4. Метаморфозы
4. Метаморфозы
Из деревянного ящика, стоящего на полу офиса в Национальном музее естественной истории, куратор отдела палеобиологии Дуг Эрвин вытаскивает 20-сантиметровый кусок известняка, найденный им в месторождении фосфатов между Нанкином и Шанхаем к югу от китайской реки Янцзы. Он обращает внимание на потемневшую нижнюю половину, насыщенную окаменевшими простейшими, планктоном, одностворчатыми и двустворчатыми моллюсками, головоногими и кораллами. «Жизнь здесь была хороша. – Он показывает на бледную беловатую линию пепла, отделяющую верхнюю бледно-серую половину. – А здесь она стала очень плохой. – Он пожимает плечами. – А потом немало времени ушло на улучшение жизни».
Дюжина китайских палеонтологов потратила 20 лет на изучение подобных образцов для определения, что тонкая белая линия относится к пермскому периоду. Изучая кристаллы циркона, попавшие внутрь крохотных стеклянных или металлических сфер, заключенных в образцах, Эрвин и геолог Массачусетского технологического института Сэм Браун указали точную дату этой линии: 252 миллиона лет назад. Черный известняк, лежащий под ней, – застывший снимок богатой прибрежной жизни, окружавшей единый гигантский континент, наполненный деревьями, ползающими и летающими насекомыми, амфибиями и ранними плотоядными рептилиями.
«А потом, – говорит Эрвин, кивая, – 95 % всего живого было стерто с поверхности планеты. Вообще-то это была очень хорошая идея».
Светловолосый Дуг Эрвин выглядит невероятно по-мальчишески для известного ученого. Но когда он говорит о зачистке жизни на Земле, недалеко ушедшей от полного уничтожения, его улыбка не легкомысленна, а задумчива – результат размышления над горами Западного Техаса, старыми китайскими каменоломнями и ущельями Намибии и Южной Африки в попытке выяснять, что же именно произошло. Он до сих пор точно не знает. Продолжавшееся миллион лет извержение вулканов сквозь огромные залежи угля в Сибири (тогда части Пангеи, единого суперконтинента) затопило землю таким огромным количеством базальтовой магмы – местами ее слой достигал 5 километров, – что CO2 из испаряющегося угля должен был насытить атмосферу, а серная кислота дождем лилась с небес. Возможно, всех добил астероид еще крупнее того, который много позже прикончил динозавров; предположительно, он упал на часть Пангеи, называемую сегодня Антарктикой.
Чем бы это ни было, следующие несколько миллионов лет самым распространенным позвоночным был червь с микроскопическими зубами. Даже насекомые претерпели массовое уничтожение. И это было хорошей идеей?
«Конечно. Это открыло дорогу мезозойской эпохе. Палеозой продолжался около 400 миллионов лет. Он был неплох, но пора было испробовать что-нибудь новенькое».
После огненного конца пермского периода у немногих выживших не было особой конкуренции. Один из них, размером с монетку, похожий на гребешок моллюск под названием claraia, стал настолько распространен, что его отложениями на сегодняшний день в буквальном смысле слова вымощены горы Китая, южной Юты и северной Италии. Но за 4 миллиона лет они и большинство других двустворчатых и улиток, процветавших после массового уничтожения, вымерли сами по себе. Они стали жертвами более подвижных оппортунистов, вроде крабов, которые были на последних ролях в старой экосистеме, но внезапно – по крайней мере, для геологического времени – получили шанс создать новые ниши в новой. Все, что для этого потребовалось, – развить клешню, позволяющую раскалывать раковины моллюсков, которые не могли бежать.
Мир пошел в новом направлении – характеризующемся активными хищниками, – приведшем из почти ничего к роскошному царству динозавров. Пока это происходило, суперконтинент разделился на куски, которые постепенно распределились вокруг земного шара. Потом, еще через 150 миллионов лет, тот другой астероид упал на полуострове Юкатан нынешней Мексики, и динозавры оказались слишком крупными, чтобы прятаться или приспосабливаться, наступило время опять начать все сначала. На этот раз появился шанс сделать свой ход у другого подвижного малозначительного персонажа – позвоночного, именуемого млекопитающим.
Может ли нынешний всплеск вымирания – имеющий единственную причину, но на этот раз не астероид – свидетельствовать о том, что время одного доминирующего млекопитающего близится к концу? Опять геологическая история наносит удар? Дуг Эрвин, специалист по вымиранию, работает на таком большом масштабе времени, что несколько миллионов лет продолжительности жизни нашего Homo sapience слишком коротки для его размышлений. Опять он пожимает плечами.
«Люди со временем вымрут. Как и все до сего момента. Это как смерть: нет причин думать, что мы особенные. Но жизнь продолжится. Поначалу это может быть жизнь микробов. Или бегающих многоножек. Потом жизнь улучшится и продолжится, с нами или без нас. Я считаю, что быть здесь и сейчас интересно, – говорит он. – И не собираюсь из-за этого расстраиваться».
Если же люди останутся, палеонтолог из Университета Вашингтона Питер Уорд предсказывает, что сельскохозяйственные земли станут крупнейшей средой обитания на Земле. Он полагает, что в мире будущего станут преобладать существа, развившиеся из тех немногих растений и животных, которых мы одомашнили для еды, работы, исходных материалов и дружбы.
Но если люди завтра исчезнут, останется достаточно диких хищников, чтобы победить в конкурентной борьбе или пожрать большинство домашних животных, правда, некоторые одичавшие исключения показали исключительную живучесть. Сбежавшие дикие лошади и ослы американского Большого Бассейна[41] и пустыни Сонора по сути заменили виды лошадей, утраченных в конце плейстоцена. Динго, прикончившие последних сумчатых плотоядных Австралии, так долго являются основными хищниками страны, что большинство ее жителей даже не подозревают, что эти собаки исходно были спутниками торговцев из Юго-Восточной Азии.
Без каких-либо других крупных хищников, за исключением потомков домашних собак, Гавайи, скорее всего, будут принадлежать коровам и свиньям. В других местах собаки могут даже помочь скоту выжить: пастухи овец Тьерра-дель-Фуэго часто клянутся, что пастуший инстинкт настолько глубоко сидит в австралийских овчарках, что их собственное отсутствие ничего не изменит.
Если же мы, люди, останемся наверху планетарной иерархии в таких количествах, что все больше дикой природы будет приноситься в жертву производству пищи, сценарий Питера Уорда вероятен, несмотря на то что полное владычество человека над природой невозможно. Маленькие, быстро воспроизводимые животные, подобные грызунам и змеям, адаптируются ко всему, за исключением ледников, и будут отбираться на пригодность дикими кошками, тоже весьма плодовитыми. В своей книге «Эволюция будущего» Уорд предполагает, что крысы эволюционируют в саблезубых прыгунов размером с кенгуру, а змеи научатся летать.
Пугающие или занимательные, по крайней мере пока это только фантазии. Уроком каждого из вымираний, говорит Дуг Эрвин из Национального музея естественной истории, служит то, что мы не можем предсказать на основе выживших, как будет выглядеть мир через 5 миллионов лет.
Крысы эволюционируют в саблезубых прыгунов размером с кенгуру, а змеи научатся летать.
«Случится множество сюрпризов. Давайте смотреть правде в лицо: кто смог бы предсказать существование черепах? Кто мог бы представить, что организм, по сути, вывернет себя наизнанку, втянув плечевой пояс в ребра для образования панциря? Если бы черепах не было, ни один специалист по позвоночным не предположил бы, что это возможно: его бы просто засмеяли. Единственное верное предсказание – жизнь продолжится. И она будет интересной».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.