6

6

После смерти Аттилы его сыновья разделили между собой покоренные нации «жребием поровну». По словам потрясенного гота, «воинственные короли со своими народами были разделены ими, словно родовое имение». Нам неизвестно, сколько у Аттилы было сыновей, но, по утверждению Иордана, «по распущенности его [Аттилы] похоти [сыновей насчитывалось] чуть ли не целый народ». Во всяком случае, насколько нам известно, это был единственный случай в гуннской истории, когда империя отца делилась между сыновьями таким способом. Причем следует особо отметить, что они делили не территорию, на которой правил Аттила, а народы, населявшие эту территорию. Теперь гуннов не интересовала территория без людей. Вне всякого сомнения, сыновья не собирались действовать независимо друг от друга; Аттила и Бледа, похоже, никогда не предпринимали отдельных кампаний.

Однако в скором времени между сыновьями начались ссоры; каждый, помимо своей доли, стремился отобрать чужую. В результате между братьями произошоло несколько серьезных стычек. Ясно одно: их действия нанесли серьезный ущерб гуннской армии и подготовили почву для восстания покоренных народов. Бедные (как все имеющиеся в нашем распоряжении источники, повествующие об истории нескольких предыдущих лет) источники стали теперь еще беднее. Последние тлеющие угольки истории еще мелькнут пару раз, и в их свете мы мельком увидим ожесточенную борьбу на степных просторах и переселение народов, но подробности этих событий утеряны навсегда.

Восстание, похоже, подняли остготы, жившие в долине Тисы. Но это было только начало. Масштабное восстание германских народов началось под влиянием и руководством Ардариха, короля гепидов, которому Аттила доверял и которого посвящал в свои замыслы. Ардарих был больше других возмущен тем, что «со столькими племенами обращаются, как будто они находятся в состоянии презреннейшего рабства». После нескольких кровавых сражений произошла главная битва, по всей видимости, в 455 году в Паннонии у реки Недао (Недава, приток Савы), о которой повествует Иордан: «В ней можно было видеть и гота, сражающегося копьями, и гепида, безумствующего мечом, и руга, переламывающего дротики в его ране, и свева, отважно действующего дубинкой, а гунна – стрелой, и алана... с тяжелым, а герула – с легким оружием». Остготы, похоже раньше освободившиеся из-под гнета гуннов, не принимали участия в этом сражении, что стало впоследствии причиной враждебного отношения к ним со стороны гепидов. Однако гепидов поддержало большинство порабощенных гуннами народов: скиры, руги, свевы, герулы. Они сами не ожидали, что одержат полную победу, и, ликуя, утверждали, что убили 30 тысяч гуннов и их союзников, а среди них старшего сына Аттилы, Эллака, которого, как мы уже говорили, Аттила поставил управлять акацирами. Оставшиеся в живых братья сбежали через Карпаты к Черному морю, туда, где восемьдесят лет назад гунны возвестили о своем вступлении в европейскую историю, одержав победу над остготами.

Но сыновья Аттилы не собирались оставаться там навечно. Они, или некоторые из них, скоро стали возвращаться через Карпаты в долину Тисы. Они, вероятно, испытывали смертельную ненависть к остготам, которые начали восстания, закончившиеся сражением у Недао. В скором времени братья, стремясь вернуть прежнее положение, нападают на Валамера (Баламира). В политическом отношении остготы были обособлены. Между ними и гепидами отношения были напряженные, а когда они не поддержали гепидов в сражении у Недао, то вообще остались в полном одиночестве. Гунны напали на них как «на сбежавших из-под их владычества», словно они были беглыми рабами. Валамер (Валамир, Баламир) не ожидал нападения, а потому не успел предупредить братьев. И хотя он встретил гуннов «малыми силами», но сумел одержать сокрушительную победу. Эрнак, младший, самый любимый сын Аттилы, с небольшой частью уцелевших гуннов, сбежал с поля боя. С позволения Маркиана Эрнак и его приближенные нашли убежище в «Малой Скифии», у слияния Дуная и Тисы.

Теперь что касается оставшихся гуннов. Некоторые из них вместе с другими варварами обосновались в окрестностях Кастра-Мартис, крепости, захваченной Ульдином в 408 году. Эмнетзур и Ултзиндур, два других сына Аттилы, обосновались в Прибрежной Дакии, захватив крепости Утус, Оескус и Алмус. Не известно, когда они поселились в указанных местах; в хрониках нет информации по этому поводу, кроме утверждения Иордана, что, кроме тех, о которых уже было сказано выше, «многие из гуннов, прорываясь то тут, то там, подались тогда в Румынию; до сих пор из их числа называют сакромонтизиев и фоссатизиев». Не все гунны приходили мирным путем. В середине шестидесятых годов V века Антемий, зять Маркиана и будущий император Западной Римской империи, одержал победу над одним из гуннских отрядов. Вождя этой «бродячей толпы с земель Скифии», по словам Сидония, нашего единственного источника тех событий, «свирепого, уродливого, буйного, жестокого даже в глазах других варваров», звали Хормидак; более нам о нем ничего не известно[78].

Гунны неожиданно напали на Сердику: городские ворота не удалось вовремя закрыть, и город был захвачен гуннами. Антемий, осадив город, оказался в трудном положении; армия постоянно испытывала недостаток в пище и воде. Но положение Хормидака было не менее серьезным. Он решил завязать бой – в надежде прорвать осаду. Во время первой атаки римский военачальник, командовавший конницей Антемия, перебежал на сторону врага. Его имя не известно, но поскольку он был кавалерийский офицер, то вполне возможно, был гунном. В конечном итоге Антемий одержал победу. Он заключил мир с Хормидаком на условии, что ему выдадут предателя.

В неразберихе, последовавшей за смертью Аттилы, мы мельком увидели пару знакомых фигур. Судьба одной из них хорошо известна. Это Орест. Имеет смысл вкратце вспомнить историю Ореста. Он вернулся в Западную Римскую империю, где в итоге восстал против императора Юлия Непота и посадил на трон своего сына Ромула, названного в честь деда, того самого Ромула, с которым Приск разговаривал в лагере Аттилы четверть века назад. Молодой Ромул усидел на троне всего год или около того и был свергнут Одоакром. По странной иронии судьбы, Одоакр, первый варвар, ставший королем Италии[79], похоже, был сыном того самого Эдеко, который вместе с Орестом ездил в 449 году в Константинополь и которого евнух Хрисафий уговаривал убить Аттилу.

Во всяком случае, мы знаем, что Одоакр был сыном некоего Идико, как его называет Иоанн Антиохский, или Эдико, как Аноним Валезия, и со времен французского историка Тилемона (1637 – 1698) ученые стали отождествлять этого Идико или Эдико с Эдеко Приска. Иордан дает нам некоторую информацию о деятельности Эдеко – он называет его Эдико – после смерти Аттилы. Эдеко и один из его сыновей, не Одоакр, а Гунульф, вошли в союз племен, нацелившихся окончательно уничтожить остготов. Страшная ненависть гуннов к остготам по-прежнему жила в Эдеко. К тому времени Валамер (Баламир), готский король, уже умер, но его младшие братья Тиудимер и Видимер разгромили этот союз племен в Паннонии у реки Болия. Как пишет Иордан, «готам удалось одержать верх настолько, что поле, смоченное кровью павших врагов, казалось красным морем, а оружие и трупы были нагромождены наподобие холмов и заполняли собой [пространство] более чем на десять миль». Возможно, Эдеко погиб во время сражения, но больше мы о нем уже не слышали.

Кое-что нам известно о двух сыновьях Аттилы, Эрнаке и Денгизихе; Приск видел Эрнака во время обеда у Аттилы. Эрнак, с разрешения Маркиана, обосновался в Малой Скифии, у слияния Дуная и Тисы. Денгизих оставался в долине Тисы до тех пор, пока не услышал, что остготы напали на садагов. Тогда он решил выступить против остготов. Его поддержали три гуннских племени – ултзинзуры, биттогуры, бардоры и одно германское, враждебное готам, ангискиры. Денгизих подошел к городу Басиану в южной Паннонии. Готы были вынуждены оставить садагов в покое и бросить свои войска на гуннов. Эффект был поразительный: уцелевшие в сражении гунны «в ужасе перед оружием готов с того времени пропали»[80].

В следующий раз Денгизих появляется в конце шестидесятых годов V века. Из источников мы узнали, что в 468 (или в 469) году в Константинополь прибыло посольство от «детей Аттилы». Перед посольством стояла цель устранить разногласия между правительством Восточной Римской империи и гуннами и заключить мирный договор, чтобы гунны вновь могли торговать в пограничных городах Римской империи. Но посольство получило отказ. Император Лев I (457 – 474) не видел причины, по которой следовало заключать торговый договор с людьми, нанесшими столь значительный вред империи. Он «не пожелал, чтобы гунны, причинившие так много вреда его земле, пользовались имперскими торговыми уставами». Когда сыновья Аттилы узнали об отказе, как сообщает наш источник, между ними возникли разногласия. Денгизих считал, что надо объявить римлянам войну – понятно, что именно так он поступал и прежде, но Эрнак был категорически против. Он заявил, что ему достаточно войн, идущих на его территории. Тогда Денгизих начал кампанию один. Он вышел на берег Дуная, где был встречен командующим во Фракии Анагастом, сыном того самого Арнегискла, который часто сражался с Аттилой. Анагаст послал к Денгизиху своих приближенных, чтобы спросить, по какой причине Денгизих хочет начать войну. Денгизих с презрением отправил послов Анагаста назад, а через своих послов предупредил Льва I, что если он не даст земли и денег царю и войску гуннов, то войны не миновать. Лев выслушал послов и не пожелал зачислять варваров в римскую армию. В ответ Денгизих вторгся на римскую территорию. Это была его последняя кампания. В 469 году Анагаст разгромил армию гуннов, а Денгизиха убил и послал его голову в Константинополь, где ее выставили на всеобщее обозрение. Все жители Константинополя с радостью и облегчением смотрели на голову гунна, что лишний раз доказывает, что римляне все еще опасались внезапных набегов гуннов. Судьба Эрнака не известна. Оракул, предсказавший, что Эрнак восстановит род Аттилы, как выяснилось, был не прав. Вполне возможно, что он погиб, сражаясь в качестве наемника в рядах армии Восточной Римской империи. Последний набег в V веке гунны сделали на территории в низовьях Дуная в самом начале правления императора Зенона (правил в 474 – 491 гг.), войскам которого не составило особого труда отбить атаку гуннов.

Основные силы гуннов оставались в низовьях Дуная во времена правления Льва I и Зенона, но они уже не грабили римские провинции; некоторые гунны, как Эрнак, пошли на службу в имперскую армию. В то время, когда был убит Денгизих, или немного раньше, мы узнаем о неком Хелхале (Келкале), командире, служившем под началом Аспара. Хелхал во время перемирия сообщил готским командирам, что империя «дает им землю, но не для их пользования, а для находящихся между ними гуннов. Ибо они [гунны], не занимаясь земледелием, подобно волкам нападают и расхищают их пищу, так что они [готы] состоят в положении рабов, трудятся для доставления им [гуннам] продовольствия». По его словам выходило, что со времен Винитария «готское племя всегда было враждебно гуннам и еще предки клялись избегать союза с ними». Сам же он, «хотя и гордится своим гуннским происхождением, но из любви к справедливости» сообщает готам о намерениях римского императора. Готы поверили его словам и бросились уничтожать гуннов. Анагаст пришел в восторг от обмана Хелхала, хотя вряд ли за это Хелхал получил повышение по службе. Скоро воюющие стороны поняли, что их борьба только на руку врагу, поэтому они опять пришли к соглашению и возобновили борьбу с имперскими силами. «Коварный обман» оказался не столь успешным, как на это надеялись Хелхал, Аспар и Анагаст.

Вскоре после сражения у Недао гунны появились на службе у западных римлян. В 457 году они вошли в состав разнородной армии, которую Майориан[81] планировал направить в Галлию и Африку.

У Майориана была причина пожалеть о том, что взял на службу гуннов; они единственные из всей многонациональной армии подняли мятеж. «Только один народ отказался повиноваться, народ, который в последнее время стал еще более диким, чем обычно, потерявший во время войны вождей, и Тульдила разжег в этой неуправляемой массе безумную жажду борьбы, за которую они платят дорогой ценой». Тульдила германское имя, и получается, что гот подстрекал гуннов поднять мятеж. Больше мы ничего не знаем о Тульдиле, кроме последствий спровоцированного им бунта: мятежники все до одного были уничтожены.

Для участия в запланированном Майорианом вторжении в Африку опять наняли гуннов. Часть плана Майориана состояла в том, что уже знакомый нам Марцеллин должен был занять Сицилию, чтобы защитить остров от вторжения вандалов. В армию под командованием Марцеллина входил довольно многочисленный отряд гуннов, которые не внушали ему доверия. Рицимер, которого Майориан считал другом, подкупил гуннов, чтобы они покинули Марцеллина в трудном положении. Марцеллину не оставалось ничего другого, как отступить с Сицилии и позволить Гейзериху переключить все внимание на Майориана. Предательство и разногласия были отличительными чертами гуннов как в самые первые, так и в самые последние дни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.