7. Югославия и Греция
7. Югославия и Греция
«Марита» и «Возмездие»
В войну против Англии Гитлер пытался втянуть Испанию. Забрасывал к Франко предложения о совместной операции по захвату Гибралтара. Нет, испанский диктатор был себе на уме. Рассыпаться в благодарностях и изливать дружбу он готов был сколько угодно. Но только на словах. А на деле избегал участия в драке. После пустопорожней переписки Гитлер условился о личной встрече с Франко. Он знал, что умеет «магнетизировать» партнеров. Однако с Франко и этот номер не прошел! Он болтал без умолку 9 часов подряд! Довел Гитлера до жесточайшей головной боли. То принимался рассуждать, что дружба бесконечно важна, но ради этой дружбы нужно отдать Испании французские колонии в Африке. Авансом, просто так. То горделиво пыжился и объявлял, что немецкие части не нужны, испанцы сами возьмут Гибралтар. Но стоило заикнуться о конкретных обязательствах, как Франко перескакивал на другую тему. Вся болтовня оказалась впустую.
Впрочем, Франко занял в войне весьма своеобразную позицию – и очень выгодную. Испания вдруг начала закупать нефть у США в огромных количествах! Вроде бы для собственных нужд страны было многовато. Но американцы делали вид, будто не замечают этого. Им платят – они продавали. А куда потом шла из Испании эта нефть, их вроде бы не касалось. Поставки не прекращались вплоть до 1944 г. – когда союзники высадились во Франции и дороги из Испании в Германию пресеклись.
Зато Муссолини включился в войну охотно. Самые смелые его мечты о «Римской империи» воплощались в жизнь! В Африке у итальянцев существовали два колониальных «острова». В Северной Африке – Триполитания (Ливия). Плюс Восточная Африка – Эритрея, Сомали и недавно захваченная Эфиопия. С ними граничили английские колонии – Британское Сомали, Кения. А Судан и Египет разделяли два итальянских «острова». Выглядело очень соблазнительным подмять все это под себя. Тем более что англичане позабирали отовсюду войска для защиты собственных островов, оставили в колониях отдельные части. Муссолини сосредоточил в Ливии две армии, 230 тыс. солдат, в Восточной Африке 74 тыс. итальянских солдат и 180 тыс. человек вспомогательных туземных войск. Ринулись наступать на всех фронтах. Заняли Британское Сомали, вторглись в Кению, Судан и Египет.
Правда, итальянцы опять подтверждали репутацию отвратительных солдат. Контратак не выдерживали, обращались в бегство. Побеждали только подавляющим численным превосходством. А в Египте застряли, не дойдя до Нила, хотя англичан против них было в восемь раз меньше. Однако Муссолини не насторожили столь тревожные симптомы. Он верил в свою армию, не жалел средств, чтобы оснастить ее самой современной техникой и оружием. А в завоевательных химерах «Римской империи» дуче давно уже посматривал на Грецию. Ведь в древние времена Италия и Греция составляли культурное ядро единой державы.
Греческое правительство было бедным, войска вооружало кое-как. В некоторых полках солдатам выдавали французские винтовки «гра» – однозарядные, выпущенные 70 лет назад. В других винтовки были поновее – австрийские «манлихер», полученные в счет репараций после Первой мировой войны. К этим устаревшим системам не выпускались боеприпасы. Патроны считали поштучно. Из дивизий докладывали, что у них остается по 30 патронов на винтовку. Использовались древние пулеметы «сэн-этьен», неуклюжие колымаги на треногах. Пушки тоже были разных систем, разного происхождения. Танков было около сотни, самолетов столько же, сомнительного качества. Дуче и его генералам представлялось – разгромить такую армию не составит труда.
Гитлеру дуче завидовал: покорил уже половину Европы! Итальянцы, прежние лидеры фашизма, явно уступали первенство. А введение немецких войск в Румынию обидело Муссолини. Он полагал, что эта страна «родственная», романоязычная и должна входить в итальянскую сферу влияния. Берлин даже не счел нужным согласовать эти действия, и дуче возмущался: «Гитлер всегда ставит меня перед свершившимися фактами». Решил отплатить той же монетой и насчет операции против Греции немцев не предупреждал.
Хотя германская разведка работала хорошо. Доложила – готовится война. Гитлера самостоятельность Муссолини не на шутку обеспокоила. Он уже намечал очередной глобальный стратегический поворот, поручил своим генштабистам разработать планы нападения на Советский Союз. Фюрер заволновался, как бы Муссолини не наломал дров и не спутал ему карты. Назначил личную встречу в Милане, чтобы все обсудить и уточнить. Но опоздал. 28 октября 1940 г. сияющий от радости Муссолини ждал его на перроне Милана и с ходу выпалил: «Фюрер, мы на марше! Сегодня на рассвете победоносные итальянские войска пересекли греко-албанскую границу!».
Гитлер был раздосадован. Как выяснилось, не напрасно. Попытка самодеятельности обошлась итальянцам очень дорого. Они вторглись из Албании и оставались «победоносными» несколько дней, пока греческие пограничные заслоны отступали перед ними. Но навстречу греческое командование перебросило 5 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию, они сосредоточились на флангах, навалились с двух сторон, и итальянцы покатились обратно в Албанию. Давились в пробках на горных дорогах, бросали пушки и танки.
Сокрушительные удары последовали и в Египте. Там британский генерал Уэйвелл задумал коротенькую, пятидневную операцию. У него было всего 31 тыс. солдат и офицеров, против них только в первом эшелоне стояло втрое больше. Поэтому цели ставились ограниченные: контратакой отогнать врага от густонаселенных районов. 7 декабря небольшие британские отряды демонстративно атаковали в лоб, а танковая дивизия прошла ночью через неприкрытый участок фронта, налетела на итальянские тылы. Результаты превзошли все ожидания. Неприятели побежали, сдавались. Вместо коротенькой контратаки англичане начисто разгромили итальянскую армию. Захватили 500 танков, 1240 орудий, 130 тыс. пленных – вшестеро больше, чем было их самих!
В общем, вместо побед, о которых грезил Муссолини, приходилось опасаться, как бы Италия совсем не ударилась в панику и не склонилась к поискам сепаратного мира. А для противников авантюры дуче обернулись великолепными подарками. Англичан, сидевших под бомбежками в Лондоне, теперь поддерживали бравурные марши по радио и новости – на фронтах победы! Неосмотрительным нарушением нейтралитета Греции Англия немедленно воспользовалась, заключила союз с ней. В греческих портах появились британские корабли и десанты, на аэродромах – британские самолеты. Для планов войны с Россией это таило серьезную угрозу. С Балкан могли наноситься удары по тылам, с греческих баз англичане могли бомбить румынские нефтепромыслы – основной источник горючего германской армии.
Фюрер решил выправить положение. 8–9 января 1941 г. в Бергхофе он провел военный совет, поставил своим генералам очередные задачи. Две с половиной дивизии срочно были отправлены в Албанию – подкрепить итальянцев, чтобы их хотя бы оттуда не выкинули. Еще одна бронетанковая дивизия под командованием энергичного генерала Роммеля перебрасывалась в Африку. А Грецию фюрер велел растоптать до нападения на Советский Союз, операция получила название «Марита».
Поучаствовать в ней согласились Румыния и Болгария. У Венгрии вообще уже зудело – когда же ей позволят что-нибудь захватить? Как вспоминал венгерский писатель Й. Дарваш, «чуть ли не всех охватила лихорадка расширения границ, у торжествующей страны в хмельном угаре кружились головы – и если бы кто-нибудь осмелился в тот момент испортить праздник, поставив вопрос о том, чем же придется за все это платить, он наверняка был бы смят и растерзан». Премьер-министр Текели пробовал осторожничать, доказывал, что с Германией надо дружить, но порывать с англичанами тоже нельзя, а тем более вступать в войну. Но его заклевали и в правительстве, и в парламенте, он покончил жизнь самоубийством.
И только в Югославии настроения резко разделились. Население помнило ужасы германской и австро-венгерской оккупации в 1915 г. Сохранялись значительные симпатии к России, Франции. С другой стороны, регент при несовершеннолетнем короле Петре, Павел Карагеоргиевич, и правительство Цветковича ориентировались на сотрудничество с Германией, она оставалась для Югославии главным торговым партнером. Министр обороны Недич настолько откровенно выражал симпатии к Гитлеру, что его пришлось заменить. Фашистские идеи увлекли часть сербской интеллигенции, молодежи, студентов, действовала многочисленная организация «Збор» под руководством Димитрие Летича. Как уже отмечалось, в правительстве состояли и хорватские националисты. Лидер их умеренного крыла Владко Мачек являлся заместителем Цветковича.
Теперь германские дипломаты принялись обрабатывать принца-регента Павла и Цветковича. Намекали, что с Германией лучше не ссориться, а за вступление в союз обещали отдать югославам Салоники. 25 марта в Вене Цветкович подписал соответствующий договор. Немцы брали на себя обязательства уважать суверенитет и территориальную целостность страны, а после победы вознаградить ее. Но Цветковичу и его министрам пришлось вести переговоры в секрете от собственного народа. Даже из Белграда в Вену поехали тайком. Опасались, что подданные узнают и взбунтуются. А если сообщить потом, поставить перед свершившимся фактом, то, может быть, сойдет с рук.
Не сошло. Британская дипломатия и агентура тоже не сидели сложа руки. Пытались перетянуть в союз с греками Румынию, Болгарию, Турцию, Югославию. А кроме англичан неожиданную активность проявили американцы. На Балканах появился полковник Донован. Фигура это была далеко не простая. В играх спецслужб он впервые отличился в России. Служил американским представителем в Сибири, при ставке Колчака, приложив руку к международным интригам вокруг Белой гвардии. Между войнами стал адвокатом – причем чрезвычайно высокого пошиба. Его называли наиболее влиятельным юристом Уолл-стрит, среди клиентов Донована числились сам Барух и даже Черчилль. А с началом войны Рузвельт назначил его своим «личным координатором» по вопросам разведки. Впоследствии Донован станет первым руководителем ЦРУ.
А в 1941 г. он развил активную деятельность в Белграде. Организовал заговор в штабе югославских ВВС под руководством генерала Симовича. Донован и англичане постарались подогреть среди югославов антигерманские настроения. Это оказалось не так уж трудно. Едва люди услышали, что их страна примкнула к оси «Берлин – Рим – Токио», вся Югославия взбурлила демонстрациями протеста. Манифестанты выкрикивали лозунги: «Лучше война, чем пакт! Лучше гроб, чем рабство!». Устраивались и явные провокации. В Белграде митингующий народ оплевал машину германского посла. А одну из возбужденных толп кто-то нацелил громить немецкое информационное бюро. Демонстранты перебили стекла и подпалили здание, жгли нацистские флаги.
Заговорщики из ВВС, пользуясь разыгравшимися беспорядками, устроили переворот. 17-летний королевич Петр по водосточной трубе сбежал из дворца, и его провозгласили совершеннолетним королем Петром II. Принца-регента Павла и правительство Цветковича объявили низложенными, новое правительство возглавил генерал Симович. Хотя повело оно себя очень неуверенно и непоследовательно. Искать защиту попыталось у русских, предложило заключить договор о дружбе и союзе. Но и немцев старалось успокоить. Объявило, что остается лояльным к Германии, готово подписать пакт о ненападении, только в войне против греков участвовать не будет.
Все это было похоже на грандиозную провокацию – вбить клин между нацистами и СССР, подтолкнуть Гитлера свернуть операции против Англии и ударить на русских (хотя фюрер и без того намеревался напасть на русских). В Москве события в Белграде расценили именно таким образом. Сперва-то откликнулись, согласились заключить союз с Югославией. Но едва узнали, что немцы намереваются разделаться с ней, договор расторгли и вмешиваться не стали. Что же касается Гитлера, то разыгранный переворот взбесил его. Заявлениям Симовича о лояльности он не поверил. Факты разгрома информационного бюро, появившиеся в газетах фотографии горящих нацистских флагов фюрер расценил однозначно. Он приходил к выводу– новое правительство Югославии все равно не будет послушным. Не сейчас, так позже перекинется к врагам Рейха. Ведь и русские скоро станут врагами. Лучше уничтожить эту страну сразу. 27 марта генштаб получил указание – операцию «Марита» против Греции дополнить операцией «Возмездие» против Югославии.
В Болгарии, Албании, Венгрии, Австрии концентрировались две германских армии, 1200 танков, 700 самолетов. А кроме них – 43 итальянских и 5 венгерских дивизий. Болгарские и румынские войска оставили прикрывать тылы. Югославия могла выставить 10 регулярных и 12 резервных дивизий, множество территориальных частей – до миллиона солдат. В Первую мировую сербы зарекомендовали себя великолепными воинами. Но вооружение у них было отвратительным. А изготовиться им вообще не позволили. 6 апреля на Югославию напали без предупреждения и сразу со всех сторон. Армады германских самолетов засыпали бомбами аэродромы, казармы. Особо Гитлер распорядился покарать Белград – за демонстрации, за сожженные флаги, погром немецкого агентства. На него обрушились 150 самолетов. Югославская авиация сбила 2 немецких самолета, потеряла 20 своих – и… перестала существовать. Несколько дней германская авиация бесчинствовала беспрепятственно. Никакой ПВО в Белграде не было, бомбардировщики носились на малой высоте, чуть ли не касаясь крыш домов. Оставили после себя груды развалин, погибло 17 тыс. жителей, еще больше осталось калеками.
А мобилизовать армию югославы не успели. Враги вклинились с нескольких сторон. Все перемешалось, связь нарушилась, и сопротивление сломалось очень быстро. 13 апреля немцы и венгры ворвались в Белград, 17-го король и правительство улетели в Грецию. Армия, расчлененная танковыми прорывами и дезорганизованная, капитулировала. Для Гитлера кампания в Югославии стала образцом блицкрига – она была рекордной по быстроте и результатам. Государство уничтожили за 11 дней, потеряли всего лишь 150 убитых и три сотни раненых – при этом набрали четверть миллиона пленных!
Что же касается Греции, то отвлечение германских сил на Югославию отнюдь не облегчило ее участь. Наоборот, стало выигрышным тактическим ходом. Две армии из греков и англичан заняли очень сильные позиции на болгарской границе, три дня успешно отражали атаки. Но их обошли через югославскую территорию, германские танки очутились у них в тылу. Фронт стал расползаться по швам. Британское командование принялось спешно эвакуировать свои контингенты. Греческие генералы во главе с Георгиосом Цолакоглу сами, без правительства, завели переговоры и заключали перемирие. Просили лишь об одном – капитулировать перед Германией, но не перед Италией. Ведь ее-то побеждали! Германский командующий Лист склонялся удовлетворить их просьбу, но Гитлер решил не обижать Муссолини и потребовал сложить оружие перед всей коалицией. Война завершилась за три недели, 27 апреля нацистские танки вползли в Афины, и над Акрополем поднялся флаг со свастикой.
Усташи, «Правительство национального спасения» и «Эллиническая полития»
Когда правительство Цветковича выражало готовность присоединиться к Тройственному пакту, в Италии предводителя хорватских усташей Анте Павелича вызвали в Рим, в министерство иностранных дел, и строго предупредили – скоро Югославия превратится в союзницу Германии и Италии, усташам предписывается не путаться под ногами и полностью прекратить деятельность своей организации.
Но уже через несколько дней ситуация переменилась, в Белграде произошел переворот. Итальянцы обрадовали Павелича – предстоит война, пускай усташи готовятся. 28 марта хорватский предводитель разослал приказ всем членам своей организации, проживавшим в Италии, собираться в учебном лагере Пистойя под Флоренцией. Хотя они не понадобились. Немцы, итальянцы, венгры двинулись на Югославию без них. 10 апреля передовые германские части вошли в столицу Хорватии Загреб. Вместе с ними приехал уполномоченный германского МИДа штандартенфюрер СС Веезен-майер. Он искал кого-нибудь из местных лидеров, и ему доставили руководителя загребской организации усташей Кватерника. Веезенмайер велел ему подписать составленную немцами декларацию «Независимого государства Хорватии», ее сразу же опубликовали.
А Павелич со своими отрядами все еще торчал в Италии. В этот день он проводил очередной строевой смотр – и вдруг вечером по радио услышали о провозглашении «Независимой Хорватии». Принялись названивать в Рим, напоминать о себе. Действительно, возникла неопределенность: кто же возглавит новое государство? Подавляющее большинство хорватского населения считало своим законным лидером доктора Мачека – он обеспечил Хорватии автономию, провел аграрные реформы. Но и Кватерник, подписавший декларацию независимости, принялся организовывать под крылышком Веезенмайера марионеточное правительство. Спохватился и Муссолини. Зря, что ли, он столько лет кормил Павелича?
Но Мачек выступал против передачи итальянцам Далматинского побережья. А спор между двумя начальниками усташей в Берлине и Риме утрясли полюбовно. 12 апреля министр иностранных дел Риббентроп сообщил своему уполномоченному Веезенмайеру: по политическим соображениям Гитлер намерен в хорватском вопросе дать преимущество Италии. Поэтому правительство должен возглавить не Кватерник, а Павелич – ему присвоили титул «поглавника» («вождя») и чин полковника.
Гитлер уже считал себя вправе самолично решать судьбы завоеванных стран и народов. В Греции бежавшего короля объявили низложенным. Вводилось новое государственное устройство, «Эллиническая полития». Генерал Георгиос Цолакоглу, который без санкции короля и правительства подписал акт о капитуляции, был поставлен премьер-министром. Он уже доказал, что с ним можно сотрудничать. В Афинах расположился полномочный представитель Рейха Гюнтер Альтенбург. Через него передавались указания, что именно должно делать правительство «Эллинической политии». А для поддержания нового режима в городах и на важных объектах располагались гарнизоны интервентов. Грецию поделили на три зоны оккупации – итальянскую, германскую и болгарскую.
А на Югославию фюрер был чрезвычайно зол за ее поведение. Припомнил и конструирование этого государства после Первой мировой войны. Он расчленил Югославию на множество клочков. Македонию отдал Болгарии, Черногорию – Италии, Воеводину – Венгрии. Сама Германия присоединила Словению, оккупировала Сербию, и именно Гитлер впервые в истории передал Косовский край в состав Албании. Таким образом, американцы и либеральные масоны-правозащитники в конце XX в. воплотили в жизнь гитлеровские замыслы…
Хорватию провозгласили королевством. 18 мая 1941 г. ее королем стал Томислав II. Под этим именем значился двоюродный брат итальянского короля Аймоне Маргарита Мария Джузеппе ди Торино. Хотя его титул стал чисто формальным. Он даже ни разу не приехал в Хорватию. Но таким образом была закреплена вассальная зависимость от Италии. А реальное руководство Хорватии возглавил Павелич с германскими и итальянскими советниками. Причем главную роль играли не итальянские, а германские. Усташи остались в Хорватии единственной политической партией, Крестьянскую запретили.
Первыми законами нового правительства стали расовые. Указывалось, что гражданами Хорватии могут быть только «арийцы» (хорваты причислялись к арийцам). Остальные народы получали второсортный статус «принадлежащих к государству». Евреи, цыгане и… сербы– невзирая на то, что сербы с хорватами самые близкие народы, их языки очень мало отличаются. Браки хорватов с «принадлежащими» запрещались. Неарийцам возбранялось участие в каких-либо общественных организациях, сфере образования, культуры, журналистики.
Началось формирование новой армии. Она состояла из «домобранства» (ополчения, куда граждан набирали по призыву) и элитных отрядов «Усташска войница», подобия СС. Но и немцы принялись набирать хорватских добровольцев в свои войска. Таких нашлось очень много. Из них были сформированы три дивизии вермахта, 369-я, 373-я и 392-я, 369-й пехотный полк (Хорватский легион), Хорватский воздушный легион, Хорватский морской легион. В состав Хорватии вошли и Босния с Герцеговиной, где проживало много мусульман. Но их, в отличие от сербов, признавали «арийцами», они имели полноценное гражданство, а немцы широко привлекали их на службу. Из боснийских мусульман были созданы 13-я горная дивизия СС «Ханджар» и 23-я горная дивизия СС «Кама».
В оккупированной Сербии немцы тоже создали марионеточное правительство. Возглавил его генерал Милан Недич – тот самый бывший министр обороны Югославии, который чрезмерно восхищался Гитлером. Сейчас он получил полную возможность послужить своему кумиру. Недич принес присягу на верность Германии, а новые органы власти назвал «Правительством национального спасения». По радио объяснил, что видит своей главной задачей «сохранить ядро сербского народа». Невзирая на руины и массовые жертвы Белграда, нашлось немало деятелей, готовых сотрудничать с нацистами. Опорой Недича стала партия «Збор» Летича. Активисты этой партии получили несколько министерских постов, их расставляли на ключевые должности в администрации. Летич взялся создавать отряды фашистской милиции. На их основе под патронажем Недича был сформирован Сербский легион СС под командованием полковника Драгана Мелича.
Отдельное соединение было создано из немцев, проживавших в Югославии, – дивизия СС «Принц Ойген». В отчлененной Словении тоже организовали «домобранство». Его возглавил бывший югославский генерал Леон Рупник, оно носило немецкую форму и подчинялось командованию СС. Численность его достигала 15 тыс. В общем-то могло показаться, что все народы Югославии: сербы, хорваты, словенцы, боснийцы, албанцы, македонцы – вовлекаются в сотрудничество с Третьим Рейхом, должны служить ему и стать союзниками между собой. Как бы не так!
В Хорватии усташи развернули уничтожение сербов. Причем Павелича в этих акциях активно поддержала католическая церковь. Точнее, они принялись действовать дружным «дуэтом». Кардинал Алоизий Степинац, архиепископ Загреба, еще до войны писал в своем дневнике: «Хорваты и сербы из двух разных миров, два разных полюса, они никогда не найдут общего языка… Эта схизма (православие. – Прим, авт.) – величайшее зло в Европе, может быть, даже большее, чем протестантизм». 28 апреля, через 11 дней после капитуляции Югославии, кардинал издал пасторскую энциклику, обязывая католиков поддержать усташей. Разослал циркулярное письмо священникам, выражая «вечную благодарность» Гитлеру и «беспредельную верность поглавнику Анте Павеличу». Указывалось: «Настало время, когда язык должен молчать, а говорить должна кровь своей мистической связью с землей».
Усташи наметили программу– из 2 млн сербов, проживавших в Хорватии, треть должна быть обращена в католицизм и ассимилирована, треть изгнана, треть истреблена. Уже 5 мая 1941 г. вышло постановление усташского правительства, запрещавшее деятельность Православной церкви в Хорватии. 9 мая был арестован митрополит Загребский Доситей (Васич). 2 июня последовало распоряжение о ликвидации всех православных школ, детских садов. По селам усташские отряды начали резню, одновременно захватывали православные храмы. Некоторые из них разрушали, глумились – превращали в конюшни, свинарники, туалеты. Но большую часть переоборудовали под католические костелы.
Для грабежей правительство создало особые органы, «Комитет по конфискациям православных церквей и соответствующего имущества», «Государственный совет по восстановлению». Мученическую смерть приняли 6 епископов, 222 священника. Уничтожались монастыри – в том числе 16 монастырей в Среме на Фрушка-Горе. Католические священники и монахи принимали непосредственное участие в злодеяниях. Так, францисканец Сречко Перич призывал: «Братья хорваты, идите и перережьте всех сербов, а для начала зарежьте мою сестру, вышедшую замуж за серба, а потом всех сербов по порядку. Когда с этим покончите, приходите ко мне в церковь, я вас исповедую, и все грехи вам простятся».
Аналогичные проповеди произносил священник Мате Могуза. Монахи-францисканцы вместе с усташами истребили население нескольких деревень возле Банья-Луки. Священник Сидоние Шольц ездил с отрядами, перекрещивая сербов в католицизм, православных священников убивал собственноручно. Монах Майсторович, прозванный «брат сатана», пристрастился казнить детей. Кровавую славу стяжали и монахи Брклянич, Буланович. Сербов повсеместно расстреливали, а чаще убивали холодным оружием. Проламывали головы молотами, изобрели специальный нож «серборез» с серповидным лезвием. У него затачивалась внутренняя сторона для перерезания глоток. Немцы иногда вмешивались, пытались предотвратить зверства, хотя чаще оставались сторонними наблюдателями.
Итальянцы в своей зоне оккупации, в Герцеговине, прекратили террор. Муссолини распорядился принимать беженцев, сербских и еврейских. Но тут же последовали жалобы католического епископа Мишича о том, что «ожили схизматические общины, а православные священники, до сих пор скрывавшиеся, появились снова и чувствуют себя свободно». Кардинал Степинац обратился с возмущенным письмом к итальянскому консулу в Загребе: «На части территории Хорватии, аннексированной Италией, наблюдается упадок религиозной жизни, а также заметный сдвиг от католицизма к схизме! Если эта наиболее католическая часть Хорватии перестанет быть таковою, вся вина и ответственность перед Богом и историей ляжет на католическую Италию».
Известия о зверствах регулярно поступали в Ватикан, но кардинал Степинац и папский нунций в Хорватии неизменно оправдывали усташей, да и папа Пий XII благоволил им. В Ватикане всю войну находился посол Хорватии, ему не высказывалось никаких официальных претензий. А из видных деятелей римской курии против террора усташей пытался протестовать только один – кардинал Эжен Тиссеран. Кстати, впоследствии Степинац спас от гонений несколько тысяч человек. Но не сербов, а евреев (путем фиктивного обращения в католицизм). Западная общественность очень высоко оценила это, а папа Иоанн Павел II в 1988 г. «беатифицировал» Степинаца – причислил к лику «блаженных». В католицизме эта ступень предшествует канонизации – причислению к лику святых.
Но в Югославии бесчинствовали не только усташи. Глядя на Хорватию, в Воеводине разгулялись венгры. До Первой мировой Воеводина принадлежала им – получалось, что сербы захватили ее! По деревням покатились этнические чистки. Людей даже не расстреливали, а рубили топорами. А передача Косовского края Албании окрылила албанцев. Банды ринулись с гор, захватывали дома и землю. Среди сербов были убитые, но чаще их просто выгоняли на все четыре стороны. В обрезанную со всех сторон Сербию выплеснулось 100 тыс. беженцев.
Однако вскоре выяснилось – рекордный блицкриг в Югославии, которым так гордился Гитлер, имел последствия далеко не однозначные. Вражеские полчища, вломившиеся с трех сторон, сразу же разметали миллионную армию страны. Но в суматохе нескольких дней войны ее части уцелели, укрылись в горных районах. Люди, призванные в строй, растекались по домам. Кто-то уносил или прятал оружие. Даже главнокомандующий, генерал Дража Михайлович, избежал плена. Он связался с англичанами, с бежавшим королем, и начал собирать отряды четников – добровольцев. Михайлович считал, что надо копить силы, дожидаться, когда союзники придут на помощь. А пока четники должны играть роль самообороны. Партизанскую войну он запрещал. Предостерегал, что немцы ответят репрессиями мирных жителей.
Но кровь мирного населения уже лилась реками. А 22 июня последовало нападение немцев и их сателлитов на Советский Союз. Сталин поручил Коминтерну развернуть борьбу в неприятельских и оккупированных странах, и в накаленной атмосфере Югославии прозвучал призыв к восстанию. Подал его не Михайлович, а Коммунистическая партия под руководством Иосипа Броз Тито. Но народ, взбудораженный кошмарами гонений, дружно поддержал его по всей Югославии. Генералу Михайловичу со своими четниками осталось только присоединиться. Обстановка оказалась более чем благоприятной. Старая власть рухнула два месяца назад, новая не утвердилась. Повстанцы сразу же захватили под контроль значительную часть Сербии, Черногории, Боснии. Возникли «Ужицкая республика», «Дрварская республика», появились партизанские районы в Хорватии и Словении.
Германия отреагировала, развернула на них 6 дивизий – добавились итальянские, болгарские, венгерские соединения, усташи, домобраны, сербские эсэсовцы. А союз коммунистов с монархистами оказался слишком непрочным. Михайлович полагал, что законным властителем Югославии остается король Петр. Соответственно, борьбу с
захватчиками должен возглавить он, главнокомандующий королевской армии. Однако коммунисты не испытывали желания считаться со сбежавшим королем и подчиняться Михайловичу. Таким же образом было настроено большинство югославов. Уважать прозападный режим, приведший страну в тупик, получалось не за что. А сейчас оглядывались не на короля и Англию, а на сражающуюся Советскую Россию.
Михайловича оскорбило, что его главенство не признают. Причем обида настолько захлестнула его, что он… вступил в переговоры с немцами. Предложил действовать против Тито вместе. Гитлеровцы не упустили столь выгодный расклад. В ноябре 1941 г. они замирились с Михайловичем и двинулись в наступление именно на тех участках, которые занимали четники. Те повернули оружие против коммунистов. Каратели хлынули в освобожденные районы. Усмирение сопровождалось новыми чудовищными зверствами. Немецкие части поголовно расстреливали схваченных партизан или тех, кого объявили сочувствующими. Из мирных жителей набирали заложников, казнили их в отместку за своих убитых и раненых.
На полную катушку разгулялись и усташи. На территории Хорватии было создано 12 лагерных комплексов. Самым крупным из них стал Ясеновац – три лагеря вблизи Загреба. Сюда свозили жителей городов и сел, поддержавших партизан. Собирали и других людей, обреченных на уничтожение: сербов, евреев, цыган. Охрана свирепствовала, без всякого повода убивала заключенных. Устраивала всевозможные кровавые развлечения. Уже упоминавшийся монах, «брат сатана», трижды подбрасывал в воздух ребенка и на третий раз подставлял под него острый кол. Проводились соревнования – кто лучший хорват? То есть, кто за определенный промежуток времени убьет больше людей. Рекордсменом стал бывший студент Петар Брзица. За день он перерезал горло 1360 заключенным. От католического капеллана он получил в награду золотые часы, от начальства – серебряный сервиз, а проигравшие коллеги выставили угощение: жареного поросенка и вино.
Но, невзирая ни на какие жестокости, ликвидировать повстанцев Тито не удавалось. Наоборот, люди видели, что их истребляют, и настраивались драться до конца. Даже Гиммлер приходил к выводу, что чрезмерные зверства усташей стали одной из главных причин разрастания партизанского движения. Немцы и их помощники предпринимали новые операции. Блокировали и зачищали те или иные горные долины. Но повстанцы просачивались или прорывались с боями в другие районы. Очистили от неприятелей значительную территорию в западной Боснии и Словении, возникла так называемая Бихачская республика. Развернулось формирование уже не отдельных отрядов, а бригад и дивизий Народно-освободительной армии НОЛЮ. А измена четников окончательно скомпрометировала прежнее королевское правительство. Югославию провозгласили республикой.
Партизанское движение стало распространяться и на соседние страны – Болгарию, Албанию, Грецию. Там межэтнической резни не было, но возникли свои проблемы. Правительство «Эллинической политии» генерала Цолагоклу вело себя чрезвычайно лояльно по отношению к оккупантам. Формировало «батальоны безопасности» для борьбы с партизанами под руководством Иоанниса Раллиса. Безотказно выполняло все требования Германии. Отправило в Рейх на принудительные работы 80 тыс. человек, выгребло для немцев все продовольственные запасы, перечисляло почти все доходы греческой казны. Зимой 1941/1942 г. в изобильнейшей Греции разразился голод. Вымерло более 300 тыс. человек – в одних Афинах погибло 30 тыс.
Даже среди коллаборационистов, согласных сотрудничать с оккупантами, начался ропот. Цолагоклу критиковали за чрезмерную уступчивость. Он некоторое время брыкался, но в ноябре 1942 г. подал в отставку. На его место был назначен главный оппонент генерала – доктор Константинос Логофетопулос. Он попытался сократить ограбление Греции, повел переговоры, чтобы снизить долю поставок и выплаты для Германии. Но это не понравилось немцам, и его тоже сняли. Поставили премьер-министром предводителя батальонов безопасности Раллиса. Однако греки, не желая погибать от голода и ехать в германское рабство, уходили в горы, присоединялись к партизанским отрядам ЭЛАС.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.