Глава 11 Жизнь в городах
Глава 11
Жизнь в городах
Ханьская империя начала свое существование в 202 году. Примерно в течение последующих восьмидесяти лет политика правительства была в большей степени направлена на сплочение нации, чем на ее экономическое развитие. Государственные органы стремились укрепить власть императорского дома и добиться наибольшей эффективности в деятельности центральной администрации. Внешняя политика ограничивалась укреплением границ, поскольку недостаток финансов требовал жесткого ограничения расходов.
Но начиная примерно с 120 года до н. э. начались перемены: правительство попыталось решить, как лучше использовать людские ресурсы, добиться, чтобы использовать их более эффективно. Правители поняли, что для экономического процветания недостаточно усердной работы на полях, в шахтах и литейных цехах, необходима организация торговли и налаженные пути сообщения. Правительство хотело получать соответствующую долю доходов от всего, что производится в стране.
Все отмеченные перемены привели и к иной внешней политике. Теперь предполагалось постепенное расширение границ империи. Для этого была необходима сильная армия и постоянный призыв на военную службу новобранцев, чтобы охранять границы и защищать основные торговые пути, ведущие в глубину Центральной Азии.
Хотя новая политика добилась относительных достижений, в последующие десятилетия отмечалось несколько случаев, когда планы новых, только что получивших образование государственных высших чиновников оставались таковыми только на бумаге.
Хорошо известна проведенная в 81 году проверка деятельности правительства, состоявшаяся по императорскому вердикту, предписывавшему установить причины общественных беспорядков. Чиновники и их помощники в полной мере воспользовались представившейся возможностью и попытались пересмотреть принципы управления. Их выводы оказались настолько важными, что император был вынужден признать необходимость постоянного контроля за деятельностью высшего чиновничества. Вскоре после этих событий был составлен подробный отчет, который по праву считается одним из интереснейших документов Ханьского периода.
В обсуждении участвовали как представители правительства, защищавшие его политическую линию, так и их противники, выступавшие за проведение некоторых реформ, отражавших интересы широких кругов ханьского общества. Хотя сохранившиеся документы, скорее всего, составлены как своего рода отчет, в них отчетливо отразился ход дискуссии. Консервативно настроенному докладчику всегда предоставляли заключительное слово, одновременно принуждая его противника к молчанию.
Но даже пропагандистский характер документа не может умалить его значения, хотя и отражает особую точку зрения, высказанную в прениях. Консерваторы выступали против любых изменений в общественной жизни, считая, что перемены всегда приводят к нестабильности. Их оппоненты указывали на значительное имущественное расслоение, особенно заметное в городах, как на основной фактор растущей социальной напряженности. Они сравнивали современное изобилие с быстрым ростом благосостояния их предков и указывали на необходимость поддержки беднейших слоев ханьского общества за счет самых состоятельных его членов.
В подобных описаниях содержится известная доля истины, прежде всего в той их части, что относится к отсыпкам к рыночной экономике. Но хотя и следует признать следующее описание городской жизни как достоверное, невозможно определить, насколько в ряде случаев авторы допускали преувеличение.
Нам неизвестно, какая часть населения Чанъаня могла позволить себе роскошь, вызывавшую столь резкое порицание, или какие конкретные слои общества становились предметом обсуждения. Скорее всего, богачи, действительно не ограничивавшие свои фантазии, составляли весьма ограниченный круг, становясь предметом всеобщего неодобрения.
Состоятельные семьи жили в бревенчатых многоэтажных домах. Стропила и перекрытия украшались богатой резьбой и декорировались по всей поверхности, оказывавшейся на виду. Лестничные пролеты и отдельные помещения штукатурились или красились.
Если предки покрывали полы шкурами животных или циновками, то теперь в домах богачей были расшитые занавески, полированные деревянные полы укрывали мягкими войлочными коврами или тростниковыми матами, обработанными специальным образом. Даже среднего достатка семьи могли позволить себе покрыть пол шкурой дикого медведя или гладким войлоком, привезенным с севера.
Расположенные во внутренних комнатах кровати тщательно украшали деревянными накладками из лучших сортов дерева, в качестве занавесок использовались прекрасные вышитые драпировки, уединялись с помощью складных ширм.
Рис. 40. Общий вид городской усадьбы; в левом верхнем углу – главное здание, перед которым изображены танцующие журавли – символ благополучия; к нему проходили через два двора с воротами; справа – хозяйственные помещения; кухня со столами и деревянная рама для развешивания еды и домашней утвари; позади, рядом со сторожевой башней, слуга подметает двор, собака на привязи.
Богатые люди широко использовали шелк. Даже обычный человек надевал одеяние, которое больше подходило правителю; повседневная одежда была такой яркой, что скорее должна была предназначаться только для свадебных торжеств. Если самые состоятельные члены общества носили великолепные меха из белки и лисы, украшали себя перьями из диких уток, то остальным приходилось довольствоваться мехом хорька или войлоком.
Все сказанное относилось и к обуви. Богатые люди носили обувь из тонкой кожи, расшитой ярким шелком. Особенно наряжались во время свадеб, когда состоятельные жители одевались в барсучьи меха, а украшения носили из яшмы. Даже нижнее одеяние скреплялось застежками из драгоценных камней и пряжками. Некоторые яростно протестовали против непомерной расточительности, резко контрастировавшей с бережливостью прежних поколений.
Вне зависимости от времени года ели дичь, икру, ловили птенцов, не заботясь о продолжении птичьего потомства, не дожидаясь созревания, бездумно срывали лук-порей или собирали имбирь. В прошлом вино и мясо употребляли только во время праздников, и даже знатные члены общества отказывались умерщвлять животных без особой надобности. Но в современном обществе мясо продавалось уже повсеместно как в городах, так и в сельской местности. Изобилие царило и в мясных рядах на городских рынках, и в лавках мясников.
Никого не удивляло, что на пиру одно лакомство сменяло другое, ели и жареное мясо, и фаршированную рыбу, и мясо молодого козленка, перепелов и апельсины, разносолы и всякие деликатесы.
Вместо того чтобы заниматься полезной деятельностью, люди предавались плотским утехам, торопились купить поросенка, отбивную котлету или рубленую печень, ели мясной бульон или жареное мясо. Не стоит говорить о том, что изысканные блюда не подавалась в глиняных или деревянных сосудах, уже отслуживших свое. Пользовались только лучшими изделими, посеребренными, с золотыми ручками.
Рис. 41. Музыкант, играющий на полукруглой цитре с тремя струнами, натянутыми на колки; исполнитель входил в группу из четырех музыкантов, показанных на рисунках 42, 43 и 46, 47. Рельеф из богато украшенной гробницы, расположенной в Восточном Китае.
Естественно, что богатым семьям требовался и свой транспорт. Они разъезжали по городским улицам в повозках, сверкавших серебром или золотом и отделанных самым затейливым образом. Не менее тщательно была украшена упряжь лошадей, животных покрывали вышитыми попонами. Ими управляли с помощью позолоченных или раскрашенных удил с золотыми или позолоченными уздечками. Использовалась и не столь богато украшенная кожаная упражь. О расточительности владельцев свидетельствует стоимость лошади, на содержание которой тратилось приблизительно столько же, сколько на семью из шести человек.
Богатые не испытывали недостатка в развлечениях: дрессированные животные, бои тигров и прелестные служанки. Музыкантов приглашали не только во время праздников, но и в обычные дни, чтобы повеселить гостей. Зажиточные семьи заводили собственные оркестры и хор. Иногда принимали приезжих актеров из Центрального или Западного Китая.
Тщательно соблюденные многочисленные религиозные обряды нередко сопровождались пышными празднествами, шествиями, музыкальными и кукольными представлениями.
Часто обряды проводили только затем, чтобы получить от неведомых сил земные радости, при этом не озадачиваясь моральными и этическими вопросами. Легковерие, вера в удачу часто приводили к тому, что люди искренне обманывались, верили, что боги помогут им обогатиться. Необходимость выполнения своих обязанностей подменялась вниманием к оккультизму.
Рис. 42. Музыкант, играющий на свирели; входил в группу из пяти исполнителей; проведенная вдоль свирели линия обозначает, как связывали трубки.
Лицемерие ярко проявлялось в отношении к умершим. Для изготовления гробов использовали прекрасные сорта дерева, и даже бедняки шли на определенные расходы, чтобы украсить крышку гроба своего родственника. Место, где покоился усопший, его могилу снабжали дщицей с именем, делали насыпи, гроты и сооружали башенки.
Конечно, похороны сопровождались общими пирами, присутствующих на похоронах развлекали пением, танцами и игрой актеров. В одном из памфлетов того времени говорится, что в давние годы человек от чистого сердца заботился о своих здравствующих родителях. Сопровождая их прах в последний путь, искренне горевал, наставники даже предостерегали от столь сильных выражений эмоций.
А сегодня, пока родители еще живы, сыновья не проявляют должной любви и заботы, не проявляют почтения, но как только родитель умирает, дети начинают соперничать, стремясь перещеголять друг друга в щедрости на похоронах, и не потому, что испытывают такую сильную горечь утраты, а устраивая пышные похороны и богато украшая гроб, они стремятся выглядеть в глазах людей хорошими детьми. Их имя будет у вех на устах, репутация возрастет, и об их прекрасных поступках узнают все. Бывало, что такие похороны разоряли семью – и все это из-за того, что весьма среднего достатка люди старались не отстать от богатых.
Рис. 43. Дети-акробаты на шесте, который держит жонглер.
В 81 году до н. э. правительство критиковали за то, что оно не заботитилось о процветании государства, а увлекалось проектами, которые не имели практического значения и носили показной характер. Люди продолжали жить в нищете, земли не использовались в полной мере. Хотя в стране имелось достаточное количество людских ресурсов, они направлялись в правительственные учреждения для поддержания порядка. Вместо разведения лошадей, коров и овец, предписывали содержать диковинных животных. Опытные земледельцы должны были ухаживать за ними, вместо того чтобы пахать землю и от нее кормиться.
Хуже всего было то, что было много людей, которым нечего было надеть, которые питались отбросами и жили в жалких хибарах, а в прекрасно декорированных, комфортабельных помещениях содержались предназначенные для увеселений собаки, лошади и другие животные, всегда хорошо накормленные.
Наблюдалось сильнейшее расслоение общества. Повсеместно правительственные чиновники содержали огромное количество рабов обоего пола, которые получали запасы еды и одежды из государственных хранилищ. Их могли занимать на частных предприятиях и таким образом получали дополнительную прибыль, но рабы никогда не трудились в полную силу. Именно правительство ответственно за то, что рабы не приносили серьезной пользы обществу.
Рис. 44. Модель печи для приготовления пищи (глина); одна из посудин – пароварка, видны отверстие для закладки топлива и труба для выхода дыма. Южный Китай; обнаружена вблизи Кантона.
В то время как простые люди не всегда имели достаточно пищи, в правительственных учреждениях в изобилии складировались золотые слитки. Если крестьянам приходилось работать день и ночь, то рабы обоих полов откровенно бездельничали. Нерадивые эмигранты, прибывавшие как с севера, так и с юга, не работали на общество, напротив, стремились получать удовольствие, в то время как население Китая трудилось из последних сил, стремясь просто выжить; рядом с дворцами и роскошными садами в Чанъане ютилась в хижинах и хибарах городская беднота.
Увлекшись критикой существующих порядков, оппозиционеры порой драматизировали ситуацию. Ряд деталей из их описаний повторяется в трактате, написанном примерно два с половиной столетия спустя неким разочаровавшимся бывшим государственным служащим. Возможно, его труд можно считать косвенным подтверждением голословных утверждений о чрезмерной роскоши и безудержном всеобщем веселье.
Ван Фу пишет с несколько других политических позиций; говоря о Чанъане, он описывает Лоян, но приводит похожие сведения, прежде всего указывая на бесцельную трату времени на развлечения. Он резко говорит о тех, кто использует свои умственные способности для шулерства и обмана.
Рис. 45. Игра в лю-по, напоминает бросание костей; у каждого игрока по помощнику, в образе животного. Рельеф из Западного Китая.
В ханьском Китае были распространены азартные игры. Хотя формально заключение пари на высокие ставки порицалось, нам почти неизвестны случаи, когда принадлежащие к верхушке общества сурово наказывались за подобные деяния – ведь игра на деньги оказывалась источником дохода и способом быстрого обогащения.
Рис. 46. Жонглер саблями, с бородой и в коротких штанах. Рельеф из Восточного Китая.
В одной из таких игр, лю-по[10], участвовало двое или четверо игроков. В чашу помещали шесть бамбуковых дощечек, на каждой из которых было определенное количество линий. По количеству очков, выпавшему при броске, игрок передвигал свою фишку на доске на определенную позицию. Эту игру считали не только развлечением людей, но представляли как досуг бессмертных.
В том же самом очерке Ван Фу осуждает другие крайности. Он с резкостью описывает привычку разрезания дорогих цветных шелков для изготовления талисманов или амулетов и сожалеет, что люди находятся в плену предрассудков, полагаясь на колдунов, а не врачей, действительно способных лечить телесные недуги. Свидетельства о жизни тех лет мы находим не только в сохранившихся литературных памятниках, но и на рельефах, которые украшали гробницы. На них изображены разные типы увеселений, которые могли позволить себе богатые семьи в ханьский период: танцы и жонглирование саблями, различные трюки и акробатические упражнения. Представления сопровождались барабанным боем, звоном колокольчиков, игрой на духовых и струнных инструментах. И в Чанъане, и в Лояне были распространены такие развлечения, как петушиные и собачьи бои, лошадиные скачки и охота с птицами.
Но все эти увеселения были доступны лишь небольшой части населения. Со всех концов Китая в столицу прибывали искатели легкой наживы, любыми путями пытавшиеся сколотить состояние, или жаждущие власти. У последних практически не оставалось времени на легкомысленное времяпрепровождение.
Рис. 47. Музыкант ударяет горизонтально подвешенным билом в колокола; два огромных колокола без языков подвешены на декоративной раме.
А рядом с дворцами проживало огромное количество семейств, чьи условия резко отличались от быта тех, кого они обслуживали. Беднейшие слои населения становились легкой добычей соседей, не имевших строгих моральных устоев, преступавших законы, сколачивавших банды, совершавших насилие или просто вымогателей.
Время от времени город начинал страдать от криминалитета; сохранение и поддержание правопорядка во многом зависело от личных качеств и влиятельности высшего чиновничества. Бывало, что губернатор прибегал к обману, чтобы добиться ареста преступников; в некоторых случаях приходилось идти на подкуп главарей преступного мира, чтобы снизить количество грабежей и похищений.
Рис. 48. Модель амбара для хранения зерна (глина). Южный Китай.
Иногда в коррупции оказывались замешанными и сами чиновники. Чтобы ограничить взяточничество, один из губернаторов увеличил жалованье городским чиновникам. Известно о бандах необузданных юнцов, шатавшихся по городу, носивших особую одежду, ножи и другое оружие; они грабили и запугивали население.
Погребальные принадлежности, обнаруженные во многих ханьских гробницах, помогают составить некоторое представление о жилищах, по крайней мере тех, где обитали самые зажиточные слои общества. Как миниатюрные глиняные домики, так и изображения на декоративных кирпичах дают приблизительное представление об устройстве домов, и огромное количество моделей говорит об их разнообразии.
Большинство домов имели прямоугольную форму. Они стояли в середине участка, огороженного высокой глинобитной стеной, и были немного приподняты над уровнем земли. В более длинной стене дома находились главный вход и лестница.
Стена разделяла просторный двор на две части; наружная использовалась для хозяйственных целей; во внутренней в большинстве случаев сажали кустарники или деревья. Нередко в саду размещали беседки или отдельные жилые павильоны. Возможно, во внутренней стене имелись ворота, через которые гости, выходившие из экипажей в наружном дворе, могли прямо пройти в сад, а уже оттуда их препровождали в комнату для приемов. Кроме жилых помещений, в поместье размещали амбары для хранения припасов, кухню, конюшню, хлев и прачечную, а также жилища для слуг.
Дома состоятельных людей были в несколько этажей, для входа на верхние использовались наружные лестницы. Окон в современном понимании не было, а использовались раздвижные перегородки, заклеенные промасленной бумагой. Амбары, строившиеся исключительно для хранения припасов, специально устанавливали на столбах, чтобы уберечь от сырости и крыс, но предназначенные для проживания жилища располагались непосредственно на земле. Дома обычно состояли из трех-четырех квадратных комнат, расположенных в форме буквы «L», когда дом был двухэтажным, четвертая часть оставалась открытой или крыша одной из комнат первого этажа использовалась в качестве балкона.
Некоторые дома строились в форме буквы «П», в других жилищах комнаты располагались в виде длинной анфилады, причем жилое помещение дополнялось с каждой стороны пристройкой с односкатной крышей. Наиболее сложные по конструкции здания увенчивались множеством крыш, образовывавших сложный и симметричный рисунок.
Кроме моделей жилищ, изготавливали разнообразные глиняные изображения: человеческие фигурки, занятые своими повседневными обязанностями, собак, лежащих в конуре или охранявших собственность. Крыши домов делались из черепицы с небольшим уклоном. Они опирались на деревянные стропила, расположенные перекрестно и поддерживавшие строение. В зависимости от прихоти хозяев они полировались, украшались резьбой или окрашивались.
Рис. 49. Доска для игры в лю-по; ее разметка напоминает изображение на зеркале и солнечных часах; возможно, ее использовали и для гадания (реконструкция).
Одним из важных источников сведений о жизни в городах являются рассказы иностранцев. Множество призванных на службу, тысячи наемных солдат, прошедших службу на отдаленных границах и вернувшихся в свои деревни или города, рассказывали истории о своей жизни на чужбине. Несомненно, самые яркие рассказы передавались чиновниками и колонистами, исследователями или торговцами, вернувшимися в Чанъань или Лоян после успешного завершения своих миссий в Центральной или Южной Азии. Несомненно, что они красочно описывали и богатство далеких стран, и необычный быт чужестранцев.
Иногда китайским чиновникам, служившим во Вьетнаме, Корее или в других местах, удавалось достичь взаимопонимания с руководителями местных общин и добиться мирного сотрудничества с проникавшими туда китайцами. Иногда преданности племен удавалось достигнуть за кусок китайских фабричных шелков, иной раз руководителей отмечали самыми почетными знаками отличия, которые только мог жаловать китайский император: им присылали печать и ленту, которые якобы свидетельствовали о том, что их владелец находится на высокой ступени иерархии в китайском обществе.
В ряде других случаев печати жаловали дружественным посланникам, прибывавшим с визитами в ханьскую столицу. Зачастую местное население, вероятно, знакомилось с некоторыми особенностями иностранцев, когда те прогуливались или проезжали по их городу.
Мы завершаем наш обзор о жизни в ханьских городах небольшим стихотворением:
Ранние холода.
Листья опали,
И гуси на юг пролетели.
Северный ветер
Студен на широкой реке.
В краю родимом
Извилисто Сяна теченье.
Где-то далеко,
Над Чу, полоса облаков.
Равнина после дождя.
Вновь стало ясно: открыты
Передо мной полей просторы.
Вся грязь и пыль дождями смыта,
Везде, куда ни кинешь взоры.
Ворота дома Го далеко
Видны у самой переправы,
А там селенья у потока.
Вон луга зеленеют травы,
Сверкают белыми огнями
Среди полей реки узоры,
И показались за холмами
Темно-лазоревые горы.
Здесь в пору страдную в деревне
Не встретишь праздных и ленивых.
И юноша и старец древний —
Все дружно трудятся на нивах.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.