В постели с врагом
В постели с врагом
Вот как это было.
Катрин позвонила мне в очередной раз и сказала, что хочет увидеть меня и мои владения. Что она хочет стать моим партнером во всех моих начинаниях и поэтому возьмет да и приедет к нам на Юг. Прямо на днях.
Был уже октябрь, и в тот день, когда она собиралась прилететь, 13-го, в Париже, как обычно, началась очередная забастовка, на этот раз диспетчеров полетов. Некоторые аэропорты закрыли, а количество рейсов было сокращено.
Но ничто не могло остановить решительную красавицу, скорее наоборот — появился повод для подвига.
Катрин не терпящим возражений тоном сообщила, что раз не может прилететь, то приедет на своем автомобиле.
Мне ничего не оставалось делать: я приказал своей ассистентке Стефани забронировать для нее номер в отеле.
Я, конечно, понимал — это секс, и чему быть — того не миновать. Девятьсот километров дороги, отель, ужин, любовь. Это тоже следовало из нашей переписки.
Я поймал на себе долгий удивленный взгляд моей дорогой помощницы Стефани. За десяток лет, который мы провели вместе, она ни разу не замечала за мной никаких шашней. Взгляд я почувствовал, но молча переварил его.
В дальнейшем Стефани никогда к этой теме не возвращалась, четко и исполнительно готовя нам с Катрин совместные путешествия, резервируя отели и прочее.
Я не стану говорить об этом больше, чем необходимо для повествования.
Эти строки моя жена читать не станет. Зато прочтут мои дети, возможно, потом и внуки… Знакомые, друзья.
Вот им я хочу сказать, что вся эта история по-новому открыла мне глаза на жизнь. То, что мы пережили с моим самым надежным другом и женой, не каждому выпадает в судьбе.
Именно ее сила духа, беззаветная и даже жертвенная любовь ко мне и детям, без тени самоунижения или пошлости, спасла нас в очередной раз.
Я сейчас не подлизываюсь к ней, ибо это бессмысленно. Просто говорю правду.
Словом, поскольку раньше я не изменял своей жене и потому, что мы никогда не оскорбляем друг друга подозрениями, она никак не контролировала, не проверяла меня и не задавала вопросов в тот вечер и ночь, когда я встретил уставшую с дороги Катрин возле отеля и остался с ней почти до утра.
Я приехал домой, когда уже почти рассвело, и через несколько часов сна вновь уехал к Катрин, чтобы провести с ней и этот, следующий после ее приезда, день.
Во время нашей первой ночи Катрин серьезно искусала меня, это было очень больно и неожиданно. Укусы были серьезными, синяки от них на руках, шее и даже ухе скрыть было невозможно.
На второй день я надел свитер с высоким воротом, чтобы избежать хотя бы посторонних взглядов. Но когда ненадолго заехал по делу к нашим друзьям, то Фофи, подруга Ирины, сразу заметила специфические следы на моей коже. В том числе на ухе и запястьях.
Поскольку Фофи — человек очень внимательный и видала всякое, она тут же поняла, в чем дело, и без прелюдий сказала мне: «Она специально тебя искусала, Олег. Кто бы ни была эта женщина. Она хотела, чтобы Ирина это заметила».
Я не рассказывал Фофи ничего: она догадалась обо всем сама просто по виду и форме ранений.
Тянуть было нельзя, следовало как можно скорее объясниться с моей дорогой женой, партнером и союзником. Я вообще жене не вру и, конечно, не был намерен прятаться с самого начала своих шашней.
Когда я все рассказал Ирине, мы обедали вдвоем в одном из пляжных ресторанов, рядом с набережной Круазетт в Каннах.
Я как можно тактичнее и мягче поведал ей о том, что на самом деле произошло между мной и Катрин.
Честно говоря, Ирина была к такому повороту событий готова — ведь она очень умный человек и живет в реальном мире. Она видела и слышала, что наши контакты с Катрин учащаются, и понимала, что перед шармом красивой, элегантной и влиятельной француженки трудно устоять. Но, несмотря на это, поворот от теории к свершившемуся факту обрушился на жену как град из камней.
Единственная позитивная новость для нее была в том, что мы по-прежнему доверяли друг другу и я не стал трусливо прятаться и врать.
У нас состоялся очень личный, раскаленный разговор, без всякой ругани или взаимных обвинений. Мы договорились о правилах поведения в нашей ситуации и сохранении личного достоинства для каждого из углов сложившегося треугольника.
Ну, а для Катрин, очевидно, я был всего лишь клиентом, несмотря на то что она постоянно клялась мне в любви.
Хотя, возможно, я и не был ей совершенно безразличен. По крайней мере, однажды она сказала мне в порыве, что ее судьба — это фильм «Фамм Никит?» Люка Бессона.
«Как только я влюблюсь в человека, получаю приказ его уничтожить».
На это я возразил ей, что, скорее, этим она похожа на самку богомола, которая отрывает головы своим любовникам. Но Катрин настаивала, что она именно Никит?. Насекомые ей не нравились.
Звучало это сравнение с Никит?й несколько театрально, но я уже подозревал ее в связях с «конторой» и не удивился. Я только не мог себе представить что клиент-то — это на самом деле я. Полагал, она со мной расслабляется, а клиент у нее кто-то другой, потому что я и подумать не мог, что за мной кому-то придет в голову следить, а уж тем более подкладывать мне красавиц прямо из «совета директоров крупного банка» в постель.
Поэтому, когда она сказала, мол, «влюбляюсь», я не принял этого на свой счет. У нас был хороший секс, довольно интересный, и я сдуру думал, что она ищет именно этого. Плюс ей интересен интеллект своего партнера.
С утра после нашей первой ночи мы отправились на шопинг в Канны, и там, очевидно, нам была устроена «фотосессия». «Конторские» отлично знают, что постельные сцены мужей с чужими красотками некоторых жен раздражают гораздо меньше, чем снимки их неверных супругов с любовницами во время похода по модным магазинам.
Так что Катрин вовсю позировала невидимому фотографу на рю д’Антиб.
После обеда в этот же день мы вместе съездили в наш офис и осмотрели недвижимость. Моя «шери» никогда раньше не видела ее воочию, и объект весьма впечатлил мадам Виржинго размерами, состоянием и местоположением.
Катрин вела себя во время визита сдержанно и строго, но все равно все мои сотрудники, а особенно моя лучшая в мире ассистент Стефани, понимали: мы — любовники и недавно выбрались из грешной постели.
Офисные сотрудники после ее визита, похожего на смотрины, потом всяко перетерли наши косточки. Катрин была найдена «похожей на Карлу Бруни», но все-таки «мадам лучше» (то есть жена моя казалась им более красивой).
А «он» (то есть я) «ради нее из семьи не уйдет». Интригой для персонала, впрочем, оставалось, что именно со мной сделает «мадам» (Ирина), как она поступит, когда узнает, и как это все теперь будет.
Катрин расспрашивала о моих планах и настаивала на нашем деловом партнерстве. Я рассказывал ей и показывал проекты реконструкции здания, а также иные свои деловые прикидки. Я, оказывается, неисправим: даже после всех пережитых кошмаров все равно не переставал активно действовать и предпринимать при первой же возможности.
Она рассказывала мне про свою мать, которая якобы долгое время проработала на высоких постах в Минфине, и парижская биржа для нее, по легенде, просто дом родной. Мать в свою очередь наследовала якобы дедушке — тоже продвинутому финансисту.
Катрин намекала и несколько раз будто случайно обмолвилась, что ее отчим был генералом РЖ, то есть внутренней разведки. Он уже вышел в отставку, но сохранял свое влияние и связи. Отец моей любовницы — аристократ и очень богатый человек, с матерью папа развелся, когда Катрин была еще малышкой. Живет он в районе Тулона, в своем поместье.
Катрин не так давно была замужем и всего пару лет назад начала бракоразводный процесс. Ее бывший муж — очень известный человек, врач и предприниматель, владелец медицинской клиники, а также другой недвижимости в центре Парижа, он тоже весьма богат.
Эту часть биографии, про мужа, было легко проверить. Так оно и есть: ее бывший муж оказался реальным лицом с реальным бэкграундом.
Насколько я могу судить, сопоставляя какие-то отрывочные сведения и связывая оговорки, месье Виржинго, имея высокие доходы, все время попадал в переделки с деньгами. Он считал себя богатым человеком и, очевидно, отказывался осознавать, что французские налоговики отбирают почти всё и у налогоплательщика остается совсем мало денег, независимо от того, сколько он заработал.
Больше получишь — больше и отдашь. Зарабатывал-то он очень много и потому тратил больше, чем на самом деле был вправе, и никак не укладывался в бюджет.
Я даже рискну предположить, что Катрин и завербовали именно на этом: не имея возможности рассчитаться с налоговиками, ее муж неаккуратно обошелся с большой суммой денег, и по этому делу «прихватили» не его, а ее. А может быть, и обоих сразу.
Выйти из весьма неприятной ситуации с необеспеченными чеками Катрин, по ее словам, пришлось через согласие» с налоговиками и, по всей видимости, полицейскими-оборотнями. Они не пропустили красавицу мимо своих лап и сделали из нее то, что сделали.
Как говорила Катрин, «там, у этих тварей, нет ручек на дверях». И она, насколько я могу судить, ненавидела своего муженька за то, что ей пришлось вот так отдуваться за него.
Хотя весьма возможно, что эти жалостливые рассказы-полунамеки про тяжелый опыт с налоговиками лишь очередной стандартный трюк. А сама она была завербована еще с младых лет, по семейным стопам.
«Конторские» не умеют вести переговоры и не любят этого. Поэтому они предпочитают не переговариваться, а просто делают клиенту предложение, от которого нельзя отказаться.
С моей точки зрения, эта негибкость, косность, неспособность к диалогу — одна из главных проблем французской ДСРИ.
К этому следует добавить и жлобство: французская спецслужба платит агентам только в исключительных случаях, крайне неохотно и мало. Весьма увесистые бюджеты, которые им выделяет казна, они предпочитают спускать на себя, на свою красивую жизнь, насколько я могу судить из своего опыта.
Забегая вперед, уместно рассказать, что в 2013 году новый министр внутренних дел Эммануил Вальс инициировал служебную проверку, и эта ревизия подтвердила подозрения против бывшего министра, месье Геана. Клод Геан выписывал себе «премии» из средств, выделенных на оплату информаторов и сексотов.
Доходы, полученные таким своеобразным путем, не декларировались в фискальных органах. Об этом широко писала французская пресса после смены власти в стране. Так что можно себе представить, что творилось на более низких ступенях иерархии.
Очевидно, в отношении меня у французской «конторы» после удачного «гендерного внедрения» открылись новые перспективы. Во-первых, «черти» добыли материал, позволяющий шантажировать меня (с их точки зрения) супружеской изменой.
Хотя сама по себе супружеская измена — это мелковато для вербовки такого тертого перца, каким я уже стал к тому времени во Франции. Скорее этот материал им был нужен, чтобы оторвать от меня жену и начать с ней эффективно беседовать «по душам».
Они рассчитывали, что причиненная Ирине боль может вызвать у нее острое желание мне отомстить. А месть, в свою очередь, — есть один из четырех главных мотивов, по которым человек идет на сотрудничество со спецслужбами.
«Сдать заначки» неверного, похотливого мужа и рассказать о его болевых точках — это первое дело для обманутой жены, в случае если мадам вывести из себя и правильно ей подать ядовитое блюдо.
Во-вторых, установились особые, доверительные отношения между мной и Катрин, офицером секретной полиции. Теперь она могла влиять на мои решения и была способна вести меня за хобот прямиком в западню.
В-третьих, в теории, как и любой мужчина среднего возраста, я должен был распустить павлиний хвост и похвастаться своей «крутизной» перед новой самкой.
Поскольку хвастаться мне особо нечем, то, стало быть, я начну ей рассказывать о своей тайной жизни. А ей было бы очень интересно послушать.
Словом, все получилось как нельзя лучше, так что они от радости не знали, с чего и начать. Потому, видимо, решили совместить все разом.
Катрин вернулась в Нормандию, но мы постоянно созванивались с ней, и буквально через пару недель она сказала мне, что мы едем в Дубай.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.