4. Франция

4. Франция

«Огненные кресты»

По Франции мировой кризис ударил очень больно. Достаточно сказать, что оправиться от него Франция не смогла до самой войны, ее производство на четверть не дотянуло до показателей, достигнутых накануне кризиса. Блестящий и разрекламированный взлет обвалился. Результаты стали такими же, как в Германии: рост недовольства в народе, укрепление позиций коммунистов.

Выше рассказывалось, что под эгидой известного парфюмера Коти лейтенант д Артой создал ассоциацию бывших фронтовиков «Огненные кресты». С 1932 г. во главу этой организации выдвинулся энергичный полковник Франсуа де ля Рок, в войну он прославился в боях, и его отмечали как самого молодого командира батальона во французских войсках. Де ля Рок начал преобразовывать союз фронтовиков в массовое движение наподобие фашистского. Выдвигал лозунги о необходимости укрепить и перестроить государство на принципах «корпоративизма», формировал военизированные отряды.

Численность «Огненных крестов» достигла 300 тыс. человек. Но сказывались некоторые отличия от Германии. Аристократической натуре де ля Рока претило делать ставку на люмпенов. А среди рабочих попытки обрести опору оказывались неудачными. Рок пробовал копировать методы гитлеровской партии, например, устраивал бесплатные обеды для безработных. Однако французские пролетарии были куда более легкомысленными, чем их немецкие собратья, и куда более циничными. Скушав бесплатный обед, начинали насвистывать «Марсельезу» или «Интернационал». Или выкрикивали: «Де ля Рока повесить!».

Но растущее влияние левых беспокоило предпринимателей, военных. Волновало и многих рядовых граждан. Стали появляться новые организации фашистского типа. Тот же самый парфюмерный фабрикант Коти, финансировавший «Огненные кресты», создал собственную партию «Французская Солидарность». А с лидером ассоциации «Фасции» Жоржем Валуа разругался его товарищ, второй руководитель этого движения, Марсель Бюкар. «Фасции» слишком напрямую копировали итальянских фашистов, вплоть до мелочей. Бюкар настаивал, что организацию надо поворачивать в национальное русло. В 1933 г. он отделился от «Фасций» и возглавил отдельное движение, «Франсизм». Атрибуты итальянских фашистов были сохранены, но их пытались наполнить новым содержанием, сконцентрировать именно на французском национализме и патриотизме. Численность «франсистов» составила около 10 тыс. К фашизму склонялись видные французские литераторы Бразиллак, Селин, Дрие ла Рошель.

Между тем выхода из кризиса не просматривалось. Во Франции он усугубился самой политической системой. Она была довольно запутанной. За каждой партией стояли те или иные сильные организации – профсоюзы, союзы предпринимателей, крестьян, налогоплательщиков. Кризис неоднозначно сказывался на их интересах. Партии дергались туда-сода. Коалиции создавались и разваливались. Соответственно, рушились правительства. За полтора года сменилось шесть кабинетов министров.

Еще одной национальной особенностью Франции оставалась повальная коррупция – продажными были и либеральные, и социалистические правительства, и депутаты парламента. Кризис такие явления усугубил. Всевозможные правительственные программы, направленные на преодоление пагубных явлений, помощь бедным, поддержку мелких и средних предпринимателей, становились жирнейшими кормушками для жулья. Страну сотрясали скандалы. Вскрылась неприглядная история газетчика Ханау Марта, который использовал связи в правительстве и организовывал аферы через свои издания. Было разоблачено мошенническое банкротство банкира Аустрика – и опять он оказался повязан с правительством, скандал привел к падению кабинета Тардье.

Но все эти встряски переплюнуло дело Сержа Александра Ставиского. Он был евреем, выходцем с Украины, а во Франции развернулся в качестве грандиозного афериста. Его 19 раз задерживала полиция за финансовые злоупотребления, мошенничества, торговлю наркотиками, драгоценностями. Но он каждый раз выходил сухим из воды! Секрет Ставиского был прост – жулик содержал на взятках министров, членов администрации президента, крупных чиновников. Писатель Илья Эренбург, лично знавший Ставиского, отмечал, что «он раздавал чеки небрежно, как розы». Когда его в очередной раз прижимали, защищать его вызывались самые видные адвокаты, одновременно занимавшие места депутатов парламента.

Самой крупной его аферой стал банк «Муниципальный кредит», открытый в городе Байонне. Объявлялось, что начальный капитал составили ценности, вывезенные из Испании, что было ложью. Тем не менее банк в короткие сроки стал одним из ведущих во Франции. Получал от правительства сверхвыгодные контракты на финансирование социальных программ, жилищного строительства. Под эти заказы Ставиский выпускал векселя и акции – но не на те суммы, которые фигурировали в контрактах, а в несколько раз больше. «Ценные» бумаги оказывались фальшивыми, а высокопоставленные чиновники помогали реализовать их, получая определенные процент.

Французов надули на колоссальную сумму в 650 млн франков. Полиция обнаружила мошенничество, Ставиский давно был у нее на примете. Но в судебных и правоохранительных органах у него имелись мощные покровители, которые спускали следствие на тормозах. Супрефект полиции Антельм все-таки не послушался намеков, которые ему высказывали. В декабре 1933 г. арестовал одного из директоров банка «Муниципальный кредит» Гюстава Тиссье – первое доказанное мошенничество всплыло на 25 млн. Ставиский даже теперь надеялся ускользнуть. Он уже перевел украденные колоссальные суммы в швейцарские банки и сам выехал на лыжный курорт Шамони, на границе со Швейцарией.

Но машина начала раскручиваться, а задеть она могла слишком могущественных персон. 8 января 1934 г. полиция якобы хотела арестовать Ставиского на курорте и нашла его умирающим от выстрела в упор. Оповестили – покончил с собой при попытке ареста. Впоследствии было установлено, что его убил сам полицейский агент. А через несколько дней нашли еще один обезглавленный труп. Опознали Альберта Прайса, начальника финансового отдела парижской прокуратуры, занимавшегося делом Ставиского. Слишком много успел узнать. Тут уж забурлили в народе. Скандал получался слишком грязным даже для Франции. Кабинет министров во главе с Шотаном поспешил удрать в отставку, но дальнейшее расследование дела Ставиского продолжали интенсивно затирать.

Уволили супрефекта полиции Антельма, начавшего это дело. Но Антельм был связан с фашистскими организациями, ему симпатизировали. 6 февраля 1934 г. «Огненные кресты» вывели своих сторонников в Париже на демонстрации протеста. К ним примкнули франсисты. Примыкало и множество простых парижан, возмущенных такими безобразиями. Шествия запрудили улицы. Под лозунгами «Долой воров!» массы людей хлынули на Елисейские поля и площадь Свободы, к зданиям правительства и парламента.

Переполошившееся правительство социалиста Даладье и городские власти выпустили на толпы конную полицию. Она применила оружие. Но и манифестанты остервенились. Привязывали ножи к палкам. Самодельными пиками пыряли лошадей, силились подрезать им жилы. Беспорядки вылились в кровавые свалки, 15 человек погибло, 2000 было ранено и искалечено. Разгоралась настоящая революция и имела все шансы победить. Но такой сценарий ничуть не устраивал сложившуюся политическую элиту Франции. Посредниками выступила группа правых и либеральных политиков во главе с высокопоставленным масоном Гастоном Думергом – при Даладье они изображали оппозицию, вроде бы и для манифестантов выступали «своими».

Эти политики вступили в переговоры с руководителями фашистов. Де ля Рока убедили, что погрома допускать нельзя, надо брать процесс под контроль. Но он и сам был противником революций! Убеждал, что «Огненные кресты» и их военизированные структуры создаются для наведения порядка, а вовсе не для погромов! Ну а некоторых фашистских вожаков при переговорах просто подкупили. Если верхние политические эшелоны продажные, почему бы и нижним не отстегнуть некоторую долю? Дальнейшие события разыгрались именно так, как было выгодно Думергу и его группировке. Волнения продолжались еще три дня. Фашисты и примкнувшие к ним граждане окружали парламент, бузили, но на штурм не лезли. Даладье ушел в отставку, новое правительство возглавил Думерг.

Народная партия и кагуляры

После парижского мятежа левые силы сделали соответствующие выводы. Социалистическая партия Леона Блюма расшумелась, что Франция стоит на пороге диктатуры фашистов. Чтобы противостоять им, предлагалось создавать «Народный Фронт», объединяться с одной стороны с коммунистами, с другой – с либералами. Что ж, либеральные партии оценили приглашение к сотрудничеству. Они видели, как в Германии разогнали не только социалистов с коммунистами, но и их коллег, и примыкали к Блюму.

У коммунистов дело оказалось не так просто. У них во Франции соперничали два лидера, Морис Торез и Жак Дорио. На выборах 1932 г. партия выступила крайне неудачно, завоевала лишь 10 мест в парламенте, и Дорио пытался копать под Тореза. Доносил в Москву, что тот допускал грубые ошибки, оттолкнул от себя избирателей. Торез сумел оправдаться, и с этого момента соперничество переросло во вражду. А повод для столкновения им дал как раз альянс с социалистами. Дорио еще в 1933 г. настаивал, что такой альянс против фашистов необходим. Торез был против. Напомню, сама французская компартия отделилась от социалистической. При альянсе возникала угроза, что Блюм снова утащит партию под себя. Торез обосновывал свою позицию и установками Коминтерна: там всегда запрещались союзы с социалистами.

6 февраля в разгар беспорядков в Париже Дорио снова заявил – надо срочно создавать антифашистский фронт. Торез полил его грязью в партийной прессе, заклеймил оппортунистом и социал-фашистом. Но Дорио в эти дни все равно заключил союз с социалистами в подконтрольном ему округе Сен-Дени. Такое нарушение партийной дисциплины уже квалифицировалось как серьезное преступление, его осудили на заседании политбюро французской компартии. «Коммунист № 2» пытался апеллировать в Коминтерн, доказывать, что он прав. Его вызвали для разбирательства в Москву, но Дорио отказался ехать. Опасался – мало ли чем дело кончится? А уж Торез постарался обыграть его отказ. Выставил как доказательство измены, и в июне 1934 г. Дорио исключили из компартии. Правда, в Москве сменилось руководство Коминтерна, да и на обстановку во Франции посмотрели иначе. Согласились, что коммунистам все-таки надо соединить усилия с социалистами. Но к реабилитации Дорио это не привело. Торез послушно принялся выполнять новые указания, а соперника по прежнему поливал как «предателя».

В данный период раскололись и бонапартисты из «Аксьон франсез». Идея возрождения империи выглядела все более несерьезной. Возникли разногласия и о методах деятельности. Некоторые монархисты поучаствовали в мятеже 6 февраля, но официально их организация воздержалась. Активные бойцы, у которых руки чесались, завидовали фашистам. Один из таких активистов, инженер Эжен Делонкль, обвинил руководство «Аксьон франсез» в вялости и нерешительности. В январе 1935 г. он вышел из рядов бонапартистов и принялся создавать «Секретный комитет революционного действия».

Вместе с ним в руководство вошел маршал Франше д’Эспере – в гражданскую войну он был французским главнокомандующим на Юге России и наделал немало пакостей Деникину. Пытался делать ставку на Петлюру, чтобы отделить Украину от России и перетащить под влияние Франции. Вошел также герцог Поццо ди Борго, генерал Дюсеньер, а «двигателем» новой фашистской организации стал Эжен Шуллер – основатель и хозяин косметической фирмы «Л’Ореаль». Впрочем, название «Секретный комитет революционного действия» редко употреблялось.

В разговорах внедрилось другое обозначение – «кагуляры». От слова «кагул» – «капюшон». Делонкля и его соратников привлекала мистика, театральность. По примеру тамплиеров и других средневековых сект они на своих сборищах наряжались в капюшоны с прорезями для глаз. Хотя сборища происходили не в замках и не в подземельях – для первых тайных собраний Шуллер предоставил благоустроенный парижский офис своей фирмы «Л’Ореаль».

В целом, число сторонников фашистов продолжало возрастать. Но они оставались разрозненными, да еще и склочничали между собой. Теперь начались ссоры внутри «Огненных крестов». Соратники катили бочки на полковника де ля Рока за то, что не дал завершить «революцию», тормознул свои отряды на пороге Елисейского дворца. Его обвиняли в предательстве. А вот противники, в отличие от фашистов, объединились, как следует подготовились. Развернулась широкая (и хорошо проплаченная) агитация за Народный Фронт.

Правые группировки пробовали действовать своими методами. В феврале 1936 г. молодежный отряд «королевских молодчиков» напал на лидера Народного Фронта Леона Блюма, ехавшего на машине домой из парламента. Избили его, ранили в голову. Но в ответ правительство ввело в действие декрет о запрете «мятежных лиг». Объявлялись распущенными и запрещенными «Аксьон франсез» вместе с «королевскими молодчиками». Покушение только прибавило популярность Блюму, и в мае 1936 г. Народный Фронт одержал убедительную победу на выборах. Социалистам вместо прежних 97 мест в парламенте досталось 156, коммунистам вместо 12–72. Блюм стал первым евреем, возглавившим правительство Франции. Начал серьезные реформы – ограничение продолжительности рабочей недели, оплачиваемые отпуска, централизованное повышение зарплаты. В Алжире арабов уравняли в правах с французами.

Но одним из первых актов стало расширение действие декрета о «мятежных лигах». 18 июня были запрещены «Огненные кресты». Полковник де ля Рок попытался избежать полного уничтожения своей организации. Уже 7 июля 1936 г. он зарегистрировал Французскую социальную партию. Но сам де ля Рок остепенился, а после событий 6 февраля от него отошли наиболее агрессивные соратники. Партия была куда более умеренной, чем «Огненные кресты», ориентировалась на легальную парламентскую борьбу за власть, была связана с церковью, католическими профсоюзами, культурно-просветительными и спортивными обществами.

Однако в это же время во Франции возникла еще одна партия, куда более боевая. Прорыв к власти коммунистов с социалистами и начатые ими реформы встревожили крупных предпринимателей. Руководство Вормского банка обратилось к обиженному и изгнанному из компартии Жаку Дорио. Ему предложили серьезное финансирование, если он возьмется создать массовую партию, способную бороться с Народным Фронтом. О, Дорио был совсем не против! Он слишком высоко побывал в руководстве компартии, чтобы сохранить веру в учение Маркса. А если сломанную карьеру можно восстановить в другом месте, почему бы и нет?

27—28 июня 1936 г. в Сен-Дени состоялось учредительное собрание Народной французской партии. За основу взяли учение «неосоциализм». Многое позаимствовали у национал-социализма – Дорио очень уважал Гитлера и полагал, что у него есть чему поучиться. А партийный устав был составлен по образцу итальянской фашистской партии. И как раз у Дорио, в отличие от аристократа де ля Рока, отлично получилось увлечь за собой рабочих! Теперь он уличал Мориса Тореза, что тот объединился с дискредитировавшими себя ворами. Вскрывал закулисную кухню Коминтерна – а знал он немало. К нему стали перетекать многие коммунисты. Особенно весомой подмогой стал переход Симона Сибиани, руководителя парторганизации Марселя – под его «крышей» действовали структуры организованной преступности, гангстерские организации Поля Карбона и Франсуа Спирито.

Но одновременно в Народную французскую партию потянулись боевики разогнанных «Огненных крестов». Дорио создал партийную «Службу порядка» – аналог штурмовых отрядов. Он был опытнейшим пропагандистом. Объявил, что победа Народного Фронта – это начало захвата власти коммунистами и Коминтерном. Себя выставлял как защитника «демократических свобод» от «красной опасности» и в противовес Народному Фронту стал формировать коалицию правых сил, Фронт Свободы. Строились проекты, что в нее вступят Социальная партия де ля Рока, консервативная Республиканская федеративная партия, остатки «Аксьон франсез», мелкие группировки вроде «Фасций» и «Франсизма».

Но эти организации слишком различались. Да и руководители были совсем непохожими, поглядывали друг на друга с недоверием. Дорио, перекрасившийся из коммунистов в фашисты. Де ля Рок. Лидер «Аксьон Франсез» – старик Шарль Моррас, знаменитый на всю страну поэт и публицист. Возглавлять Фронт Свободы явно нацеливался Дорио. Но у полковника и прославленного литератора не было ни малейшего желания ему подчиняться. В результате объединение и не состоялось.

Между тем кагуляры орудовали сами по себе. Маски, тайные обряды и прочая мишура привлекали к ним молодежь, студентов. Очень захватывающими выглядели и методы. Делонкль провозгласил, что война за спасение Франции уже началась, надо действовать. По разным городам происходили поджоги, взрывы, убийства. Кого именно убить – «судили» на торжественных сборищах под масками. Хотя получалось это по-дилетантски, несерьезно. Чаще всего намечали в жертву не самых опасных противников, а тех, кого легче поймать. Прикончили, например, мелкого торгового представителя из СССР Дмитрия Навашина. Убили итальянских антифашистов братьев Роселли. Устроили взрывы в зданиях Всеобщей конфедерации работодателей и Союза металлургической промышленности – только для того, чтобы обвинить коммунистов. Но гораздо чаще операции по пустяковым причинам срывались. Или шли наперекосяк. Или молодежь напропалую болтала о своих «тайнах».

По мысли Делонкля и других руководителей, теракты должны были накалить атмосферу в стране, подготовить почву для переворота. Через маршала д’Эспере кагуляры установили связи в армии. Вербовали сочувствующих среди генералов и офицеров, доставали оружие. Одним из их покровителей стал начальник Страсбургского округа генерал Жиро. Кое-что из оружия удалось достать за границей, в Германии и Италии. Обсуждался вариант – поднять и повести за собой войска, свергнуть правительство.

В это время у Народного Фронта и впрямь дела шли не блестяще. Преодолеть кризис, облегчить положение простых людей не удавалось. Правительство заставило предпринимателей серьезно поднять зарплату, но тут же скакнули цены. А уж казнокрадство разгулялось с новой силой. Социальные программы проваливались, деньги растекались не пойми куда. У французов росло разочарование в таких властях. Предводители кагуляров сочли, что страна «дозрела». Назначили путч в ночь с 15 на 16 ноября 1937 г. Отряды молодежи собирались в условленных местах. Были детально разработаны планы, кому захватывать правительственные дворцы, кому арестовывать министров и остальных врагов, идти по квартирам. Для этого были подготовлены списки с адресами. Ждали условного сигнала. Его должен был подать Делонкль.

Он вместе с другими предводителями кагуляров явился к знакомым генералам и выложил заготовленную байку. Дескать, коммунистические отряды уже сосредоточены в Венсеннском лесу, идут на Париж. Надо спасать Францию, немедленно поднимать войска. Но генералы выслушали эту чепуху, пожали плечами и посоветовали провокаторам идти подальше. Некоторые из кагулярских командиров убеждали Делонкля – надо все равно отдать приказ, и будь что будет. Однако на столь откровенную авантюру он не решился. Рассудил, что несколько сотен боевиков – слишком жиденько для переворота. В итоге собранные отряды просидели без дела всю ночь. Зевали, не получали никаких указаний, и начали расходиться по домам. А по домам, как обычно, громко болтали, в каких «тайнах» участвовали. Через пару дней полиция начала аресты. Взяла Делонкля и еще 120 человек, обнаружила несколько складов с оружием. Хотя суд оказался довольно мягким, демократичным. Посадили предводителей и непосредственных участников терактов, а большинство кагуляров осталось на свободе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.