачу, поскольку команда была крепкая и здоровая. Но я требовал посещать доктора при малейшем недомогании, а не доводить дело до того, что человек выходил из строя. Лучше перехватить заболевание на ранней стадии. Человек не должен стесняться рассказывать о нем и не ждать, пока его недомогание бросится в глаза.

Несколько требований к гигиене. Своим приказом я обязал всех носить утепляющие пояса и каждый вечер по громкой связи напоминал об этом команде. В тропиках никому не позволялось пить ледяную воду. Молодым морякам запрещалось курить на пустой желудок, и я заботился, чтобы кофе для вахтенных был не таким крепким, как это принято в службе.

Даже в самых долгих походах мы никогда не сталкивались с сексуальными проблемами. Но все же я запрещал оклеивать переборки у коек изображениями голых женщин. Если ты голоден, это не значит, что ты должен оклеивать стены хлебными корками. Естественно, что, листая порой какую-нибудь книгу, ты можешь наткнуться на строчки, взывающие к твоим основным инстинктам, но лучше все эти проблемы оставлять за бортом.

Когда мы сходили на берег, я советовал морякам покупать как можно больше для семей, чтобы деньги тратились с толком. Но когда команда возвращалась на базу, ей позволялось несколько расслабиться.

Офицеры

Дух корабельной кают-компании в большой мере зависит от примера, который подают офицеры. Под моим началом их было семнадцать человек. Четверо из них явно не подходили для службы на подводном флоте, но наконец смогли как-то приспособиться, семеро вышли из гардемаринов, из которых не повезло лишь одному. Все остальные отлично несли службу и помогали организовывать жизнь на борту так, чтобы «каждый день был воскресеньем».

С молодой порослью офицеров надо быть готовым к неприятностям. Ясно, что все они разнятся, и, когда я забывал об этом, порой кто-то из них своим поведением напоминал мне о сем факте.

В долгом походе на таком маленьком судне, как подводная лодка, приходится пресекать такие пошлости, как грязные истории, которые обычно рассказывают в мужских раздевалках. И не только потому, что они противоречат моральным установкам. Стоит им начаться, как они могут выйти из-под контроля, да и вообще они дают команде далеко не самый лучший пример поведения.

Я часто беседовал с офицерами, когда они несли вахту на мостике. Я спрашивал, какие, по их мнению, действия должны предпринять мы сегодня, чтобы уклониться от встречи с противником? А если условия благоприятствуют? А что, если мы неожиданно столкнемся с эсминцем? Появился самолет – когда мы должны нырять и когда можем оставаться на поверхности? Когда лучше атаковать и с какой стороны? Я обсуждал с ними ситуации, склонившись над подсвеченным штурманским столиком, и позволял им высказывать свои предположения, но они должны были быть рациональными, исходящими из боевого настроя, потому что страхов хватало и у меня самого и в дополнительных я не нуждался.

Конечно, вы должны предоставлять офицерам возможность оставаться в своей компании, чтобы они могли до колик посмеяться над своим командиром. Естественно, трапезничали мы все вместе, и в кают-компанию каждый должен был являться аккуратным и подтянутым: столовое белье у нас было белым или в крайнем случае оно когда-то было белым. Чтобы придать бытию цивилизованный характер, мы практически каждый день садились играть в карты – обычно в дурака, – и можно было только радоваться, если какая-то книга привлекала всеобщее внимание, и потом мы обсуждали ее.

Глубинные бомбы

Это говорилось так часто, что стало общим местом: под глубинными бомбами все смотрят на офицеров. У меня был один офицер, который, когда начинали рваться глубинные бомбы и он был свободен от вахты, ложился спать! Он просыпался, лишь когда что-то сваливалось ему на голову. В таких случаях он бурчал про себя что-то вроде «отдохнуть не дают» и немедленно засыпал снова. Как-то раз, всплыв, мы оказались в минном заграждении, и я спросил его, в какую сторону, по его мнению, надо перекладывать руль, на правый борт или на левый. Он бесхитростно ответил: «Совершенно не важно. Если вы завтра проснетесь, то, значит, действовали верно, вот и все». Его трудно было вывести из себя; просто ему были свойственны природная безмятежность и суховатый юморок.

Под глубинными бомбами основная тяжесть, кроме офицеров, лежала на акустике, потому что он первым слышал приближение эсминца. Я запрещал им в любых обстоятельствах громко докладывать мне, что охотник за лодками идет прямо на нас. Каждый доклад передавался мне через вестового, которому полагалось соблюдать спокойствие и говорить тихим голосом. Он никогда не использовал слова «эсминец», на него было наложено табу – мы говорили о «небольшом корабле», избавляя команду от излишнего беспокойства.

Во время глубинной бомбардировки вы должны как-то добиться, чтобы все моряки, свободные от вахт, разошлись по своим койкам и легли спать. Вы должны убедиться, что все в самом деле дышат через окислительные патроны – хотя бы офицеры, – потому что те доставляют неудобства, и многие, когда считают, что их никто не видит, стараются избавиться от них. Когда все было налажено, командир тоже мог прилечь и сделать вид, что спит. Для команды вид спящего командира был доказательством того, что дела не так уж плохи. Но сначала я обходил лодку и рассказывал команде, что мы делаем, дабы сбить врага со следа. Не стоит забывать, что это важно, и всегда стоит использовать такую возможность.

Моральное состояние

В долгом походе офицеры должны обладать сообразительностью и способностями, чтобы команда увлеченно принимала то, что им предлагают. Сам я предпочитал не играть первую скрипку, когда заходила речь об организации свободного времени. Просто, беседуя с офицерами и командой, я рассказывал, какие у них есть возможности, делал одно-другое предложение, а остальное зависело от них.

Легко было проводить турниры по шахматам и скату. О положении в турнирной таблице рассказывалось по внутрикорабельной связи и в нашей газете, так что первые два или три раза энтузиазм удавалось поддерживать до конца турниров.

Люди должны знать, за что они воюют, сознательно и с готовностью рисковать своими жизнями. Но часто приходилось иметь дело с какой-то пассивностью. Порой по воскресеньям я приказывал погрузиться на глубину и созывал общее собрание экипажа. Я рассказывал им о рейхе и его многовековой борьбе, о великих фигурах нашей истории и о том вкладе, что они внесли.

По моей просьбе офицеры читали лекции на темы, которые их интересовали: например, главный механик рассказал, что можно извлечь из угля, как из сырья; кто-то еще – об Атлантике, ее климате и животном мире, о Гольфстриме, пассатах и летучих рыбах. Все это морякам стоило знать.

Темы лекций становились предметом обсуждения, и если предмет был изложен понятным языком, то об этом говорили несколько дней, поскольку большинство свободного времени моряки проводили лежа на койках и болтая с приятелями.

Как и почти на всех подводных лодках, у нас была своя газета. Как правило, она начиналась с короткого изложения политических новостей, и, поскольку я считал этот раздел достаточно важным, всегда сам составлял его. Вторая часть была посвящена «местным новостям», то есть событиям нескольких последних дней, которые излагались в юмористическом тоне. Сообщения, полученные из радиоперехвата, всегда подбирались так, чтобы создать достаточно оптимистическую картину общей ситуации.

Прежде чем уходить в патрулирование, капитан должен убедиться, что на борту имеется достаточное разнообразие книг – от солидных трудов до легкой литературы. Тут необходимо сказать еще об одной детали. Пусть даже люди любят читать, вы не можете ожидать, что, отстояв часы своей вахты, они при тусклом свете будут сидеть за шатким столом кают-компании, приткнутом в проеме между запасными торпедами. Они хотят с удобствами вытянуться на своей койке, и не так сложно пристроить над каждым спальным местом по небольшой лампочке, чтобы каждый мог читать сколько ему захочется.

Сколько бы ни было на борту граммофонных пластинок, к концу патрулирования все они надоедают. Так что я позволял слушать музыку не больше часа каждый день. Каждая кают-компания по очереди сама выбирала себе программу по вкусу. Если же у кого-то был день рождения, то ему позволялось самому подбирать себе музыкальную программу.

Я уже упоминал о турнирах по шахматам и скату. Но у нас проходили и другие соревнования. Например, каждый должен был спеть в микрофон песню, и команда выставляла певцам оценки, как в школе. Первым призом служило освобождение от вахты, которую нес за него командир. Если обладателем второго приза становился матрос, то ему под наблюдением старшего механика дозволялось включить дизель, и, покинув машинное отделение, он поднимался на мостик и какое-то время командовал лодкой.

Проводили мы и спортивные соревнования, которые, к веселью слушателей и участников комментировались «по радио» в стиле Олимпийских игр. К одному концу прочной веревки подвешивался солидный груз, а другой крепился к стержню примерно восемнадцати дюймов в длину. Работая только кистями, надо было намотать веревку на стержень, подняв груз и снова опустив его. Победителем объявлялся тот, кто мог это сделать максимальное количество раз. Я привожу столько подробностей, дабы вы поняли – есть бесконечное количество возможностей разнообразить жизнь команды на подводной лодке.

Проводили мы и конкурс повествований. Каждый должен был выдумать какую-нибудь удивительную историю своих приключений – типа того, что мужчины во время отпуска рассказывают семье, и в микрофон изложить ее всей команде. Некоторые из таких выдумок были вполне правдоподобны, прямо хоть печатай!

Приведу еще один последний пример. Медик наставлял команду по вопросам здоровья и гигиены. Поскольку пространства для движения было немного и чаще всего приходилось сидеть, мы организовали конкурс поэзии. Каждый должен был сочинить четыре или восемь строчек, в юмористической форме изложив какое-то предписание врача.

Если вы хотите успешно командовать подводной лодкой, необходимо учитывать две существенные проблемы. Первая – дисциплина. Вторая – неустанная изматывающая подготовка команды, чтобы каждый ее член в мельчайших деталях знал свои обязанности. Аксиомы эти хорошо известны, и я не буду преувеличивать их значение. Но есть и другая вещь – командир должен проявлять подлинную и активную заботу о команде; поэтому я и вникал во все подробности свободного времяпровождения. Командиру недостаточно отдавать приказы и время от времени накладывать наказания – ведь его успех полностью зависит от других людей, которые преследуют те же цели, что и он. Все должны жить и действовать лишь ради своей лодки и ни для чего иного, и команда должна считать честью служить под командой только этого капитана.

Я приведу пример, который покажет, что я имею в виду.

В одном из походов у меня был боцман. В общем-то хороший парень, но у него была печальная особенность все путать. Мы шли через одно из наших минных заграждений, и я сказал ему: «Завтра утром, в 3.00, ты должен начать идти зигзагами, потому что занимается рассвет и мы можем встретиться с вражеской подлодкой. Утром же, в 5.00, мы сменим курс с 300 градусов на 270».

Когда в пять утра я поднялся на мостик, увидел, что он уже сменил курс без меня – два часа назад, когда начал идти переменными галсами! Идя курсом 270 градусов, он спутал правый борт с левым и, закладывая следующий галс, довернул лодку на 240 градусов вместо 300. Так что два полных часа мы ползли по минному полю.

Это было ужасное ощущение, и я был в ярости от мысли, что из-за такого болвана мы могли взлететь в воздух. Я не мог удержаться и сказал ему, что, если мы налетим на мину, я найду его и на небесах! Мы тут же развернулись и осторожно пошли обратно по своему следу.

Его можно было разнести в клочки, но что остается делать в такой ситуации командиру, как не спросить себя: «А не моя ли это ошибка?» Не стоило терять времени, обрушивая проклятия на его голову; в будущем он должен будет безукоризненно исполнять все свои обязанности, чтобы избежать повторения подобного. И тогда неприятные неожиданности не удивят его – в любом случае их будет более чем достаточно.

Командир и его офицеры могут и должны уметь устранять последствия таких ошибок, ибо, если они возникают, именно они становятся тем последним рубежом, который отвечает за все. Я убежден, что много лодок гибло из-за ошибок куда меньших, чем эта, и что многим лодкам не удавалось добиться успеха из-за таких непредсказуемых накладок.

Не забывайте: что бы ни случалось, командир обязан верить в своих людей и доверять им. Потому что мы имеем одно огромное преимущество: наша молодежь беспредельно настойчива и энергична, и если уж она настигла врага, то, пока в ней кипит жар битвы, она снова и снова будет рваться в бой. И мы должны уважать и любить ее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.