Конец префекта иезуитов

Конец префекта иезуитов

В средней Англии, на высоком холме, с которого просматривались на много миль окрестные места, стоял замок, немного напоминавший приземистый, наполовину деревянный Уайт-Уэбс. Построенный в характерном «тюдоровском стиле», дом отличался от многочисленных рыцарских замков. Это не была крепость, способная долго выдерживать осаду вражеской армии. Его стены не были приспособлены для того, чтобы с них поражать ядрами и пулями неприятелей. Но хотя Хиндлип-хауз был выстроен совсем недавно богатым католическим землевладельцем Томасом Эбингтоном, он только внешне походил на дворцы вельмож и богатые усадьбы елизаветинского времени. Хиндлип-хауз был создан со специальной целью – служить убежищем для отца Гарнета и его христова воинства.

Весь замок представлял собой сплошную загадку. Каждая комната имела скрытые ниши, стены были полны тайников, потолки маскировали невидимые чердачные помещения. Даже печи были если не с двойным дном, то с двойным выходом – один для дыма, другой для иезуитов, когда им почему-либо требовалось исчезнуть, не оставляя следов. Камин в спальне хозяйки был соединен узкой трубой с одной из ниш, куда, таким образом, можно было, не вызывая подозрений, доставлять пищу и вино, которое обитатели тайников явно предпочитали воде. Иезуитский архитектор работал не по шаблону, каждый тайник имел свой «секрет», и раскрытие одного из них мало облегчало поиски других.

Когда из Лондона сэр Генри Бромли получил приказ произвести обыск в Хиндлип-хаузе, ему специально предписывались чрезвычайные меры бдительности: поставить караулы у всех дверей, вести наблюдение за слугами и тем, куда доставляется пища, содрать обои и обшивку стен, промерить длину каждой из комнат, чтобы определить, сравнивая площадь на верхних и нижних этажах, где могли располагаться тайные ниши. Было приказано особо проверить все дымоходы.

Задача оказалась бы сэру Генри и его команде не по силам, если бы не неожиданность, с которой они нагрянули на замок. Находившиеся там Гарнет и трое его подчиненных едва успели скрыться в двух тайниках. Однако тайники не были подготовлены к длительной осаде замка. Бромли и его команда убедились, что число постелей явно превышало число лиц, формально проживавших в доме. Полученное известие о показаниях Литлтона (ранее правительство действовало, очевидно, лишь по подозрению) побудило приняться за обыск с удвоенной силой. В конце концов бульдожья хватка сэра Генри, не спускавшего глаз с обитателей дома, дала свои результаты. Изголодавшиеся подчиненные Гарнета, а потом и сам провинциал вышли из тайников и сдались на милость победителя.

Их доставили в Лондон, но не могли добиться показаний об участии в «Пороховом заговоре», а в случае в Гарнетом Сесиль не решился прибегнуть к пытке. Чтобы обойти иезуита, к нему подослали тюремщика, прикинувшегося отцом Олдкорном, сочувствующим католикам. Стена, разделявшая их камеры, как нарочно, оказалась с проломом, который можно было обнаружить, слегка отогнув доску. Беседу Гарнета с Олдкорном, разумеется, слово в слово записали агенты Сесиля, сидевшие рядом в тайнике. Две беседы иезуитов потом составили одно из доказательств, которые требовались суду для осуждения Гарнета и его коллег.

Другим, крайне невыгодным для иезуита, обстоятельством было обнаружение трактата о двусмысленном способе выражения или о пределах дозволенной лжи, который, как мы помним, нашли у Трешама. Заверения Гарнета, что он ничего не знал о «пороховом заговоре», кроме того, что ему было сообщено на исповеди, ничего не стоили, поскольку сам иезуитский провинциал в трактате «теоретически» обосновывал необходимость лжи в ситуации, в которую он попал. Гарнет и его подчиненные, кроме бежавших за границу, кончили свои дни на виселице.

Новое английское обуржуазившееся дворянство и буржуазия выиграли еще один раунд в длительной борьбе против католической реакции и ее верного орудия – иезуитского ордена. Однако уже в первые годы правления Якова I выяснилось, что английский абсолютизм перестал играть прогрессивную роль; он вступал во все большее противоречие с интересами буржуазии и «нового» дворянства. Абсолютизм начинает искать поддержки у своих недавних врагов – тех слоев дворянства, которые не были затронуты новым капиталистическим развитием страны и тяготели к старым феодальным порядкам, делает шаги к примирению с католической церковью.

Меняется и внешняя политика Англии – заключается мир с Испанией. Опытный и умелый дипломат испанский посол Диего Гондомар быстро приобрел большой вес при дворе Якова I. Гондомар создал в Англии шпионскую сеть, состоявшую из профессиональных разведчиков. Он вкрался в доверие к Якову и под видом дружеских расспросов выведал у короля его планы. Однако собеседник испанского посла оказался натурой на редкость капризной и склонной к надувательству, причем не ради каких-либо определенных целей, а просто по прихоти. После встречи с Яковом испанцу всякий раз приходилось ломать голову над тем, что из выуженных им у его коронованного приятеля сведений соответствовало действительности, а что было только порождением причудливой королевской фантазии.

До последнего времени историки не знали, что приключилось с Томасом Фелиппесом после событий, связанных с «Пороховым заговором». След отыскался в переписке Гондомара. В 1621 г. испанец сообщал о намерении подкупить и отправить во Фландрию этого «бесстыдного старика, которому перевалило за семьдесят».

Напротив, английская разведка приходила в упадок уже при Роберте Сесиле, который, как мы знаем, сам получал крупную пенсию от испанского двора и не был намерен особенно усердно разыскивать своих сообщников. Сменившие Сесиля руководители секретной службы больше использовали ее не для борьбы против враждебных держав, а для наблюдения за своими соперниками при дворе. Они не могли соперничать с Гондомаром, приобретшим к тому же влияние на самого Якова I.

Тем не менее, случались неудачи и у ловкого испанского посла. Особенно странным было то, что происходило с депешами Гондомара, которые он направлял в Мадрид. Там копии с них каким-то неведомым путем добывал английский посол сэр Джон Дигби, расшифровывал места, написанные кодом, и пересылал свою добычу Якову I. Это происходило в течение многих лет вопреки бессильному гневу Гондомара и циничному удовольствию немногих посвященных в секрет. Тщетно посол менял шифры и курьеров, засылал все новых лазутчиков в английское посольство, напрасно испанский министр расставлял ловушки членам Государственного совета и их клеркам, пытаясь обнаружить предателя.

Источник информации так и не был обнаружен. Через много лет, уже вернувшись из Испании, Дигби раскрыл секрет. Депеши перехватывались и копировались, пока курьер отдыхал на последней почтовой станции неподалеку от испанской столицы.

Между прочим, Дигби имел возможность на основе донесений Гондомара составить полный список лиц, которым выплачивалась пенсия из Мадрида. Среди них было много приближенных Якова. Однако сэр Джон Дигби имел достаточно такта, чтобы не включить в этот список самого короля, также получившего немалую испанскую субсидию.