Распоряжения ГКО

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Распоряжения ГКО

От 1.VII.41 г.

1с. «Об увеличении выпуска пожарных машин и пожарных цистерн на Московском заводе противопожарного оборудования наркомата общего машиностроения» (не на бланке, за подписью Молотова, подписи Сталина нет, заверено печатью управделами СНК и подписью В. Мартынова. – А. О.).

От 2.VII.41 г.

3. Мандат Уполномоченного ГКО (Тула) Шкирятову (на бланке ГКО, за подписью Председателя ГКО, подписи Сталина нет. – А. О.).

4. Мандат Уполномоченного ГКО (Ковров) Савченко (на бланке ГКО, за подписью Председателя ГКО, подписи Сталина нет. – А. О.).

5. Мандат Уполномоченного ГКО (Ижевск) Чекунову (на бланке ГКО, за подписью Председателя ГКО, подписи Сталина нет. – А. О.).

6. Мандат Уполномоченного ГКО (Смоленск) Хохлову (на бланке ГКО, за подписью Председателя ГКО, подписи Сталина нет. – А. О.).

7. «Об Уполномоченных ГКО на оборонных заводах» (не на бланке ГКО, заочно согласовано со Сталиным, но есть его правка. – А. О.).

От 3.VII.41 г.

9сс. «Об изъятии обмундирования из неприкосновенного запаса Дальневосточного фронта и ЗАБВО» (не на бланке ГКО, согласовано со Сталиным, есть его правка. – А. О.).

Два первых Постановления ГКО напечатаны не на бланке ГКО (его еще не существовало) и не имеют никакой утверждающей подписи (в обоих на последнем листе имеется лишь виза наркома Малышева, готовившего их проекты). Однако в комплект документов по каждому из этих постановлений входит письмо Малышева на имя Сталина с просьбой об утверждении с карандашной пометкой рукой Поскребышева: «Молотов Микоян – ЗА (А. П.)». Оба письма Малышева имеют подпись Сталина, что означает его согласие без каких-либо замечаний. Кроме того, в каждый комплект входит четвертушка бумаги в клетку с надписями «ОП. № ГКО-1сс. 1.VII. 41 г» и перечнем фамилий руководителей, которым необходимо направить постановление или выписки из него. Все это вместе заменяет подписи Председателя ГКО на постановлении. Причина та же самая, что и в случае с решениями Политбюро, – документы «Особой папки» нельзя было перевозить.

Поэтому если бы Сталин был в это время Москве, ему обязательно принесли бы подлинники постановлений ГКО (тем более самых первых – № 1 и № 2) и они были бы подписаны лично им. А если он находился в Сочи, то все вопросы были обсуждены с ним по ВЧ-связи. Письма от Малышева вполне могли доставить самолетом (не исключено, что их привезли и члены Политбюро 29 июня). 1 июля Молотов вернулся самолетом из Сочи в Москву и привез ряд подписанных Сталиным документов, в том числе письма по Постановлениям ГКО № 1 и № 2. Поскребышев их немедленно дооформил как постановления от 1 июля 1941 г.

Постановление № 7, вероятно, было согласовано со Сталиным по ВЧ-связи, так как на нем есть пометка Поскребышева: «т. Сталин за (А. П.)» (зачем это было бы нужно, если бы вождь находился в Москве?). Тем не менее в нем рукой вождя вычеркнуты фамилии двух уполномоченных ГКО и добавлен раздел об уполномоченном ГКО по Смоленской области. Наиболее вероятное объяснение этого казуса такое: согласованное со Сталиным накануне заочно Постановление ГКО № 7 было оформлено и выпущено 2 июля 1941 г., а З июля он вернулся в Москву и в тот же день успел внести изменения в его текст еще до рассылки. В этот же день подпись Председателя ГКО Сталина впервые появилась сразу на двух постановлениях ГКО: № ГКО-9сс «Об изъятии обмундирования из неприкосновенного запаса Дальневосточного фронта и ЗАБВО» и № ГКО-14 о назначении Вознесенского Уполномоченным ГКО по вопросам вооружения и боеприпасов. Кроме того, имеется письмо за подписью Берия от З июля о сокращении сроков готовности куйбышевских авиазаводов, подписанное Сталиным 3 июля. Все это может быть подтверждением того, что Сталин вернулся в Москву именно 3 июля.

Еще одно очень серьезное подтверждение этому я обнаружил, изучая списки посетителей кабинета Сталина за 11 июня – 6 июля 1941 г. по записям в «Кремлевском журнале». Оказалось, что есть одна деталь, почему-то ускользавшая до сих пор от внимания исследователей этого важнейшего документа: практически ежедневно после перечня посетителей за текущий день вносилась отметка: «Последние вышли в…». Обычно в ней проставлялось то же время, что и против фамилии последнего посетителя, но иногда указывается время и более позднее, и это может означать лишь одно – время ухода из кабинета его хозяина.

Так 11 июня 1941 г. последние посетители (судя по составу, скорее всего, участники начавшегося в 0.20 совещания по истребителю МиГ-3), Маленков, Шахурин, Жигарев и Микоян (конструктор), вышли из кабинета в 1.15. Значит, согласно последней записи этого дня «Последн. вышли 1 ч. 30 мин. 12/VI 41» через 15 минут после окончания совещания из кабинета вышел Сталин.

Внимательно изучив, кто выходил последним из кабинета Сталина в период 11 июня – 6 июля 1941 г., я увидел, что в следующий раз Сталин выходил один последним из своего кабинета лишь 6 июля в 2.30, через пять минут после выхода членов ГКО и Политбюро. За весь период предполагаемого мною отсутствия вождя в Москве (с 19 июня по 2 июля) этого не произошло ни разу и повторилось лишь после его возвращения в Москву (3 июля он вышел вместе с Молотовым, Ворошиловым, Кагановичем и Вознесенским; 4 июля – с Молотовым, Ворошиловым, Берией и Маленковым; а 5 июля – с Молотовым).

Надо признать, что в «Кремлевском журнале» мною обнаружен еще один такой случай. 27 июня 1941 г. после последнего в этот день совещания в сталинском кабинете, в котором участвовали Микоян, Тимошенко, Голиков, Берия, Кузнецов и которое закончилось в 2.35, написано: «Последние вышли 2.40». Эта запись рушит все мои построения об отсутствии Сталина в Москве, если не предположить, что Молотов в этот день незаметно для дежурного секретаря вернулся в кабинет (он даже мог пройти через второй вход в сталинский кабинет) и вышел последним в 2.40, а дежурный секретарь не указал это отдельным упоминанием о Молотове, а написал так, как обычно отмечал уход хозяина кабинета: «Последние вышли в…». Другая возможная причина этого казуса – если ежедневные записи на отдельные листки для службы охраны, которые почему-то называются «Тетради (журналы) записи лиц, принятых И. В. Сталиным», делали не сами дежурные секретари, а другие малозначительные сотрудники Особого сектора, подчиненные Поскребышева. При этом они переписывали на отдельные листки записи, сделанные в течение дня дежурным секретарем в приемной (в рассматриваемый период – Поскребышевым, Чечулиным и Чернухой). Поэтому в листках нет ни единого изменения, хотя фамилии порою даны ошибочно и явно записаны на слух (Саклиер вместо Сакриер и т. п.). Тогда указанная ошибка могла вкрасться при переписывании. Дело в том, что последние посетители кабинета – Микоян, Тимошенко, Голиков, Берия и Кузнецов в этот день вышли в 2.35. Молотов же с 17 июня по 4 июля выходил всегда последним. Наверняка вышел последним и в этот день, и в подлиннике «Кремлевского журнала» было указано время его второго пребывания в кабинете: «21.25 – 2.40». При переписывании этих цифр на отдельный лист, вторую прочитали ошибочно и записали как «24.00». Тогда все становится на место.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.