Глава 6 ВЫДАЮЩИЙСЯ ПЛАН Шлифен

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 6

ВЫДАЮЩИЙСЯ ПЛАН

Шлифен

I

Создатель рейхсвера генерал Сект часто отмечал, что задача Генерального штаба заключается не в том, чтобы поставлять гениев, а в том, чтобы сосредоточиться на обучении обычных людей, которые смогут проявить работоспособность и практический ум. По его мнению, идеальным было бы такое положение дел, когда один офицер Генерального штаба мог в любой момент принять на себя ведение дел другого офицера и оба они мыслили бы одними категориями. Он надеялся, что в результате обучения появится некий однотипный образ. Стремление воспитать своего рода ограниченных людей приобрело особый смысл с назначением на должность начальника Генерального штаба графа фон Шлифена.

Шлифен сильно отличался от своих блестящих предшественников. Его семья не могла похвастаться высоким происхождением. Их предками были жители Кольберга, мэры и члены совета района. Знаменитый потомок имел привычку объяснять собственное трудолюбие традициями этого простого, исполненного сознанием долга рода. Семья приобрела землю и титул только при прусских королях.

Граф Альфред фон Шлифен родился в 1833 году. Его отец в чине майора служил в гвардейской пехоте. Шлифен был высокообразованным, но до некоторой степени изнеженным аристократом. Надменно-отстраненное выражение его лица можно, вероятно, отнести за счет близорукости. Кстати, близорукость могла стать препятствием на пути к военной службе. После школы и берлинской гимназии он недолго изучал право. По всей видимости, школа оказала на него серьезное влияние, поскольку благочестие осталось с ним на всю жизнь. Шлифен был глубоко религиозен; к тому же он был скрытным человеком и не испытывал особого вкуса к жизни, поэтому крайне нуждался в утешении и поддержке.

В 1854 году в чине лейтенанта он поступил на службу во 2-й уланский полк. На несколько лет Шлифен погрузился в полную развлечений жизнь молодых офицеров и заслужил прозвище «сумасшедший Шлифен». Невероятное сочетание: серьезный характер и более чем странное прозвище! Вероятно, эту безумную, можно сказать, безрассудную погоню за удовольствиями меньше всего следует относить за счет его личных качеств, скорее, это была дань времени. В 1865 году он получил назначение в Генеральный штаб. Женился на кузине, графине Анне Шлифен (она умерла спустя четыре года после свадьбы). Это были счастливейшие годы его жизни. Анна Шлифен была, по всей видимости, доброй и сердечной женщиной, поэтому после ее смерти муж не стремился возместить утрату.

Первый военный опыт Шлифен получил в Кенигграце. Он находился там на положении штабного офицера при кавалерийском корпусе принца Альбрехта Прусского, и у него остались на всю жизнь неизгладимые впечатления. Заметим, что битва при Кенигграце велась путем окружения. Во время франко-германской войны Шлифен был штабным офицером при корпусе эрцгерцога Мекленбургского, который сражался с рекрутами Гамбетты на Луаре. В 1884 году Шлифен возглавил военно-исторический сектор Генерального штаба (в то время Гинденбург в чине капитана также служил в Генеральном штабе). В 1889 году Шлифен стал генералом, первым обер-квартирмейстером и заместителем Вальдерзе.

Первый обер-квартирмейстер, поглощенный исключительно своими непосредственными обязанностями, являл полную противоположность начальнику штаба с его разнообразными интересами. Кроме того, если Вальдерзе стремился к войне, то Шлифен рассматривал войну как неотвратимое веление судьбы. Человек мог проявить свою волю только в борьбе малочисленной армии с превосходящими силами противника. А вот за кем останется победа, был вопрос. Этот вопрос рассматривал на страницах своих произведений один из офицеров Генерального штаба, который был к тому же довольно известным историко-политическим обозревателем, граф Йорк фон Вартенбург. Шлифен ясно видел слабость и несостоятельность германской политики.

Шлифена абсолютно не интересовало все то, что лежало вне сферы его профессиональной деятельности. Как-то во время одной из штабных поездок, проведя утомительную ночь в пути между Кенигсбергом и Инстербургом, сопровождавший Шлифена адъютант обратил его внимание на живописную долину, лежащую в лучах утреннего солнца. «Ерундовое препятствие», – бросив мимолетный взгляд, заметил Шлифен и снова замолчал. Такое же равнодушие он проявлял и в отношениях с людьми. Один из ближайших сослуживцев Шлифена, генерал фон Куль, рассказывал, как в канун Рождества получил от Шлифена задание, которое должно было быть выполнено в первый день Рождества.

Сердечный и доброжелательный Мольтке с уважением относился к своим сотрудникам. При нем штаб был, по сути, одной большой семьей. Шлифен был высокомерным, с подчиненными держался сухо, и люди часто страдали от его сарказма. Во время военных учений он старался запутать подчиненных, и, похоже, ему доставляло удовольствие видеть их замешательство при решении особенно трудных задач. Генерал фон Шлихтинг писал, что Шлифен обладал талантом стратега, но имел отвратительный характер. Самый существенный его недостаток заключался в том, что он не выносил соперников, никого, кто бы обладал оригинальным умом, самобытностью. Таких офицеров либо снимали с занимаемых должностей, либо обрекали на бездействие.

Даже будучи полностью уверен в собственной правоте, Шлифен никогда не отстаивал свое мнение, даже в вопросах, касающихся проведения реформы в армии и планирования осенних маневров. Что касается последнего, то он предоставлял полную свободу действий императору, который с удовольствием брал инициативу в свои руки. Шлифен благодушно наблюдал за действиями Вильгельма. Это как-то не согласовывалось с холодностью и сдержанностью Шлифена. Те, кто знали его достаточно близко, вроде капитана Маккензи, который был его адъютантом в 90-х годах, в своих воспоминаниях пытались объяснить особое обаяние, исходившее от этого человека. Наши оценки обусловлены временем, в котором нам посчастливилось жить, а идеалом того времени был лишенный человеческих чувств специалист, поглощенный работой и не видящий ничего вокруг. Как мы видим, Шлифен идеально подходил для этой роли. Люди, стремясь понять крайнюю ограниченность Шлифена, тем не менее, восхищались ясностью его мысли.

II

Теперь Генеральному штабу стало абсолютно ясно, что Германии придется вести войну на два фронта. Находясь в безвыходном положении, военные разработчики должны были найти какой-нибудь обнадеживающий прецедент, и они, естественно, вновь обратили пристальный взгляд на Фридриха Великого.

Действуя на внутренних линиях, Фридрих Великий успешно вел войну на нескольких фронтах. В ноябре 1757 года он разгромил французские и имперские армии, а затем во главе тридцатидвухтысячного войска спешным порядком отправился в Силезию и, благодаря блестяще проведенной операции, обошел противника с фланга, победив восьмидесятидвухтысячную австрийскую армию в Лейтене. Эти победы не явились причиной для окончания войны. Только спустя шесть лет в результате изменений в составе вражеской коалиции войне был положен конец. Шлифену не давала покоя одна мысль. Сравнивать две великие державы, Францию и Россию, своих вероятных противников, с ними же в ситуации, в которой находился Фридрих, было, с одной стороны, соблазнительно, а с другой – бесперспективно.

Основная проблема заключалась в следующем. Требовалось сконцентрировать по возможности максимальные силы для нанесения удара по одному из противников, а затем молниеносно переключиться на другого. Мольтке гарантировал нанесение молниеносного удара, поскольку превратил железнодорожный транспорт в нечто вроде основного орудия. Это было на руку Шлифену, и он продолжал настаивать на дальнейшем укреплении армии. Он придерживался мнения, что должен давать советы и рекомендации, но не более того.

Между тем в период с 1893-го по 1905 год было сформировано три новых армейских корпуса и проведено усиление армии за счет технического усовершенствования оружия. Несмотря на это, сотни тысяч военнообязанных не смогли пройти военную подготовку; рейхстаг был враждебно настроен к вопросу об увеличении военных ассигнований. Шлифен с интересом следил за развитием средств связи с помощью телеграфа, телефона и гелиографа. Он оценил потенциальные возможности двигателя внутреннего сгорания и, что самое важное, оснастил полевую армию мобильной тяжелой артиллерией калибра 150 и 210 мм.

В 1896 году в Генеральном штабе были проведены структурные изменения. Теперь руководство Генерального штаба состояло из начальника, его заместителя, генерал-квартирмейстера, и четырех обер-квартирмейстеров. Однако, изо всех сил стараясь усовершенствовать административный аппарат, Шлифен допустил серьезную ошибку. Он считал, что увеличение численности армии потребует больших затрат, и никакая держава не сможет профинансировать затяжную войну. Он не осознавал, что многочисленная армия повлечет за собой мобилизацию промышленности и освободит скрытые до этого времени ресурсы.

Главный вопрос заключался в том, чтобы определить, какой фронт, с большей вероятностью на успех, сможет нанести первый сокрушительный удар. Поначалу Шлифен придерживался планов Мольтке и Вальдерзе, которые предусматривали главное развертывание на востоке. Но мало-помалу он сменил приоритеты. Франция закончила строительство фортификационных сооружений на восточной границе. Россия сосредоточила многочисленные войска в Польше и взялась за строительство крепостей в Ивангороде, Брест-Литовске, Ковно и Варшаве. Район реки Нарев, где по замыслу Мольтке следовало нанести главный удар, оказался закрыт.

В конечном итоге именно запад стал объектом пристального внимания Шлифена; Мольтке и Вальдерзе должны были ждать наступления французов в Лотарингии. Шлифену пришла идея обойти неприятеля с фланга, выйти в тыл французской фортификационной системы и заставить врага изменить направление наступления.

Фортификационная система французов была устроена так, что одним концом доходила до границы со Швейцарией, а другим – до границы с Бельгией. Слабо укрепленная Швейцария не представляла никакой трудности для прохождения войск. Иначе обстояло с Бельгией. Здесь Шлифену следовало принимать во внимание, что французская армия может пройти через Бельгию, обойти с фланга развернутые вдоль Рейна войска и угрожать Руру.

Примерно в 1892 году у Шлифена зародилась идея послать мощную армию через Люксембург, оставаясь в обороне в Лотарингии. Однако планируемая территория была слишком мала для развертывания армии и не имела достаточного количества дорог. Правда, Арденны были наиболее слабым местом французской оборонительной системы. «Люксембургскую брешь» прикрывали только две устаревшие крепости; сложный рельеф местности не позволил французам укрепить это «слабое звено».

Когда Бельгия добилась независимости, Пруссия, подобно всем ведущим европейским державам, гарантировала ее нейтралитет. Четкое политическое руководство, каким оно было при Бисмарке, вероятно, отказалось бы нарушить обещание, но отношения Шлифена с канцлером Гогенлоэ и его преемником Бюловом были чисто поверхностными. По мнению Генерального штаба, ни Гогенлоэ, ни Бюлов не имели авторитета, сравнимого с авторитетом Бисмарка. Голыитейн (он информировал Шлифена о международных делах), узнав о планах нарушения нейтралитета Бельгии, предпочел не касаться неприятного вопроса, уповая на то, что не представится случая осуществить его на деле.

Шлифен довольно хорошо знал историю, чтобы понимать, что нарушение обязательств по отношению к Бельгии может повлечь за собой интервенцию со стороны Британии. Он не придавал большого значения возможной высадке англичан в Дании или нападению на Кильский канал, будучи уверен, что здесь можно будет обойтись ничтожными силами.

III

Планы ежегодно подвергались переработке, но постепенно, под влиянием происходящих событий, идея начала приобретать конкретные очертания. В 1898, 1899 и 1901 годах Англия запускала пробные шары, чтобы понять, нельзя ли достигнуть соглашения между великой морской державой и великой сухопутной державой. Ни Бюлов, ни Голыитейн не одобряли жестких мер по отношению к Германии, которая в этом случае лишилась бы козырей и потеряла бы опору. В конечном счете Англия отказалась от поисков путей сближения с Германией. В 1904 году она уладила с Францией спорные вопросы и выстроила политику в соответствии с политикой своей соседки. Тем временем Бельгия, встревоженная упорно ходившими слухами о намерении Германии пройти через ее территорию, начала укреплять Льеж и Намюр.

В начале века план Шлифена на западе предусматривал сосредоточение шести армий на линии Сен-Вит – Страсбург и фланговую армию, двигающуюся эшелонами из области Экс-ля-Шапель – Дюрен. В 1902 году штаб по-прежнему считал, что Германия не должна нарушать нейтралитет Бельгии и Люксембурга, если только этого не сделает Франция. Но даже в том случае, если французская армия будет наступать из Вогез, можно будет нанести фронтальное поражение, но вряд ли французы будут полностью уничтожены.

Положение осложнялось следующим. Первый удар следовало нанести по Франции, пройдя через территорию нейтральной Бельгии. До полного уничтожения французов необходимо было ухитриться удерживать русские войска восточнее Вислы. Не факт, что Шлифен с легким сердцем принял решение нарушить нейтралитет Бельгии. Он мучительно обдумывал возникшую проблему, и чем больше размышлял, тем яснее становилось, что задача имеет одно-единственное решение.

Наконец в 1905 году появился вошедший в историю план Шлифена. Основная часть западной армии (теоретически такая армия обычно состоит из девяти армейских корпусов, пяти кавалерийских дивизий и семи резервных корпусов) должна была собраться в районе Кельн – Дюссельдорф – Экс-ля-Шапель для наступления в направлении Бельгии. Семь армий, оставшихся в эшелоне, должны были двигаться в южном направлении к Саарбургу. Короче говоря, огромная армия должна была совершить колоссальный марш-бросок через Бельгию в направлении Меца, заставить противника сражаться в бассейне Сены и теснить до тех пор, пока французы не окажутся у своих приграничных крепостей или будут вынуждены отступить в Швейцарию. Верхний Рейн должна была удерживать итальянская армия из десяти пехотных и двух кавалерийских дивизий, хотя Шлифен вовсе не был против вражеского наступления через Верхний Рейн в Баден. В этом случае Франции пришлось бы оттянуть часть оборонительной армии.

На востоке оставался слабый заслон из трех армейских корпусов, четырех резервных дивизий, четырех кавалерийских дивизий и нескольких подразделений ландвера. Австрийская армия в Галиции должна была заниматься диверсионной деятельностью. С австрийским Генеральным штабом никогда не проводилось детального обсуждения всего плана. Даже командование германского военно-морского флота не было проинформировано о плане Генерального штаба.

План Шлифена (он настаивал, что каждый командир должен это понимать) требовал деперсонализации командиров. Только Фогель фон Фалькенштейн мог в определенных случаях проявлять собственную инициативу. Офицерам ничего не оставалось, как неукоснительно следовать этому условию. Когда один из молодых генштабистов решил высказать собственное предложение, касающееся стратегии, командующий корпусом тут же охладил его пыл. «Его величество признает только одного стратега, но это не вы и не я». Шлифен рассчитывал, что армии будут двигаться с точностью батальона на построение. План, казалось, исключал возможность появления такого понятия, как «помеха», то есть неожиданных побочных обстоятельств и непредвиденных ситуаций, которые, по мнению Клаузевица, характеризовали любую войну.

Когда-то Грольман предостерегал против «большого плана», разработанного на несколько лет вперед. Теперь «план» был абсолютным выражением военного опыта. Главнокомандующий должен был обладать железными нервами и волей. Он не имел права терять голову даже в том случае, если британские войска проведут успешную операцию в Дании или русские перейдут в наступление на Висле.

IV

Шлифену было не дано увидеть воплощение своего плана в жизнь. Не может быть никаких сомнений, что, если бы первоначальный план был претворен в жизнь человеком, обладавшим такой неукротимой энергией, как, скажем, Людендорф, да еще с учетом превосходной имперской армии и высокого профессионализма Генерального штаба, в 1914 году можно было бы добиться огромного успеха. Франция была бы стерта в порошок. Но тогда встает вопрос: отказались бы Англия или Россия от борьбы? Теперь мы можем почти с уверенностью сказать, что они бы не отказались.

К сожалению, этот факт не был в достаточной степени оценен. Самое опасное заблуждение того времени заключалось в уверенности, что победа в войне может быть достигнута с помощью политического урегулирования. Еще не пришло осознание, что современная война высвобождает все людские силы и, благодаря техническому и экономическому развитию и приросту населения, эти силы столь огромны, что придают даже народам, испытавшим серьезные неудачи, почти неограниченную способность к быстрому восстановлению. Правда, уже появлялись те, кто начинал осознавать существующую реальность. Кольмар фон дер Гольц, военный писатель, еще в 1877 году книгой «Леон Гамбетта и его армия» заложил основы своей будущей популярности. Позже он зачастую демонстрировал удивительную проницательность. Фон дер Гольц ясно видел, что будущая война, война Людендорфа, будет делом не просто армий, а целых народов, посвятивших себя задаче выжить. Решающее значение будут иметь не молниеносные победы в сражениях, а упадок физического и нравственного состояния одной из воюющих сторон. Гольц предвидел, что война массовых армий, все в большей степени использующих достижения науки и техники, неизбежно приведет к потере мобильности, а решающую роль в будущем сыграют мощные фортификационные сооружения. Вскоре пророчество сбылось.

V

С течением времени похвалы, расточаемые в адрес плана Шлифена, звучали все громче, и люди стали забывать, какой резкой критике подвергался создатель плана. Публикация военных исследований Шлифена придала новый блеск его имени. Для него не было секретом, что ни Генеральный штаб, ни большинство коллег-генералов не признают его фундаментальные идеи. Генерал фон Бюлов (в 1902–1903 годах он был генерал-квартирмейстером Генерального штаба) одобрял фронтальный прорыв. Такого же мнения придерживался генерал фон Бернарди, руководитель военно-исторической секции и один из ведущих военных писателей своего времени. Фон дер Гольц, который спустя какое-то время стал командующим в Восточной Пруссии, что вполне естественно, принимал в штыки концепцию «любой ценой». Он был сторонником строительства огромной системы пограничных защитных сооружений. Да это и понятно. Приближающаяся война не казалась ему исключительно сухопутной войной. Он видел в Англии основного противника растущему влиянию Германии в мире и хотел активизировать Турцию в противостоянии против Индии и Египта. Он был сторонником оккупации Голландии, которую можно было использовать как проход для внезапного наступления на Англию, и считал необходимым установление тесного взаимодействия с военно-морскими силами. По мнению Шлифена, это были самые что ни на есть безумные идеи.

Но на самом деле главным противником Шлифена был не Гольц, а генерал Сигизмунд фон Шлихтинг, одно время занимавший должность начальника штаба гвардейского корпуса, а в 80-х годах завоевавший авторитет в качестве военного писателя. В 1896 году по непонятным причинам Шлихтинг удалился в отставку. Спустя пять лет вышла его удивительно откровенная книга «Наследие Мольтке». Шлихтинг, яростный противник слепой подчиненности, не только противостоял идеям Шлифена, но на дух не переносил этого человека. Как генерал фон Бернарди предостерегал от убеждения, что победа в войне зависит от определенного набора рецептов, так и Шлихтинг боролся за более гибкие армейские принципы и, прежде всего, за права подчиненных брать на себя ответственность и принимать решения. Шлихтинг был противником массовых армий. Помимо этого он считал, что армии необходимы не только первоклассные штабные офицеры, прошедшие обучение в Генеральном штабе, но и полевые командиры, способные решать проблемы и принимать решения. К сожалению, в эпоху Вильгельма II не было таких командиров, а Шлифен не сделал ничего, чтобы устранить этот недостаток.

VI

Сам Шлифен, надо отдать ему справедливость, заявлял, что его план не является безошибочным рецептом победы более слабой армии над численно превосходящим противником. Просто вера в планирование была вполне в духе времени, и сторонники Шлифена возвели «великий план» в догму. Шлифен трезво оценивал свое детище. Уже в 1905 году при обсуждении военной обстановки он предполагал, что Франция и Россия будут не единственными врагами Германии, что они объединятся с Англией, Бельгией, Италией, Сербией и Румынией. Когда Россия потерпела поражение в японской войне и вспыхнула первая русская революция, Шлифен, по крайней мере, в тот момент, задумался о превентивной войне против Франции. Императора и Бюлова не прельщала эта идея, хотя ряд генералов, включая Гинденбурга, впоследствии командующего 4-м армейским корпусом, поддерживали Шлифена.

Можно с легкостью преувеличивать уверенность Шлифена в собственном детище или излишне упрощенно понимать его отношение к прошлому, но, по сути, его план не был основан на историческом прецеденте. Предпочтительнее исходить из того, что современные средства связи и транспортные средства могли сыграть важную роль в отношении фактора пространства, в том смысле, что дали ему возможность производить развертывание на огромных площадях, атакуя врага с фланга и с тыла. Он понимал, что в эпоху массовых войн фронтальное наступление становится невозможным.

При всем том Шлифен считал необходимым изучать опыт прошлых сражений. Он не разделял мнения Шлихтинга, что современные армии стали слишком большими, чтобы подчиняться воле одного человека. Кроме того, Шлифен слишком глубоко проникся традициями прусского офицерского корпуса в отношении повиновения. Однако его не оставляли мучительные сомнения в совершенстве своего плана. Он перерыл всю военную историю в поисках обнадеживающих примеров, не находя ничего, что бы смогло успокоить его мятущуюся душу.

Как он считал, классическим примером боя на окружение являлась битва при Ульме. Все глубже зарываясь в историю в поисках примеров, подтверждавших его точку зрения, он наконец пришел к выводу, что победа Ганнибала при Каннах, в которой ему удалось окружить превосходящего по силе врага, является совершенной моделью сражения.

Шлифен опубликовал исследование по Каннам в военном журнале. Судя по всему, он не понимал, что этот успех является наглядным доказательством необходимости использования такого рода победы соответствующим политическим руководством. Неизвестно, что было делать с триумфом Ганнибала. Война тянулась четырнадцать лет и закончилась поражением Ганнибала при Заме.

VII

В августе 1905 года во время утренней прогулки верхом Шлифена лягнула лошадь спутника. Он получил серьезную травму ноги и не мог приступить к своим обязанностям, когда мир затаил дыхание в связи с марокканским кризисом. Шлифен старел, и на повестку дня встал вопрос о преемнике ведущего стратега. Вне всяких сомнений, фон дер Гольц больше всех в армии подходил на эту роль, даже несмотря на то, что его голова была полна утопическими идеями. К сожалению, фон дер Гольц относился к тому типу непреклонных и решительных людей, которых император находил невыносимыми. Вторым возможным кандидатом был фон Бюлов, генерал-квартирмейстер, но осенью 1903 года этот офицер был снят с должности. В 1904 году генерал-квартирмейстером и заместителем Шлифена был назначен любимец императора, Гельмут Мольтке-младший, племянник создателя Генерального штаба. В добавление к фамилии, которая производила на императора гипнотическое воздействие, Мольтке-младший обладал впечатляющей внешностью. Он был высокий, широкоплечий, с фигурой кирасира, и император по простоте душевной верил, что, встав во главе Генерального штаба, этот человек вселит ужас в сердца других народов.

Во время одной из утренних прогулок верхом Бюлов, канцлер (не путать с его тезкой-военным), поинтересовался, уверен ли Мольтке-младший, что займет место Шлифена. Мольтке-младший был абсолютно уверен в себе, но, хорошо зная императора, пребывал в сомнениях. Когда император послал за ним, он сделал все возможное, чтобы обеспечить себе свободу действий. Он откровенно сказал императору, что не видит никакого смысла в больших маневрах, руководство которыми взял на себя император, если рассматривать их в качестве подготовки к настоящей войне. Император задумался, и тут Мольтке-младший добавил, что не слишком высокого мнения о его способностях. Многое из того, что было сказано, перекликается с разговором, состоявшимся между Бенедеком и Францем-Иосифом. Мольтке-младший предупреждал, что грядущая война, которая станет войной народов, не закончится одним сражением. А ведь стратегические военные игры императора, при содействии Шлифена, всегда заканчивались взятием в плен вражеской армии.

В конце октября Шлифен вернулся к исполнению обязанностей. Во время его отсутствия, без его ведома, Мольтке-младший выпустил распоряжение, в котором генералам рекомендовалось упражняться во фронтальных атаках. Недвусмысленная реакция на несколько одностороннюю концепцию Шлифена. В записке, датированной 20 декабря, Шлифен вновь подчеркнул, что в случае войны Франция может быть разбита с помощью фланговой атаки через Бельгию. Соотношение сил между правым и левым флангами должно быть приблизительно семь к одному. В конце года Шлифен ушел в отставку.

После его ухода Генеральный штаб состоял из одного генерал-квартирмейстера, четырех обер-квартирмейстеров, один из которых был прикомандирован к императору, и ста двух офицеров. Сорок четыре офицера были выходцами из буржуазии, и среди них были те, кто получил известность в период Первой мировой войны. Ими были майор Людендорф и капитан Гронер. Примечательно, что более половины офицеров Генерального штаба закончили гимназии, и только тридцать процентов личного состава прошли курс обучения в кадетских школах. Сто восемнадцать офицеров были откомандированы в Генеральный штаб своими полками. Среди них был капитан Дастерберг, позже возглавивший формирование «Стальной шлем» (Stahlhelm). Кроме того, к штабу были прикомандированы члены королевской фамилии, и среди прочих брат императрицы принц Эрнст-Гюнтер Шлезвиг-Гольштинский и принц Фридрих-Вильгельм Прусский. Многие члены Генерального штаба, придерживавшиеся традиционных взглядов, с неодобрением относились к подобной практике.

VIII

Перед отставкой Шлифен уже говорил о себе как о ненужном слуге, с чьих плеч следовало снять непосильный для него груз обязанностей. Отставка в значительной степени была связана с его отношением к проблеме ведения войны на нескольких фронтах. Будучи военным специалистом, он подходил к задаче, не задаваясь вопросом о необходимости или уместности, при этом не считая нужным обращать внимание гражданских властей на опасности, сопряженные с подобной борьбой. Как солдат он придерживался принципа, что политические проблемы лежат вне сферы его компетенции. В этом он сильно отличался от Шлихтинга. Шлифен относился к окружению Германии как к свершившемуся факту, в то время как Шлихтинг предлагал, чтобы вместо разговоров об окружении Германии был создан дипломатический корпус для работы в нужном направлении. Теперь что касается географического положения Германии. Навязчивая идея о грозящем ущемлении Германии являлась, фактически, источником силы; все, что было необходимо, так это разумная политика в Центральной Европе. Шлифен считал, что Англия может стать самым могущественным врагом Германии, и не понимал, зачем беспричинно провоцировать ее. Но если такие мысли и посещали Шлифена, он не считал себя вправе произносить их вслух. Они лежали вне сферы его компетенции.

Это была позиция человека, посвятившего себя исключительно сфере военного искусства. Шлифен был первым и, возможно, самым серьезным военным специалистом угасающей Пруссии. В любой час, будь то раннее утро или поздний вечер, его можно было застать за работой. Позже, когда никто уже не слушал его, эту стареющую фигуру окутала трагическая атмосфера. Мы помним, как он перелистывал страницы истории в отчаянной надежде убедить себя и мир, что сможет найти спасительную формулу, формулу, которая будет гарантировать победу над всеми противниками. Он с ужасом в сердце наблюдал за тем, что происходит с его страной и с династией, которой честно служили он и его предки.

В 1909 году (когда умер Шлихтинг, забытый всеми и в разладе с миром, который он больше не понимал) Шлифен сделал попытку в «Deutsche Revue», имевшем широкий круг читателей, нарисовать картину современной войны. Он написал о Германии, окруженной китайской стеной. Французские крепости загородили пространство от Арденн до острова Джура (в Шотландии). Бельгийские крепости закрыли проход через реки Самбра и Мез. На востоке исходила угроза от русской системы крепостей, окруженных реками и болотами. Дания превратила Копенгаген в огромный армейский плащ. Италия построила укрепления на границе с Южным Тиролем. Если когда-нибудь опустятся разводные мосты этих крепостей, то миллионная армия хлынет в Центральную Европу. Кошмар! Единственная надежда на мир заключена в экономической интеграции держав и в том, что все династии боятся революции. Основная мысль заключалась в том, что вражеская коалиция готова.

Единственное, что, по мнению автора, могло спасти Германию, так это правильное развертывание сил. Он нарисовал образ будущего командующего, находящегося вдали от линии фронта в окружении карт, телефона и телеграфа. Картину дополняли штабные офицеры в автомобилях и на мотоциклах, которые поддерживали связь командующего с армиями. Он предвидел потенциальные возможности аэросъемки с самолета и аэростата. Он показал себя истинным пророком. Единственное, в чем он ошибался, это в том, что война будет недолгой и что одно гигантское сражение решит исход дела.

В 1912 году он по-прежнему занимался теоретическим планированием, и, придя к осознанию крепнущего наступательного духа во Франции, начал развивать идею о наступлении по всей линии фронта от Бельгии до Швейцарии. Даже в смертный час «великий план» занимал все его мысли. «Позаботьтесь об укреплении правого фланга» – были его последние слова.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.