Москва и Варшава в международных отношениях конца 1920-х гг.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Москва и Варшава в международных отношениях конца 1920-х гг.

В 1924 г. ситуация вокруг СССР изменилась. 1 февраля Англия признала СССР де-юре, вслед за ней на официальное признание СССР пошли Италия и другие страны. 24 апреля Польша подписала с СССР о прямом железнодорожном сообщении, в котором был решен вопрос о тарифах. 18 июля 1924 г. была подписана консульская конвенция, согласно которой Польша получила право создать консульства в Ленинграде, Киеве, Хабаровске и Тифлисе, а СССР — в Лодзи, Гданьске и Львове, правда, ратификация конвенции состоялась лишь 27 марта 1926 г. 31 июля 1924 г. была окончательно согласована линия границы, а в первой половине года в основном завершилась репатриация и оптация поляков, всего в Польшу выехало около 1,1 млн. человек. Подписанная еще 24 мая 1923 г. почтово-телеграфная конвенция была ратифицирована лишь в феврале 1925 г., поскольку Польша опасалась большевистской пропаганды.

Экономический кризис в Польше привел к росту инфляции, и для стабилизации валюты польское руководство решило обратиться за займом к Франции, но Париж в займе отказал. Тогда Варшава обратилась к Англии и заявила о сотрудничестве с Лондоном и поддержке его политики в Восточной Европе. В итоге в феврале 1924 г. был подписан англо-польский торговый договор, который позволил английским фирмам проникнуть в польскую экономику. Но займа Англия Польше так и не дала. В итоге лавирования между Англией и Францией в 1924–1926 гг. Варшава получила 300 млн. франков из 400 млн. военного займа. 2 ноября 1924 г. был подписан франко-польский договор об активизации разведработы в Германии, подтверждении границ Польши и поставках французского вооружения. Франция обещала поддержку в создании польских ВМС, а Варшава со своей стороны была вынуждена пойти на экономические уступки. В итоге отрицательное сальдо в торговле Польши с Францией возросло с 19,9 млн. злотых в 1924 г. до 72,6 млн. в 1925 г.

В январе 1925 г. Германия предложила Англии и Франции гарантировать свои границы на западе, а Польше — вернуть Поморье, но при этом ей предоставлялось право торговли в портах Балтийского моря и одна железная дорога к ним. В этих условиях Польша обратилась за поддержкой к Англии и Франции, но они проигнорировали ее просьбы. Убедившись в готовности Англии и Франции к компромиссу на западе, Германия усилила пропаганду идеи ревизии восточных границ, а в июле 1925 г. объявила бойкот польской торговле, что болезненно ударило по Польше, во внешней торговле которой на Германию приходилось 37 % импорта и 50 % экспорта. Для Германии же Польша не являлась важным торговым партнером: на нее приходилось всего 4,8 % германского экспорта и 5,3 % импорта. Игнорируя жалобы Польши, Англия и Франция подписали с Германией Рейнский гарантийный пакт, вызвав недовольство тех союзников Парижа в Восточной Европе, чьи границы не были гарантированы. Более того, по итогам решений в Локарно Польша лишилась гарантии автоматической помощи со стороны Франции в силу франко-польского военного союза, направленного в том числе и против Германии. Теперь Франция смогла бы помочь Польше в случае ее конфликта с Германией лишь после того, как страны-гаранты Рейнского пакта подтвердили бы, что действия Германии нарушают этот договор, а этого вполне могло и не произойти.

29 сентября 1925 г. советская сторона предлагала Польше сближение на антигерманской основе, но Варшава уклонилась от этого предложения.[263] Наоборот, польское руководство решило найти компромисс с Германией и в Локарно заключило с ней арбитражное соглашение, под действие которого, тем не менее не подпадали вопросы границ. Польские претензии на постоянное членство в Совете Лиги Наций также оказались неудовлетворенными, поскольку против этого выступила Англия. Тем временем Берлин, продолжая игру на противоречиях Запада и Востока, заключил 12 октября 1925 г. с Москвой торговый договор (согласно которому Германия выделяла кредит СССР), а 24 апреля 1926 г. — договор о ненападении и нейтралитете. Эти шаги Германии привели к тому, что Англия и Франция, хотя и осудили советско-германские договоренности, пошли на предоставление Берлину места постоянного члена Совета Лиги Наций, тогда как Польша стала лишь непостоянным членом Совета.[264] Для Москвы же советско-германский договор, как и аналогичное соглашение с Литвой, стал формой ответа на стремление Польши блокироваться с Прибалтийскими странами.[265]

В разгар Рурского кризиса Англия и Франция вновь активизировали свою политику, направленную на создание польско-прибалтийского союза, но противоречия стран региона оказались слишком велики, а Германия и СССР умело противодействовали этим намерениям. В итоге к осени 1925 г. позиция Лондона также изменилась, и вопрос вновь был отложен. Поэтому, когда в ноябре — декабре 1925 г. Латвия озвучила идею создания «Северного Локарно» на основе объединения Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии, ни Москва, ни Берлин, ни даже Лондон не поддержали эти намерения. Для СССР было нежелательно иметь на своих западных и северо-западных границах единый военно-политический блок, для Германии возникла угроза реализации ее реваншистских намерений, а интересам Англии противоречило создание политической ситуации, которая бы препятствовала германской экспансии в восточном направлении. Понятно, что в этих условиях идея «Северного Локарно» тихо умерла в коридорах европейской дипломатии. Тем временем в декабре 1925 г. Польша предложила Швеции заключить гарантийный договор, но Стокгольм отклонил это предложение.

26 марта 1926 г. был подтвержден польско-румынский договор о взаимопомощи 1921 г., теперь стороны согласились, что договор будет направлен не только против СССР, но также против Германии и Венгрии. Учитывая польское стремление создать единый блок на советских западных границах, Москва, в свою очередь, постаралась наладить отношения с Германией и Литвой, заключив с ними договоры о нейтралитете 24 апреля и 28 сентября 1926 г., что вызвало недовольство Варшавы.[266] 11–15 мая 1926 г. в Польше в результате переворота к власти пришел Ю. Пилсудский. Эти события, вопреки распространявшимся в прессе слухам, не вызвали откровенно негативной реакции Москвы. Тем временем заметно ухудшились англо-советские отношения. В феврале 1927 г. Англия обвинила СССР во вмешательстве в ее внутренние дела и разжигании революции в Китае. 12 мая в Лондоне полиция произвела обыск в помещении «Аркоса», а 27 мая Лондон объявил о разрыве дипломатических отношений с Москвой. Хотя Польша и одобрила этот шаг Англии, польское руководство сообщило в Лондон, что не может последовать ее примеру, поскольку имеет слишком протяженную границу с СССР и не имеет гарантий границ с Германией. Понятно, что в Москве польские дипломаты заявляли о неизменности дружественных отношений со своим восточным соседом.[267] Тем более что еще с февраля 1926 г. стороны обсуждали предложенный советской стороной договор о ненападении. В ходе переговоров польская сторона попыталась увязать будущий договор с Москвой с аналогичными соглашениями СССР со странами Прибалтики и Румынией, что, естественно, вызвало в советском руководстве опасения в создании под эгидой Польши военно-политического блока на границах СССР.[268] Советско-латвийские переговоры привели к парафированию договора о нейтралитете (март 1927 г.), но под давлением Польши, заявившей о необходимости проведения согласованной политики в отношении СССР, Рига отказалась от его подписания.[269]

7 июня 1927 г. на вокзале в Варшаве белогвардеец Б. Коверда застрелил советского полпреда в Польше П.Л. Войкова. Вероятно, это покушение было организованно английской разведкой, во всяком случае во время суда над Ковердой Лондон просил Варшаву ограничиться пожизненным заключением. Со своей стороны СССР потребовал от Польши всесторонне расследовать это преступление, допустить советского уполномоченного к следствию и принять меры против террористических и бандитских организаций, существовавших на территории Польши. Естественно, Варшава, располагавшая сведениями о подготовке покушения, отвергла советские требования,[270] и в итоге польский суд приговорил «террориста-одиночку» к пожизненному заключению и просил президента Польши смягчить этот срок до 15 лет. Понятно, что советско-польские отношения ухудшились. 14–15 июня на совещании министров иностранных дел стран — участниц Локарнского соглашения и Японии в Женеве речь шла о возможном советском ультиматуме Польше и мерах помощи Варшаве через Лигу Наций. В СССР сторонники Л. Д. Троцкого заявляли о необходимости жестких действий против Польши. Так, на XV съезде ВКП(б) X. Раковский предлагал «ответить достойным революционным отпором», в том числе и войной.[271] Но советское руководство благоразумно ограничилось дипломатическими протестами с требованиями ликвидировать на территории Польши белогвардейские организации.[272]

Но пример оказался заразительным. 2 сентября в Варшаве белогвардеец П. Трайкович покушался на советского дипкурьера Шлессера, но был застрелен его напарником И. Гусевым. Польская пресса обвинила советских дипломатических работников в слишком резких действиях. В этих условиях советско-польские переговоры о договоре о ненападении были в сентябре 1927 г. прекращены польской стороной. Тем временем с лета 1926 г. вновь обострился польско-литовский конфликт. Осенью 1927 г. Польша усилила антилитовскую пропаганду и попыталась заручиться поддержкой Англии и Франции в случае военных действий против Литвы. Со своей стороны литовская дипломатия обратилась 15 октября в Лигу Наций с жалобой на Польшу, а 27 ноября СССР заявил Польше о недопустимости развязывания войны в Восточной Европе и призвал польскую сторону к миролюбию. Схожую позицию заняла и Германия. Поскольку Лига Наций также выступила за сохранение мира, польское руководство решило смягчить свою позицию. Литве Москва также посоветовала прекратить состояние войны с Польшей.[273] 10 декабря 1927 г. после переговоров в Женеве было достигнуто польско-литовское соглашение о прекращении состояния войны, продолжавшегося с 1920 г.

4 мая 1928 г. в Варшаве было совершено покушение на советского торгпреда А.С. Лизарева, что вызвало новую дипломатическую переписку относительно белогвардейских организаций в Польше.[274] 6 сентября 1928 г. СССР присоединился к пакту Бриана-Келлога и единственный из всех стран-участниц ратифицировал его до конца года. 29 декабря Москва предложила Польше и Литве подписать протокол о досрочном вводе в действие этого договора. Но Варшава предложила расширить список участников будущего соглашения за счет привлечения Румынии, Латвии и Эстонии. Узнав об этом, Литва отказалась участвовать в многостороннем соглашении. В конце концов 1 февраля 1929 г. Москва приняла польское предложение, и 9 февраля СССР, Польша, Румыния, Латвия и Эстония подписали Московский протокол о досрочном введении в действие договора Бриана-Келлога. 27 февраля к протоколу присоединилась Турция, 3 апреля — Иран, а 4 апреля — Литва.[275] В итоге влияние Польши в регионе возросло, западные соседи СССР получили возможность продемонстрировать свою солидарность, а советско-литовские отношения охладели.[276]

Тем временем немалые изменения произошли в германо-польских отношениях. Торговые переговоры между Германией и Польшей неоднократно прерывались и вновь возобновлялись на фоне таможенной войны. Однако любые предложения об улучшении экономических отношений с СССР встречали отпор польского руководства, ссылавшегося на возможность негативной реакции Германии. В июле 1928 г, Англия заявила Польше, что не будет возражать, если Берлин и Варшава договорятся об изменении границы. 31 октября 1929 г. было подписано германо-польское Ликвидационное соглашение, которым стороны отказались от финансовых претензий по итогам Первой мировой войны.[277]

Кроме того, Польша попыталась увязать с планом Юнга возложенную на нее Версальским договором сумму репараций в 2 млрд. франков, чтобы ликвидировать этот долг, но Германия с одобрения Франции выступила против. 11 марта 1930 г. германский рейхстаг ратифицировал Ликвидационное соглашение, в тот же день был подписан германо-польский торговый договор, который так никогда и не вступил в силу. Войска западных стран, размещенные в Верхней Силезии с 1920 г., были эвакуированы летом 1930 г. одновременно с выводом войск из Рейнской демилитаризованной зоны. Летом 1930 г. германо-польские отношения вновь ухудшились, пресса обеих сторон активно критиковала друг друга, на границе имели место инциденты. Все это привело к активному обсуждению проблемы восточных германских границ в мировой прессе, которая в целом склонялась к тому, что именно из-за «польского коридора» может вспыхнуть новая война. В ходе предвыборной кампании в рейхстаг германские правые политические партии откровенно заявляли, что восточная граница является временной, а утраченные по Версальскому миру земли на востоке должны быть возвращены. Естественно, Польша заявляла протесты в связи с подобными высказываниями германских официальных лиц, польская общественность организовывала демонстрации, а кое-где и выступления против немецкого меньшинства. Все протесты Берлина отклонялись Варшавой со ссылкой на германские действия.

На фоне этой напряженной обстановки польское руководство спокойно отнеслось к успеху на выборах НСДАП, которая в большей степени вела антикоммунистическую, нежели реваншистскую, пропаганду. Поэтому, по мнению Варшавы, усиление влияния нацистов являлось своеобразной гарантией как против расширения советско-германского сотрудничества, всегда болезненно воспринимавшегося в Польше, так и против немедленной ревизии германо-польской границы. Тем временем, по настоянию Англии 12 января 1931 г. был ликвидирован союзнический Военный комитет в Версале, осуществлявший контроль за выполнением Германией военных ограничений Версальского договора. Тем самым и так не очень жесткий контроль был фактически устранен, что облегчало Германии подготовку к воссозданию вооруженных сил. 19 марта 1931 г. Германия и Австрия заключили соглашение о таможенном союзе, что было с опасением воспринято в Польше, но с одобрением — в деловых кругах западных стран, рассматривавшего этот процесс как начало объединения Европы. Попытки Варшавы добиться поддержки со стороны Англии и Франции в течение 1931 г. показали, что эти страны более склонны к соглашению с Германией, которая продолжала антипольскую кампанию в прессе.

С ноября 1930 г. Польша попыталась создать видимость переговоров с СССР о заключении договора о ненападении и широко использовала это в своих отношениях с третьими странами, в том числе и с Германией, стремясь ухудшить германо-советские отношения. Толчком к этому послужили доверительные беседы советского полпреда в Варшаве В.А. Антонова-Овсеенко, предпринятые по его собственной инициативе, с руководством польского МИДа.[278] 5 января 1931 г. Москва указала Варшаве на необоснованность сведений о новых польских предложениях СССР, а 6 января об этом сообщалось в Заявлении ТАСС.[279] 29 января советская сторона вновь указала на необоснованность польской версии и поинтересовалась, не изменилось ли отношение Польши к советскому предложению.[280] Но неизменная позиция Варшавы сделала переговоры невозможными. Летом 1931 г., когда стало ясно, что не за горами заключение франко-советских договоров о ненападении и торговле, польскому руководству пришлось задуматься о расширении своего влияния в Восточной Европе. 10 августа был парафирован франко-советский договор о ненападении,[281] и Париж решил, что следует склонить к подобному соглашению и Польшу. 23 августа под давлением Франции Польша передала советской стороне документ, в котором были повторены советские предложения 1926 г. и польские ответы на них[282] — СССР не удовлетворяла такая позиция Варшавы, но, так как Франция 23 сентября заявила, что подписание советско-французского договору обусловливается достижением советско-польского соглашения, Москва предложила Парижу убедить Польшу снять наиболее необоснованные возражения.[283] Вместе с тем советская сторона указала на невозможность связать оба договора.

Тем временем франко-германские переговоры завершились неудачно, и французское руководство решило продолжить сближение с СССР. Польше было рекомендовано взять за основу согласованный текст франко-советского договора.[284] Однако советско-польские контакты показали, что Варшава вновь пытается связать советско-польский договор с аналогичными соглашениями СССР и его западных соседей.[285] В декабре 1931 г. Латвия и Финляндия предложили СССР возобновить переговоры о Заключении договоров о ненападении. Переговоры велись в конструктивном ключе и без всяких ссылок на позицию Польши. В итоге уже 21 января 1932 г. был подписан договор с Финляндией, а 5 февраля — с Латвией.[286] Переговоры же с Румынией зашли в тупик из-за нерешенного Бессарабского вопроса. В этих условиях Польша была вынуждена смягчить свою позицию, и 25 января 1932 г. советско-польский договор был парафирован.[287] Однако на этот раз на ход переговоров оказало влияние некоторое охлаждение Франции к подписанию соглашения с СССР, что немедленно вызвало аналогичную реакцию в Варшаве. Правда, обострение германо-польских отношений и ситуации в Данциге, в условиях, когда Англия, Франция и Италия оказывали давление на Польшу, пытаясь склонить ее к уступкам, а также политика прибалтийских стран вынуждали Варшаву к получению гарантии от войны на востоке.

Ухудшение германо-польских отношений к концу 1931 г. привело к тому, что 21 декабря Польша повысила таможенные пошлины на германские товары, и естественно, что 23 января 1932 г. тоже сделала и Германия в отношении польских товаров. В ответ Польша провела ряд мероприятий по усилению своих войск на границе с Данцигом, Восточной Пруссией и Силезией. В течение 1932 г. в Женеве шла конференция по разоружению, которая в итоге свелась к поиску формулы, позволявшей Германии получить равные права на вооружение. В ходе конференции Польша старалась получить гарантии своих границ с Германией, но эта цель так и не была достигнута. В июне 1932 г. на совещании представителей генеральных штабов Малой Антанты и Польши последняя взяла на себя обязательство выставить в случае войны 60 дивизий против СССР. Одновременно программа полонизации стала активно проводиться в местах проживания германского меньшинства. Тем временем сенат вольного города Данцига отказался продлить конвенцию о разрешении паюсному флоту пользоваться портом как своим собственным. Польское руководство решило продемонстрировать силу, и 15 июня 1932 г. на рейд Данцига вошел польский эскадренный миноносец «Вихер», имевший приказ открыть огонь в случае нападения или оскорбления польского флага. Руководство Данцига обратилось с жалобой в Лигу Наций, которая осудила действия Польши.

25 июля 1932 г. Германия присоединилась к подписанному в Лозанне англо-французскому «Пакту доверия». В этих условиях, стараясь подчеркнуть свою независимую внешнюю политику, польское руководство 25 июля подписало с СССР договор о ненападении, который был ратифицирован Польшей 26, а СССР 27 ноября после подписания 23 ноября советско-польской конвенции о согласительной процедуре. После обмена ратификационными грамотами 23 декабря 1932 г. советско-польский договор вступил в силу. Одновременно Варшава попыталась наладить контакты с Германией, но Берлин не проявил к этому интереса, и осенью 1932 г. германо-польские отношения вновь ухудшились. 11 декабря 1932 г. Англия, Франция, Италия, США и Германия достигли соглашения о равноправии последней в сфере вооружений.[288] Хотя Германия постепенно модернизировала вооруженные силы, польская армия намного превосходила германскую, что давало германскому руководству отличный предлог требовать до-вооружения. В этих условиях Польша, опасаясь окончательной утраты французской поддержки, решила нормализовать отношения с Германией.

Важным побудительным мотивом новой внешнеполитической стратегии Варшавы стало и ухудшение советско-германских отношений, связанное с приходом к власти в Германии А. Гитлера.[289] Естественно, польское руководство решило попытаться сыграть на германо-советских противоречиях, не понимая, что в этом случае ей придется делать выбор. Не исключено, что к новой политике в отношении Берлина Варшаву подталкивало и обострение обстановки на Дальнем Востоке, где возникла угроза советско-японской войны. Вместе с тем польское руководство считало, что, соглашаясь на нормализацию отношений с Германией, ей следует продемонстрировать силу. Поэтому, когда 16 февраля 1933 г. данцигский сенат принял решение о ликвидации специальной портовой полиции, в ночь на 6 марта польский десант занял Вестерплятте. Однако жалоба Германий в Лигу Наций заставила Варшаву отступить.[290] Неделю спустя в столицах великих держав Европы началось обсуждение предложенного Б. Муссолини «Пакта четырех». Естественно, что Польша и другие восточноевропейские союзники Франции не поддержали идею подобного соглашения.[291] Однако скоро выяснилось, что малые страны не имеют реальных рычагов влияния, и постепенно критика «Пакта четырех» с их стороны затихла. На волне этой критики в Праге возникла идея привлечь Польшу в состав Малой Антанты, но Варшава считала, что важнее получить Тешин, принадлежавший Чехословакии.

Понятно, что в Берлине с опасением восприняли угрозу единого франко-польско-советского фронта, и германское руководство решило пойти на компромисс с Варшавой, которая уже неоднократно демонстрировала свою готовность к нормализации отношений. 23 марта 1933 г. Польша и СССР сообщили друг другу об отрицательном отношении к «Пакту четырех». Свое недовольство Польша высказала также Англии и Франции, но не Германии, с которой было решено достичь соглашения. Одновременно Польша попыталась оказать нажим на Германию (события в Данциге, демонстрации в Польше и слухи о готовности к совместной франко-польской Превентивной военной акции против Германии), которая получила прекрасную возможность ссылаться на эти действия для обоснования необходимости довооружения. Тем временем СССР поддержал и расширил французский план обеспечения безопасности в Европе и внес на рассмотрение конференции по разоружению конвенцию об определении агрессора (нападающей стороны). 9 апреля СССР предложил Польше принять участие в конференции для подписания конвенции об определении агрессии, но Варшава, в целом одобрившая эту идею, предложила Москве сначала урегулировать свои отношения с Румынией.

В мае 1933 г. Польша начала активный зондаж Германии на предмет нормализации отношений, нашедший определенный отклик в Берлине. Однако на международной конференции в Лондоне германский представитель вновь поднял вопрос о ревизии германской границы на востоке, а 7 июня был парафирован «Пакт четырех».[292] Тем временем советская пресса поддержала позицию Польши относительно германо-польской границы и осудила германские реваншистские призывы. Одновременно страны Малой Антанты поддержали советскую идею об определении агрессии на конференции по разоружению, а в июле Чехословакия предложила Москве подписать договор о ненападении с Малой Антантой. 24 июня Румыния также заявила о готовности подписать конвенцию об определении агрессии.

В этих условиях Польше пришлось согласиться на советское предложение, но Варшава выступила за подписание региональной конвенции, а не открытой для подписания всех желающих. Тем самым польское руководство демонстрировало свою независимость и пыталось оказать давление на Германию, фактически поддерживая ее опасения относительно подписания открытого документа. Кроме того, Варшава выступила против участия в конвенции стран Малой Антанты, поскольку это могло задеть интересы Венгрии и Италии, с которыми у Польши были хорошие отношения. В итоге 3 июля СССР, Польша, Эстония, Латвия, Румыния, Турция, Персия и Афганистан подписали региональный протокол, а 4 июля СССР, Чехословакия, Румыния, Югославия и Турция подписали открытую конвенцию об определении агрессии.[293] Тем временем началась нормализация германо-польских отношений по экономическим вопросам и относительно Данцига. Понятно, что многие наблюдатели расценили это как начало германо-польского сотрудничества.[294] В июле Польшу посетил заведующий Бюро международной информации ЦК ВКП(б) К. Радек, сделавший по итогам поездки вывод о том, что имеется «реальная возможность дальнейшего нашего сближения с Польшей, хотя процесс этого сближения может носить затяжной и противоречивый характер».[295] Опираясь на эти оценки, советская сторона предложила Польше дальнейшее сближение, но Варшава промолчала, лишь усилив опасения Москвы относительно возможной германо-польской дружбы.

15 июля в Риме был подписан Пакт согласия и сотрудничества между Англией, Францией, Италией и Германией («Пакт четырех»).[296] Попытки СССР указать Польше на наличие угрозы со стороны Германии отметались польским руководством, которое полагало, что нацисты смогут порвать с традиционной антипольской политикой Берлина. В Варшаве считали, что Германия еще долго не сможет восстановить свой военный потенциал и будет вынуждена удовлетвориться поглощением Австрии. В сентябре 1933 г. начались германо-польские переговоры о прекращении таможенной войны. 19 октября Германия вышла из Лиги Наций[297] и заявила о готовности подписать пакты о ненападении со всеми желающими. Понятно, что в этих условиях Берлин был заинтересован в соглашении со своим восточным соседом, которое позволило бы нанести удар по системе французских союзов в Восточной Европе и продемонстрировать свое миролюбие.[298]

1 сентября 1933 г. князь Сапега в публичной лекции о международном положении критиковал подписанную с СССР конвенцию об определении агрессора и утверждал, что главной целью польской внешней политики должно стать германо-польское соглашение. По его мнению, для Польши выгоден аншлюс, поскольку это снимет давление германского национализма на польские границы и переключит внимание германской политики в сторону Балкам. «Перед нами встал вопрос, будем ли мы форпостом Европы, расширяющейся в восточном направлении, или мы будем барьером, преграждающим путь европейской экспансии на Восток. Господа, история уничтожит этот барьер, и наша страна превратится в поле битвы, на котором будет вестись борьба между Востоком и Западом. Поэтому мы должны стать форпостом Европы, и наша внешнеполитическая задача заключается в том, чтобы подготовиться к этой роли и всячески содействовать европейской солидарности и европейской экспансии…».[299] Хотя формально мнение князя оставалось мнением частного лица, однако озвученные им идеи разделялись определенной частью польской элиты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.