Положение в начале июля

Положение в начале июля

В поразительно короткий, менее чем 10-дневный период группа армий «Центр» под командованием фельдмаршала Федора фон Бока сокрушила приграничные оборонительные порядки советского Западного фронта в направлении Брест – Минск – Смоленск. Разгромив 3, 4 и 10-ю советские армии в котлах под Белостоком и Минском, нанеся серьезный урон 13-й армии, она вынудила остатки этих армий спешно отступить к новым оборонительным рубежам различной глубины. Используя фактор внезапности в сочетании с опытным и квалифицированным руководством войсками, а также превосходство в силах, группа армий фон Бока одержала выдающуюся победу в начале кампании, которая в любом другом месте Европы решила бы исход войны. Однако ни группа армий «Север» Лееба севернее, ни группа армий «Юг» Рундштедта южнее не могли похвастаться такими же успехами, как войска фон Бока. Хотя группа армий Лееба успешно прорвала оборонительные порядки Северо-Западного фронта, разгромив многие соединения Красной армии и вынудив их остатки в беспорядке отойти к берегам Западной Двины юго-восточнее Риги, подкрепления, присланные Ставкой, позволили фронту организовать достойное сопротивление и провести сильные контрудары вдоль линии Западной Двины. Аналогичным образом, группа армий «Юг» под командованием Рундштедта сумела прорвать оборону Юго-Западного фронта на Киевском направлении, но столкнулась с массированным и решительным контрударом нескольких механизированных корпусов под непосредственным руководством Жукова в районах городов Дубно и Броды. Хотя 1-я танковая группа группы армий «Юг» в итоге одержала победу и разгромила многие советские танковые соединения, эти бои показали, что грядущее наступление на Киев вовсе не окажется легкой прогулкой.

Таким образом, единственным местом на первом этапе операции «Барбаросса», где вермахт оказался в состоянии окружить и уничтожить большую часть противостоящих советских войск, была зона наступления группы армий фон Бока. И поскольку победа последнего открыла путь для нанесения прямого удара через Днепр по Смоленску и Москве, то, в зависимости от перспектив, оборона и взятие советской столицы стали символичными для обоих непримиримых противников, вступивших в смертельную схватку⁵.

К 6 июля группа армий «Центр» под командованием Федора фон Бока продвинулась в глубь территории СССР более чем на 400 км. Это соответствовало бы маршу от немецкой границы до Парижа. Однако, поскольку преодоленное расстояние составляло лишь треть пути от границы до Москвы, это был только первый шаг на долгой и нелегкой дороге до советской столицы. Следующим шагом было форсирование Западной Двины и Днепра и выход к новой цели – стратегически важному треугольнику Витебск – Орша – Смоленск. Однако, по мере того как группа армий готовилась совершить этот второй шаг, OKХ запланировало лишь вторую фазу операции «Барбаросса». Продолжения не было.

Как ни странно, несмотря на стремительное наступление и ошеломляющие успехи, в данный момент группа армий «Центр» оказалась в непростой ситуации, частично из-за собственных успехов: слишком обширной была зона операций, которая составляла приблизительно 420 км в ширину и 400 км в глубину, измеряемая от границы до реки Березины. Эта проблема усугублялась почти полным отсутствием проезжих дорог, дефицитом железнодорожного состава и тревожными признаками нехватки личного состава. И все это были предзнаменования будущих огромных трудностей.

Едва ли не наибольшее беспокойство группы армий «Центр» вызывала проблема решения двойной задачи: завершить окружение и разгром советских войск западнее Минска и в то же время продолжать наступление на восток. Первая задача легла на плечи пехотных корпусов 4-й армии Клюге и 9-й армии Штрауса, в то время как последняя должна была действовать совместно с 3-й и 2-й танковыми группами Гота и Гудериана. Практически, однако, эта с виду очевидная схема не сработала, потому что огромные Белостокское и

Минское окружения превратились в два массивных котла и каждый требовал скорейшего разрешения. В то время как несколько рассредоточенные танковые соединения блокировали самый восточный край котла под Минском, основная масса пехотных войск Клюге и Штрауса все еще «разбирались» с котлами западнее. Если уж на то пошло, танковые соединения должны сплотить свои ряды, чтобы предотвратить крупномасштабный выход из окружения советских войск, прежде чем танковые войска смогут перегруппироваться и возобновить наступление в восточном направлении.

В окружении фюрера и не только росло понимание того, что немецким войскам еще предстоит преодолеть огромные расстояния, а запас времени для этого ограничен. Каждый день, потраченный на бои под Белостоком и Минском, задерживал общее наступление на восток и давал Советам передышку, которой те могли воспользоваться для создания и укрепления новых рубежей обороны. Немецкая воздушная разведка уже сообщала о крупномасштабных перебросках советских войск в направлении Смоленска, и, согласно радиоперехватам, фронт лично посетили маршалы Ворошилов и Тимошенко. Для фон Бока это означало, что противник «создает новую линию обороны вдоль Днепра и на подступах к Смоленску» и в итоге ему, несомненно, предстоит серьезная битва, когда начнется вторая фаза его наступления⁶.

Даже прежде, чем закончилась первая неделя кампании, OKХ и группа армий «Центр» фон Бока начали проявлять беспокойство по поводу предстоящих сражений. Поскольку и Гальдер, и фон Бок понимали, что маневры по охвату советских 3, 4, 10 и 13-й армий создали огромную путаницу из частей и соединений, которая грозила нарушить четкий переход между первым и вторым этапами военной кампании, оба также осознавали, что пехотные части не смогут поспевать за наступающими танковыми колоннами. Это обстоятельство касалось и соседних групп армий, хотя и в меньшей степени. Короче говоря, пехотные и танковые дивизии не могли больше идти в одной связке и оказывать взаимную поддержку друг другу. Таким образом, реалии боевой обстановки, а также законы времени и пространства заставили OKХ и фон Бока в следующей фазе кампании изменить принципы командования и управления войсками с целью более эффективного контроля вверенной группы армий.

Браухич поднял этот вопрос в беседе с Боком еще 26 июня, во время посещения штаба последнего в Рембертове, в окрестностях Варшавы. Упоминая об аналогичном прецеденте кампании во Франции в 1940 г., Браухич высказал мысль о подчинении 3-й танковой группы Гота, 2-й танковой группы Гудериана, а также всех пехотных дивизий 4-й и 9-й армий, которые можно было бы не задействовать в сражениях под Белостоком и Минском, штабу 4-й армии фон Клюге. Таким образом, увеличенная армия Клюге стала бы так называемой «4-й танковой» армией. После этого 2-я армия Вейхса могла выполнить задачу ликвидации карманов окружения силами ее собственных пехотных дивизий и дивизий из бывшей 4-й армии Клюге и 9-й армии Штрауса. На самом деле Браухич рекомендовал разделить группу армий «Центр» на две группы и поставить перед каждой свою особую задачу, возложив общую ответственность на фон Бока, но при этом внедрив еще одну командную инстанцию между группой армий и ее полевыми армиями⁷.

Однако фон Бок не видел потребности в подобной реорганизации, настаивая вместо этого на том, что армии, формирующие два упомянутых кольца окружения, могут гораздо лучше распорядиться собственными силами и решить, какие силы задействовать, а какие нет. А поставить между ним, Боком, и танковыми группами штаб Клюге было бы, на его взгляд, несовместимо с его персональным стилем руководства и неизбежно замедлило бы взаимодействие между штабами. Фон Бок, возможно, также подчеркнул, что, поскольку штаб Клюге был организован для управления пехотной армией, он едва ли годится в техническом плане для того, чтобы командовать и управлять танковыми войсками, потому что испытывает недостаток в адекватной радиосвязи, свободе передвижения в условиях бездорожья и самолетах связи, необходимых для надлежащего выполнения своих задач⁸. Кроме того, представлялись неизбежными малоприятные стычки между одинаково решительными Клюге, Готом и особенно Гудерианом. И в самом деле Гудериан грозился уйти в отставку, если должен будет служить под началом Клюге[9].

Больше всего фон Бок негодовал по поводу того, что контроль с его стороны мог быть снижен или, по крайней мере, значительно усложнен. Поэтому, пойдя на компромисс, Бок согласился отдать в подчинение штабу 4-й армии Клюге две танковые группы, но ни о каких других крупных формированиях, таких как полевые армии, не могло быть и речи. 2-й армии Вейхса предстояло заменить 4-ю армию Клюге, а 9-й и 2-й армиям в соответствии с пожеланиями фон Бока – остаться в районе Белостокского и Минского котлов. Эти изменения должны были вступить в силу в полночь с 2 на 3 июля.

Все эти изменения были зашифрованы в оперативной директиве фон Бока от 1 июля. Ее следовало бы назвать «Прорыв к Москве». В дополнение к новым перестановкам эта директива также боролась с дилеммой, вызванной потребностью выполнения сразу двух задач: быстрого наступления к Смоленску и Москве и завершению утомительного процесса разгрома окруженных войск противника. На протяжении всего хода планирования сбитые с толку службы немецкой разведки постоянно недооценивали силы и возможности Красной армии и ошибочно расценивали советские замыслы, что неудивительно, учитывая чудовищные потери русских и острую нехватку новой и точной информации относительно стратегических резервов Ставки. Однако разведывательные самолеты люфтваффе на самом деле обнаруживали большие сосредоточения войск противника вдоль Западной Двины и Днепра, которые фон Бок хотел бы разгромить прежде, чем они обретут реальность на поле боя. Кроме того, по данным отдела Генерального штаба сухопутных войск «Иностранные войска Востока» (ФХО) и Ic группы армий «Центр» (разведывательный отдел), здесь группе армий противостояло лишь с десяток советских стрелковых дивизий и, возможно, с полдесятка танковых частей при поддержке 400–500 самолетов, представлявших собой смесь устаревших и современных моделей. Всегда пессимистически настроенный Гальдер считал, что группа армий все еще может столкнуться с полчищем из 1500 русских танков⁹.

На 4 июля 1941 г. группа армий фон Бока состояла из 59 боевых дивизий (включая 9 танковых, 5 моторизованных и 1 кавалерийскую), 1 учебную (Lehr) бригаду (900-ю моторизованную) и 1 полк (мотопехотный полк СС «Великая Германия»). Она насчитывала около 430 тысяч человек личного состава, более тысячи танков, 6600 орудий и минометов и 1500 боевых самолетов. Из этих сил 38 дивизий были выделены для 15 армейских и моторизованных корпусов первого эшелона, а 28 дивизий действовали на передовой¹⁰.

Т а б л и ц а 1

Войска группы армий «Центр» по состоянию на 4 июля 1941 г.

Хотя в первых числах июля обстановка на Западном фронте оставалась крайне тяжелой, а резервные армии Ставки только подходили к местам своей дислокации вдоль Западной Двины и Днепра, можно составить грубую картину расположения частей и соединений Красной армии по состоянию на 4 июля. К этому времени, согласно данным из советских военных архивов, Красная армия обороняла подходы к Двине и Днепру и по самим водным рубежам силами остатков 4-й армии Западного фронта, а также 13-й армии при поддержке частей 19, 20, 21, 22 и 16-й армии из Резервной группы армий Маршала Советского Союза С.М. Буденного, что в сумме составляло 35 недавно сформированных дивизий¹¹. Хотя силы Буденного начали перебрасываться в этот регион еще в конце мая, к 4 июля они еще не были полностью дислоцированы на новых позициях. 1 июля командующим Западным фронтом вместо несчастного Павлова Сталин назначил Тимошенко, одновременно передав в его подчинение четыре армии из резерва Буденного: 19, 20, 21 и 22-ю. Пятая резервная, 16-я армия генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина, только начинала перебрасываться для защиты Смоленска, следующей наиболее вероятной стратегической цели немцев на их пути от Минска до Москвы.

Таким образом, к 4 июля Западный фронт под командованием Тимошенко оборонял так называемые Смоленские Ворота, участок от Западной Двины на севере до Днепра в районе Речицы, силами выживших 4-й и 13-й армий, а также 16, 19, 20, 21 и 22-й армий, переданных Западному фронту из Резервного фронта Буденного. Тимошенко развернул пять из этих армий (21, 13, 20, 19 и 22-ю) слева направо (с юга на север) в первом эшелоне своего фронта вдоль линии Днепра и Западной Двины, а ослабленные 4-ю и недавно прибывшую 16-ю армии поставил во втором эшелоне.

Т а б л и ц а 2

Армии Западного фронта, их высший командный состав и расположение на 4 июля 1941 г.

Т а б л и ц а 3

Организации и командный состав Западного фронта на 10 июля 1941 г. (стрелковые, кавалерийские, танковые и механизированные соединения и другие формирования)

Западный фронт – Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко

• 4-я армия – полковник Л.М. Сандалов

? 28-й стрелковый корпус

? 6-я стрелковая дивизия

? 42-я стрелковая дивизия

? 55-я стрелковая дивизия

? 143-я стрелковая дивизия

? 47-й стрелковый корпус

? 121-я стрелковая дивизия

? 155-я стрелковая дивизия

• 13-я армия – генерал-лейтенант П.М. Филатов, генерал-лейтенант Ф.Н. Ремезов (с 8 июля), генерал-лейтенант В.Ф. Герасименко (с 14 июля) и генерал-майор К.Д. Голубев (с 26 июля)

? 45-й стрелковый корпус

? 148-я стрелковая дивизия

? 187-я стрелковая дивизия

? 20-й стрелковый корпус

? 132-я стрелковая дивизия

? 137-я стрелковая дивизия

? 160-я стрелковая дивизия

? 61-й стрелковый корпус

? 53-я стрелковая дивизия

? 110-я стрелковая дивизия

? 172-я стрелковая дивизия

? 4-й воздушно-десантный корпус – генерал-майор А.С. Жадов

? 7-я воздушно-десантная бригада

? 8-я воздушно-десантная бригада

? 24-я стрелковая дивизия

? 20-й механизированный корпус – генерал-майор А.Г. Никитин и генерал-майор танковых войск Н.Д. Веденеев (с 13 июля 1941 г.)

? 26-я танковая дивизия – генерал-майор В.Т. Обухов

? 38-я танковая дивизия – полковник С.И. Капустин

? 210-я мотострелковая дивизия – комбриг Ф.А. Пархоменко

• 19-я армия – генерал-лейтенант И.С. Конев

? 25-й стрелковый корпус

? 127-я стрелковая дивизия

? 134-я стрелковая дивизия

? 162-я стрелковая дивизия

? 34-й стрелковый корпус

? 38-я стрелковая дивизия

? 129-я стрелковая дивизия

? 158-я стрелковая дивизия

? 23-й механизированный корпус – генерал-майор М.А. Мясников

? 48-я танковая дивизия – полковник Д.Я. Яковлев

? 51-я танковая дивизия (10 июля придана 31-й армии) – полковник Г.Г. Чернов

? 57-я танковая дивизия (сформирована 10 июля, но так и не вошла в состав корпуса) – полковник В.А. Мишулин

? 220-я мотострелковая дивизия – генерал-майор Н.Г. Хоруженко

• 20-я армия – генерал-лейтенант П.А. Курочкин

? 69-й стрелковый корпус

? 153-я стрелковая дивизия

? 229-я стрелковая дивизия

? 233-я стрелковая дивизия

? 2-й стрелковый корпус

? 100-я стрелковая дивизия

? 161-я стрелковая дивизия

? 18-я стрелковая дивизия

? 73-я стрелковая дивизия

? 144-я стрелковая дивизия

? 5-й механизированный корпус – генерал-майор танковых войск И.П. Алексеенко

? 13-я танковая дивизия – полковник Ф.У. Грачев

? 17-я танковая дивизия – полковник И.П. Корчагин

? 109-я мотострелковая дивизия – полковник Н.И. Сидоренко

? 1-я мотострелковая дивизия – полковник Я.Г. Крейзер

• 21-я армия – генерал-лейтенант В.Ф. Герасименко, генерал-полковник Ф.И. Кузнецов (с 12 июля) и генерал-лейтенант М.Г. Ефремов (с 23 июля)

? 63-й стрелковый корпус

? 61-я стрелковая дивизия

? 154-я стрелковая дивизия

? 167-я стрелковая дивизия

? 66-й стрелковый корпус

? 232-я стрелковая дивизия

? 67-й стрелковый корпус

? 102-я стрелковая дивизия

? 117-я стрелковая дивизия

? 151-я стрелковая дивизия

? 75-я стрелковая дивизия

? 25-й механизированный корпус – генерал-майор С.М. Кривошеин

? 50-я танковая дивизия – полковник Б.С. Бахаров

? 55-я танковая дивизия – полковник В.М. Баданов

? 219-я мотострелковая дивизия – генерал-майор П.П. Корзун

• 22-я армия – генерал-лейтенант Ф.А. Ершаков

? 51-й стрелковый корпус

? 98-я стрелковая дивизия

? 112-я стрелковая дивизия

? 170-я стрелковая дивизия

? 62-й стрелковый корпус

? 174-я стрелковая дивизия

? 179-я стрелковая дивизия

? 186-я стрелковая дивизия

? 50-я стрелковая дивизия

? 214-я стрелковая дивизия

? Отдельный танковый батальон (48-я танковая дивизия)

• Передовые части

? 44-й стрелковый корпус

? 17-я стрелковая дивизия

? 64-я стрелковая дивизия

? 108-я стрелковая дивизия

? 49-я стрелковая дивизия

? 61-й укрепленный район

? 62-й укрепленный район

? 63-й укрепленный район

? 65-й укрепленный район

? 66-й укрепленный район

? 68-й укрепленный район

? 7-й механизированный корпус – генерал-майор В.И. Виноградов

? 14-я танковая дивизия – полковник И.Д. Васильев

? 18-я танковая дивизия – генерал-майор танковых войск Ф.Т. Ремизов

? 17-й механизированный корпус – генерал-майор М.П. Петров

? 27-я танковая дивизия – полковник А.О. Ахманов

? 36-я танковая дивизия – полковник С.З. Мирошников

? 209-я мотострелковая дивизия – полковник А.И. Муравьев

В соответствии с советским мобилизационным планом, который требовал поддержки общевойсковых армий РККА механизированными корпусами, в первой половине июля Ставка выделила для Западного фронта шесть механизированных корпусов из внутренних военных округов, чтобы заменить механизированные корпуса, разгромленные во время приграничных сражений. В их состав входили 25-й механизированный корпус из Харьковского военного округа, 23-й механизированный корпус из Орловского военного округа, 26-й механизированный корпус из Северо-Кавказского военного округа (первоначальное назначение было отменено, и корпус был отправлен на Юго-Западный фронт), 27-й механизированный корпус из Среднеазиатского военного округа, 5-й механизированный корпус из Сибирского военного округа (первоначальное назначение также было отменено, и корпус отправлен на Юго-Западный фронт) и 7-й механизированный корпус из Московского военного округа. В конечном счете Тимошенко направил 23-й механизированный корпус в поддержку 19-й армии, 5-й и 7-й механизированные корпуса – в поддержку 20-й армии, 25-й механизированный корпус – в поддержку 21-й армии, 26-й механизированный корпус – в поддержку 24-й армии и 27-й механизированный корпус – в поддержку 28-й армии. Кроме того, в состав Западного фронта вошли остатки двух механизированных корпусов, которые выжили в приграничных сражениях, – 17-го механизированного корпуса, части которого 5 июля были приданы 21-й армии, и 20-го механизированного корпуса, который позднее был уничтожен во время обороны Могилева.

Т а б л и ц а 4

Состав и командующие механизированными корпусами, направленными для поддержки войск Западного фронта в июле 1941 г.

• 5-й механизированный корпус (13-я и 17-я танковые и 109-я мотострелковая дивизии) – генерал-майор танковых войск И.А. Алексеенко

• 7-й механизированный корпус (14-я и 18-я танковые и 1-я мотострелковая дивизии) – генерал-майор В.И. Виноградов

• 17-й механизированный корпус (27-я и 36-я танковые и 209-я мотострелковая дивизии) – генерал-майор М.П. Петров

• 20-й механизированный корпус (26-я и 38-я танковые и 210-я мотострелковая дивизии) – генерал-майор А.Г. Никитин и генерал-майор танковых войск Н.Д. Веденеев (с 21 июля 1941 г.)

• 23-й механизированный корпус (48-я и 51-я танковые и 220-я мотострелковая дивизии) – генерал-майор М.А. Мясников

• 25-й механизированный корпус (50-я и 55-я танковые и 219-я мотострелковая дивизии) – генерал-майор С.М. Кривошеин

• 26-й механизированный корпус (52-я и 56-я танковые и 103-я мотострелковая дивизии) – генерал-майор Н.Я. Кириченко

• 27-й механизированный корпус (9-я и 53-я танковые и 221-я мотострелковая дивизии) – генерал-майор И.Е. Петров

Источники: Дриг Е. Механизированные корпуса РККА в бою: История автобронетанковых войск Красной армии в 1940–1941 гг. М.: Транскнига, 2005; Мощанский И., Хохлов И. Противостояние: Смоленское сражение, 10 июля – 10 сентября 1941 г. Ч. 1 // Военная летопись. № 3. 2003. С. 4–7.

Столь поспешное решение Сталина бросить в бой резервные армии Буденного указывало на то, в каком отчаянном положении находилась Ставка Верховного главнокомандования в свете столь поразительных и непредвиденных наступательных успехов вермахта. Преждевременное и несогласованное вступление в бой резервных армий Буденного наглядно показывало то, что Сталин оставил любые надежды на использование их в качестве объединенных стратегических сил контрнаступления. После выделения этих резервов Западному фронту Тимошенко у Ставки не осталось никакого выбора, кроме как формировать новые резервные армии, чтобы восстановить глубину ее стратегической обороны. В период с 5 по 10 июля Ставка приняла ряд мер по ускорению программы мобилизации и развертыванию новых резервных армий на двух полосах обороны между Смоленском и Москвой.

Т а б л и ц а 5

Организация и командный состав резервов Ставки на 10 июля 1941 г. (стрелковые, кавалерийские, танковые и механизированные соединения)

Группа резервных армий Ставки Верховного командования

• 24-я армия – генерал-майор С.А. Калинин

? 52-й стрелковый корпус

? 91-я стрелковая дивизия

? 133-я стрелковая дивизия

? 166-я стрелковая дивизия

? 53-й стрелковый корпус

? 19-я стрелковая дивизия

? 107-я стрелковая дивизия

? 178-я стрелковая дивизия

? 248-я стрелковая дивизия

? 26-й механизированный корпус – генерал-майор Н.Я. Кириченко

? 52-я танковая дивизия – полковник Г.М. Михайлов

? 56-я танковая дивизия – полковник И.Д. Илларионов

? 103-я мотострелковая дивизия – генерал-майор Г.Т. Тимофеев и подполковник В.П. Соколов (с 22 июля)

• 28-я армия – генерал-лейтенант В.Я. Качалов

? 30-й стрелковый корпус

? 89-я стрелковая дивизия

? 120-я стрелковая дивизия

? 149-я стрелковая дивизия

? 33-й стрелковый корпус

? 145-я стрелковая дивизия

? 217-я стрелковая дивизия

? 222-я стрелковая дивизия

? 27-й механизированный корпус – генерал-майор И.Е. Петров

? 9-я танковая дивизия – полковник В.Г. Бурков

? 53-я танковая дивизия – полковник А.С. Белоглазов

? 221-я мотострелковая дивизия – полковник Г.М. Ройтенберг

• 31-я армия – генерал-майор В.Н. Долматов (в некоторых источниках – Далматов)

? 244-я стрелковая дивизия

? 246-я стрелковая дивизия

? 247-я стрелковая дивизия

? 249-я стрелковая дивизия

Отдельные армии

• 3-я армия (штаб) – генерал-лейтенант В.И. Кузнецов

• 16-я армия – генерал-лейтенант М.Ф. Лукин

? 32-й стрелковый корпус

? 46-я стрелковая дивизия

? 152-я стрелковая дивизия

? 57-я танковая дивизия – полковник В.А. Мишулин

• Отдельные соединения

? 119-я стрелковая дивизия

? 272-я стрелковая дивизия

? 194-я горнострелковая дивизия

По мере мобилизации этих новых резервов Ставка сосредоточила 24-ю и 28-ю армии, первые из двух мобилизованных в военное время, на оборонительных позициях в районах Вязьмы и Спас-Деменска, восточнее Смоленска¹². Вскоре после она сформировала на базе пограничных частей НКВД и народного ополчения из числа жителей Московской области 29, 30, 31, 32 и 33-ю армии, приказав этим оперативным объединениям занять рубежи обороны от Старой Руссы на севере до юго-восточных окрестностей Вязьмы. Эти армии образовали вторую полосу обороны Москвы, расположенную позади позиций, занятых 24-й и 28-й армиями.

В то время как Ставка предусмотрительно мобилизовала дополнительные армии на новых рубежах обороны, чтобы обеспечить защиту столицы, постоянные проблемы с развертыванием частей и соединений и сумятица, вызванная стремительным наступлением немцев, препятствовали организации Западным фронтом прочной и вразумительной обороны вдоль Западной Двины и Днепра. Из-за этих проблем всего 37 из 66 дивизий смогли занять предназначенные для обороны позиции, прежде чем наступающие немецкие войска приблизились к обеим упомянутым рекам, и лишь 24 из указанных дивизий, в составе которых было приблизительно 275 тысяч солдат и офицеров, 135 танков, 2116 орудий и 1300 минометов, оказались в состоянии должным образом разместиться на оборонительных позициях первого эшелона. Следовательно, без учета резервов Ставки войска группы армий «Центр» на момент выхода к берегам Днепра превосходили численностью обороняющиеся части советского Западного фронта в соотношении более чем 1,5:1 в пехоте, 1,7:1 – в артиллерии и более чем 7:1 – в танках¹³. Однако последующие переброски русскими 5, 7, 23, 25, 26 и 27-го механизированных корпусов, которые насчитывали свыше 2 тысяч единиц бронетехники, в значительной степени уменьшили это первоначальное превосходство немцев.

К первой неделе июля все обороняющиеся советские армии и дивизии уже испытывали серьезную нехватку танков, боеприпасов, противотанковых средств и зениток, а Ставка почти ежедневно производила перестановки старшего командного состава этих войск, лишь усугубляя обстановку. Хуже того, столь поспешная программа мобилизации давала недавно сформированным армиям и дивизиям, равно как их офицерскому составу и солдатам, слишком мало времени, чтобы должным образом подготовиться к тяжелым боям. В результате многие офицеры и солдаты впоследствии оказались ненадежными в бою.

И все-таки зачастую у наступающих немецких соединений не было никакого понятия о существовании этих войск, пока они сами не начали на них натыкаться. Результатом стал целый ряд плохо скоординированных, но весьма интенсивных сражений и боев вдоль Двины и Днепра и в окрестностях Смоленска, которые продлились с начала июля вплоть до начала сентября 1941 г. Эти бои в конечном итоге впервые с начала войны намного замедлили либо вовсе остановили продвижение немецких войск.

В течение первой недели июля, в то время как 4-я танковая группа группы армий «Север» пересекала низовья Западной Двины и быстрыми темпами продвигалась через территорию Латвии (Латвийской ССР в составе СССР), а 1-я танковая группа группы армий «Юг» изо всех сил пыталась достичь западных предместий Киева, 3-я и 2-я танковые группы армий «Центр» фактически беспрепятственно неслись вперед в направлении западного берега Днепра восточнее Минска. Танковая группа Гота наступала на Полоцк и Витебск, а группа Гудериана – на Бобруйск и Могилев.

Согласно первоначальному замыслу фон Бока, его группа армий должна была ликвидировать котлы под Белостоком и Минском силами 2-й армии Вейхса и 9-й армии Штрауса. После этого обе армии должны были сформировать второй эшелон для поддержки броска танковых групп к берегам Западной Двины и Днепра. Тем временем главная сила его группы армий и одновременно ее клин, 4-я «танковая» армия Клюге с подчиненными ее штабу двумя танковыми группами, должна была 3 июля начать «прорыв к Москве». 2-я танковая группа Гудериана вместе с XXXXVII моторизованным корпусом Лемельзена и XXXXVI моторизованным корпусом Фитингхофа, двигаясь единым эшелоном с севера на юг, должна была нанести главный удар группы армий на юге вдоль главного шоссе через Борисов на Березине в направлении Смоленска. Главными целями этого броска были господствующие высоты восточнее города Ярцево, в 50 км к востоку от Смоленска, и к югу от города Ельни, в 80 км юго-восточнее Смоленска.

Одновременно 3-я танковая группа Гота вместе с LVII моторизованным корпусом Кунтцена и XXXIX моторизованным корпусом Шмидта, развернутыми с севера на юг, должна была двинуться на северо-восток мимо заболоченных территорий вдоль Березины к северу от Борисова, форсировать Западную Двину под Полоцком и Витебском и совершить главными силами решительный бросок в район Велижа и Ярцево и в дальнейшем – меньшими силами – выйти к Невелю. Этот план наступления, согласно которому две танковые группы глубоко вклинивались в тыл противника, задачу захвата Витебского и Оршанского плацдарма оставлял пехотным соединениям 2-й армии Вейхса и 9-й армии Штрауса с предписанием занять этот стратегический участок как можно быстрее, оперативно направляя сюда моторизованные части.

Хотя оперативный замысел фон Бока был прост, и подобные замыслы, как отметил начальник штаба Клюге, полковник Гюнтер Блюментрит, воплощались и раньше, это была по-своему новая форма войны. По мнению штаба 9-й армии, соблюдать в России «стиль ведения военной кампании на Западе» будет невероятно труднее¹⁴. В пророческом письме своему верному союзнику Муссолини даже сам Гитлер начал признавать удивительную силу и обширные ресурсы Советского Союза, а также фанатический героизм русских солдат и пришел к выводу, что если бы еще дольше откладывал свое вторжение, то «…мы проиграли бы эту войну»¹⁵. Словно повторяя мысли своего вождя, многие из фронтовиков часто жаловались на сложный ландшафт, крайне суровый климат и невероятные размеры России.

Поэтому определенное предчувствие, пусть и не напрямую предвещающее опасность, несколько умерило ту эйфорию, которая воцарилась у многих после первых громких побед вермахта. И все-таки масштабы этих побед ввели в заблуждение даже трезвого и педантичного Гальдера, который не удержался от публичного высказывания (на которое потом часто ссылались) о том, что цель немецкой армии по уничтожению главных сил Красной армии к западу от линии Западная Двина – Днепр достигнута и противник больше не будет иметь возможность серьезно вмешиваться в ход немецких наступательных операций. Гальдера, однако, все равно беспокоили широкие просторы России и упорство ее солдат. Он был уверен, что преодоление этих препятствий потребует еще многих и многих недель интенсивных боев. 3 июля он записал в своем дневнике: «Огромная протяженность территории и упорное сопротивление противника, использующего все средства, будут сковывать наши силы еще в течение многих недель»¹⁶. Привыкшее к победам на основе проверенных методов и окрыленное прошлыми успехами, Верховное немецкое командование почувствовало новое странное явление, пока еще не столь четкое и определенное, которое могло расстроить их тщательно составленные планы.

Это ощущение тревоги более всего проявлялось в области тылового обеспечения. Хотя ожидалось, что вермахт столкнется здесь с серьезными тыловыми проблемами, уже было ясно, что линии коммуникаций быстро растягиваются, а сеть железных и автодорог заметно ухудшается по мере продвижения немецких войск в глубь территории Советского Союза. Привыкшая к европейским стандартам, когда каждая полевая армия вполне могла рассчитывать на двухпутную железную дорогу, после вторжения в СССР группа армий «Центр» обнаружила, что для поддержки трех ее армий и двух танковых групп приходится довольствоваться в основном однопутной дорогой. Несмотря на круглосуточную работу, к 1 июля немецким железнодорожникам удалось восстановить железнодорожную ветку Брест – Минск только до Барановичей. Ее протяженность составила 300 км, причем один путь имел немецкую ширину колеи, а второй – более широкую русскую. Лихорадочными усилиями немцы смогли к 3 июля восстановить дорогу до станции Столбцы, а день спустя – до Минска¹⁷. Одновременно они также восстановили железнодорожную магистраль от Гродно до Молодечно, которая в конечном итоге предназначалась для снабжения 9-й армии и 3-й танковой группы.

Эти железнодорожные коммуникации были особенно важны для транспортировки топлива, без которого не могли продолжать свое наступление танковые группы. Ведь танковые войска потребляли топливо намного быстрее, чем этого ожидало ОКХ, и в немалой степени из-за ужасных дорожных условий. В то время как, по оценкам OKХ, армия на Востоке должна была потреблять 9 тысяч куб. м, или 2 621 049 галлонов, топлива в день, к началу июля фактический ежедневный показатель составлял 11 500 куб. м, или 3 348 800 галлонов. Поэтому вместо 22 составов с топливом в день теперь требовалось 28 составов. Работа тыловых планировщиков усложнялась тем, что немецкие войска вынуждены были использовать свои собственные железнодорожные цистерны, потому что русские эвакуировали или уничтожили большую часть своего вагонного парка. Во время первой фазы кампании танковым войскам удалось выдержать свой походный марш, потому что удалось по пути захватить крупные советские склады с горючим, которые обеспечили приблизительно одну треть ежедневных потребностей вермахта¹⁸. К концу первой недели июля, по подсчетам OKХ, ежедневные потребности группы армий «Центр» составляли 21 грузовой состав, одну треть которого должно было составлять горючее. Однако в ОКХ были уверены, что этой цели вполне можно добиться, если сформировать передовые базы снабжения, сосредоточенные в районах Минска, Молодечно и Слуцка. Они обеспечат поставки в количестве 73 тысяч т, что составляет один боекомплект и пятидневный запас топлива и провизии¹⁹.

Более серьезная проблема, с которой столкнулись немецкие тыловики, заключалась в более высоком уровне износа бронетехники и необходимости замены техники, потерянной в бою. По состоянию на 1 июля, кроме 85 танков немецкой армии, находящихся на стоянках в Германии 1 июля, 210 танков, которые должна была выпустить немецкая промышленность к концу месяца, было недостаточно, чтобы восполнить прогнозируемые потери одной танковой группы, тем более четырех таких групп. Словно подчеркивая серьезность этой проблемы, 3-я танковая группа, которая начала кампанию, имея в составе 985 танков, к 9 июля безвозвратно потеряла 154 танка (15,6 %), в то время как еще 264 машины (26,8 %) требовали серьезного ремонта²⁰. Уровень износа мототранспортных средств был на таком же уровне, если не хуже. И при этом указанные проблемы не исчезли и никак не облегчились бы в будущем, потому что, в соответствии с правилами технического обслуживания армии, весь заводской ремонт должен производиться на заводах-изготовителях в самой Германии. Поэтому группа армий еще могла поставлять запчасти в свои танковые войска, но у нее не было никакого оборудования для выполнения крупного ремонта бронетехники. Хуже того, переброска серьезно поврежденных танков и другой техники в Германию и обратно создавала дополнительные проблемы для и без того перегруженной и не соответствующей такой пропускной способности железнодорожной сети²¹.

Что касается потерь авиации, то люфтваффе к 5 июля потеряли на Востоке 491 самолет, в том числе 124 истребителя, 196 бомбардировщиков и 171 прочих самолетов, в то время как 316 самолетов, включая 110 истребителей, 119 бомбардировщиков и 87 прочих самолетов, были повреждены. Таким образом, люфтваффе действовали на уровне около 70 % своей боевой силы, имея в составе 1933 самолета. А в начале кампании их было 2740²². Немногим более половины этих самолетов были сосредоточены на участке группы армий «Центр».

Потери личного состава, которые были намного скромнее, чем вышеперечисленные, составляли на 3 июля приблизительно 54 тысяч солдат, или 2,15 % от двух с половиной миллионов солдат на Востоке. Эти потери оказались немного выше, чем за эквивалентный период во Французской кампании. Однако удивительно, что еще 54 тысячи числились заболевшими. Хотя эти показатели числа были относительно невысокими, потери среди офицерского состава, составляющие приблизительно 12 %, из которых 6,6 % убиты в бою, были намного более серьезными и продолжали расти²³.

Неспокойная обстановка в тылу начала беспокоить фон Бока уже с 1 июля. Хотя немцы и раньше использовали в своей документации термин «партизаны», то есть еще до того, как Сталин призвал к формированию партизанского движения в обращении к народу 3 июля, индивидуально или маленькими группами, тысячи красноармейцев уже бродили в неконтролируемых зонах, через которые слишком быстро проскочили немецкие танковые силы. Поскольку идущая следом пехота все еще далеко отставала от танковых клиньев и не очистила захваченные районы от противника, многочисленные группы красноармейцев, некоторые даже неплохо вооруженные, пробивались в восточном направлении, нарушая линии снабжения и препятствуя эффективному проведению операций. Поскольку трех охранных дивизий безопасности, которые ОКХ выделило группе армий «Центр» для осуществления советских функций в тыловых районах, оказалось недостаточно, фон Бок и OKХ вынуждены были для этой цели временно отвлекать регулярные армейские формирования.

Чтобы снизить проблемы группы армий фон Бока по обеспечению безопасности в тыловых районах, OKХ наконец предоставило ему штат для формирования штаба команды армейскими тыловыми районами, а для взаимодействия с гражданской администрацией назначило офицера связи в штат рейхсминистра Альфреда Розенберга. Однако, как вскоре выяснил фон Бок, Белоруссия была бедным и с сельскохозяйственной точки зрения бесперспективным регионом. Причем эта ситуация многократно усугубилась ужасными последствиями войны. Такая реальность, а также фактический административный вакуум делали невозможной задачу накормить, обеспечить сносное проживание и защитить гражданское население. Это, в свою очередь, серьезно препятствовало усилиям фон Бока по обеспечению спокойствия и безопасности в немецких тылах²⁴.

Еще более серьезный характер носил кризис доверия между Гитлером и ОКВ, с одной стороны, а также Браухичем, Гальдером и ОКХ – с другой. Поскольку высшие политические руководители и военачальники зачастую придерживались несовместимых или сильно различающихся взглядов, возникающие разногласия приводили к взаимному недоверию между этими двумя группами. С одной стороны, Гитлер, будучи фюрером (вождем) немецкого народа, полагал, что несет личную ответственность за ход военных действий, и действовал соответственно. По мере накопленного опыта и достигнутых успехов он принимал все более активное участие в принятии стратегических, оперативных и даже тактических решений, которые OKХ и генералы рассматривали в качестве их собственной прерогативы. С учетом ясного различия между тем, что Генеральный штаб сухопутных войск называл предписаниями, или директивами, а что прямыми приказами, вмешательство Гитлера в действия и решения высшего командного состава колебалось от простого вмешательства до прямого вмешательства. Однако, пока кампании сопутствовал успех, генералы, не выпячивая собственную гордость, прощали эти выходки фюреру, поскольку результаты на фронте, как казалось, оправдывали средства. Хотя такое отношение сохранялось во время успешных блицкриговых кампаний вермахта, ситуация очень скоро должна была измениться, и тогда генералы станут намного менее терпимыми к извечным вмешательствам со стороны Гитлера.

Переменчивый характер высшего офицерского корпуса вермахта способствовал усилению напряженности между Гитлером и его старшими военачальниками. В состоянии эйфории после падения Франции Гитлер слишком многим генералам присвоил очередные воинские звания и не скупился на награды и почести. Например, что касается звания фельдмаршала, то быстрое увеличение численности его обладателей принизило этот когда-то весьма благородный воинский чин и оставляло совсем немного стимулов для дальнейшего карьерного роста. Как и в случае с Браухичем, который чувствовал себя обязанным фюреру за ряд экстравагантных подарков, Гитлер стремился любыми способами подкупить и заручиться лояльностью многих высших командиров, даже тех, кто отказался вступить в нацистскую партию. И наоборот, непомерное рвение понравиться и принять награды лишь усиливало презрение Гитлера к старшим генералам, которых он расценивал как политически непригодных, близоруких, идеологически ненадежных, а в военном отношении – неуклюжих глупцов и невежд, которые почти всегда давали ему никуда не годные советы²⁵.

Браухич в последнее время все больше раздражал Гитлера. Дело в том, что Гальдер, который в одиночку не был способен спорить с фюрером, использовал Браухича в качестве своего представителя, даже несмотря на то, что главнокомандующий не был достаточно убедителен, чтобы отстаивать его доводы, и неизменно уступал, стоило Гитлеру слегка надавить или привести какой-нибудь убедительный довод. В результате, в то время как Гальдер изливал свои разочарования на страницах дневника, он также искал и находил иные способы уклониться от соблюдения указаний Гитлера, всякий раз опасно недооценивая интеллект и решимость диктатора. Со своей стороны, Гитлер, который собственноручно выбрал Гальдера на замену его предшественника, генерал-полковника Людвига Бека, все с большей опаской наблюдал за махинациями Гальдера, хотя антагонизм между Гитлером и Гальдером на данном этапе войны оставался незаметным – в значительной степени потому, что эти два соперника не сталкивались друг с другом ежедневно. Гитлер зачастую из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление на Гальдера. Например, 30 июня он лично приехал к нему, чтобы поучаствовать в праздновании его 57-го дня рождения. Но все равно Гальдер затеял очень опасную для себя игру²⁶.

Инцидент, который произошел 29 июня, лишь наглядно проиллюстрировал, каков может быть итог такой игры. До этого дня Гитлер постоянно требовал, чтобы фон Бок сдерживал свои танковые группы, пока он не очистит Минский котел. Загнанный в угол указаниями фюрера и пожеланиями своих полевых командиров, Браухич передал инструкции Гитлера фон Боку, но потом смягчился, разрешив Гудериану провести разведку боем в направлении Бобруйска на Березине, только бы обеспечить безопасность флангов группы армий. Разочарованный этой полумерой, Гальдер, который, не привлекая всеобщего внимания, уговаривал фон Бока наступать, не снижая темпов и преимущественно силами танковых соединений Гудериана, написал в своем дневнике: «…Гудериан – и это вполне правильно с оперативной точки зрения – наступает на Бобруйск двумя танковыми дивизиями [3-й и 4-й] и проводит разведку в направлении Днепра явно не для того, чтобы наблюдать за районом Бобруйска, а для того, чтобы форсировать Днепр, если для этого представится возможность. Если он этого не сделает, он допустит большую ошибку. Я надеюсь, что еще сегодня он овладеет мостами через Днепр у Рогачева в Могилеве и тем самым откроет дорогу на Смоленск и Москву. Только таким образом удастся сразу обойти укрепленное русскими дефиле между Днепром и Западной Двиной и отрезать расположенным там войскам противника пути отхода на Москву. Следует надеяться, что командование группы армий «Центр» самостоятельно примет правильное решение без нашего приказа, который мы не имеем права отдать против воли фюрера, выраженной в разговоре с главнокомандующим»²⁷.

Испытывая недостаток в ясных директивах в то время, когда промежуточный штаб зачастую точно не знал, что от него требует высшее командование, Гудериан и в меньшей степени Гот просто истолковывали эти приказы в угоду собственным замыслам. Проблема усугублялась чрезвычайно плохой связью. Это приводило к тому, что вышестоящий штаб не мог точно определить, что происходит. Например, в то время как Гудериан проводил разведку боем, Клюге в полночь с 2 на 3 июля принимал командование над обеими танковыми группами, но не имел никакой связи ни с одной из них. Первое сообщение из танковой группы Гудериана Клюге получил 3 июля в 10:30, а из танковой группы Гота – три часа спустя, связь между штабами фон Бока и фон Клюге также носила прерывистый характер. Хотя упомянутые командующие пытались направлять друг к другу офицеров связи, используя для этой цели легкий самолет «Физелер Шторьх», сильные грозы, создающие серьезные помехи нормальной радиосвязи, также часто мешали этим самолетам добираться до места назначения²⁸. В результате однажды, после совещания Клюге с Браухичем 4 июля первый так и не смог проинформировать последнего о положении моторизованных корпусов Гота. Вместо этого, получив известия о продвижении Гота от собственных офицеров связи, Браухич любезно передал их Клюге.

По традиции германского Генерального штаба времен Первой мировой войны, при подготовке оценок, предложений и оперативных планов OKХ также полагалось на самую свежую и независимую информацию из других источников, чтобы ею дополнить и подкрепить полученные обычным путем сведения. Например, изучая вопросы, связанные с личным составом и материально-техническим обеспечением танковых частей, подчиненных 2-й танковой группе Гудериана по состоянию на середину июля, майор Клаус Шенк граф фон Штауффенберг пришел к выводу, что эффективной связи между 4-й армией Клюге и танковой группой Гудериана фактически не существует, а связь Клюге с танковой группой Гота в плохом состоянии. И аналогичная ситуация преобладала также внутри самой 2-й танковой группы Гудериана, которая зачастую не имела никакой информации о действиях своего XXIV моторизованного корпуса²⁹.

Тем не менее, по словам фон Бока, в наступлении группы армий «Центр», ближайшей целью которого является захват переправ через Западную Двину и Днепр, наметился многообещающий прогресс. Несмотря на возражения Гитлера, недостаточное сосредоточение и перегруппировку частей и соединений, отсутствие передовых баз снабжения и непрекращающиеся бои к западу от Минска, с одобрения фон Бока Гудериану и Готу не терпелось возобновить свой стремительный бросок. Иными словами, все трое командующих считали эти риски необходимыми и оправданными, если группа армий «Центр» собиралась достигнуть поставленных целей до того, как Красная армия успеет реорганизовать свои оборонительные порядки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.