1939–1940 годы «Нужно очистить ОУН от предателей, чтобы она могла работать на революцию». Раскол и борьба несмотря ни на что
1939–1940 годы
«Нужно очистить ОУН от предателей, чтобы она могла работать на революцию». Раскол и борьба несмотря ни на что
В 1939 году в ОУН стали активно обсуждать проблемы освобождения Украины с помощью национализма.
– Что мы за народ, если терпим польскую оккупацию! Ладно, сталинский каток, сила силенная, просто давит все сопротивляющееся на своем пути. Нам под пилсудчиками быть просто стыдно!
– После Первой мировой войны Версальский мирный договор 1919 года по отношению к некоторым национальным образованиям соблюден не был, хотя и утверждал очевидное:
«Положить в основу урегулирования европейских отношений принципы освобождения угнетенных народов, установления, по возможности, национальных границ, и создания условий, дающих для каждой нации возможность самостоятельной и хозяйственной жизни».
Из-за несоблюдения Версальского мирного договора созданную в начале немецкой революции Национал-социалистическую рабочую партию Германии уже в 1919 году возглавил Адольф Гитлер и противопоставил НСДАП интересам всего человечества.
В Польше собственный активный государственно-брутальный национализм сразу же стал использоваться в различных формах угнетения украинцев, белорусов, немцев, чехов, в виде запрета на собственный язык, образование, работу, других административных издевательствах. Именно эта наглая презрительная брутальность вызвала национально-освободительную борьбу угнетенных народов против оккупантов.
Евгений Коновалец говорил, что украинский национализм вызван к жизни во время отчаянной борьбы оккупированной и убиваемой нации за свое человеческое существование, но национально-освободительная борьба украинцев началась совсем не в 1918 году.
Идеологи национализма называли его идеей единства народа в ее прошлом, настоящем и будущем. Идеи национализма для объединения всего народа в единое целое использовали Наполеон III во Франции, Отто Бисмарк в Германии, ими не гнушались многие политические деятели. В царской России фракция националистов более, чем в сто депутатов пыталась занять положение правительственной партии в Третьей Государственной Думе. Националистов, черносотенцев, с их программой «защиты исконных начал русской жизни», самодержавие без ума противопоставляло «инородцам, носителям революционной заразы». Национализм, которому поддаются все слои населения, обычно противопоставляется интернационализму, то есть «коммунистической опасности».
Национализм в свободной стране – это противопоставление интересов одной национальности интересам других национальностей, даже интересам всего человечества. Национализм в оккупированной стране – совершенно другое явление.
Нация, национальность, народность – это исторически сложившийся народ на основе общих языка, территории, экономики, психологического склада характера и культуры.
Идея нации возникла во Франции в конце XVIII века, когда почти весь французский народ своей Великой революцией восстал против устаревшей феодально-королевской власти.
Термин «национализм» возник в Ирландии, где крестьяне боролись против английских лендлордов. Он использовался в оккупированных Италии, Болгарии, Сербии, Греции, Польши, в Индии, Персии, Китае. Уже тогда теоретики называли национализм против оккупантов освободительным и революционным.
Тогда же появился термин «национальные меньшинства» – национальности, составляющие меньшинство в государстве по сравнению с титульной национальностью.
В России национальные меньшинства составляли более половины населения и их оскорбительно называли «инородцами». В разгар Первой мировой войны национальные меньшинства России, Германии, Австро-Венгрии потребовали права и возможности национально самоопределения, в виде культурной, политической автономии, а затем в виде отделения от угнетающей митрополии и создания самостоятельно государства.
Лозунг о праве наций на самоопределение стал движущей силой европейской революции 1918 года, уничтожившей четыре империи, в которых слова о равенстве всех народов были пустым звуком.
Попытки Лиги Наций охранять права национальных меньшинств государственными договорами блокировались властями всех государств, а в новосозданных странах, как, например, в Польше, в которой украинцы, белорусы, евреи, немцы, чехи, литовцы составляли более трети населения, были гласом вопиющего в пустыне. В результате национализм породил «национальный вопрос» о взаимоотношениях между угнетаемыми и угнетающими национальностями, часто в форме шовинизма или расизма, проблеме захвата чужих земель и рынков, дешевого сырья и рабочей силы.
Перед Второй мировой войной в Организации Украинских Националистов шли и другие разговоры, плавно перетекавшие из прошлого в будущее и настоящее:
– А это ты писал, Степан? Не очень похоже, очень резко и грубо.
– Я. В 1962 году. За три года перед этим меня убили, а потом за меня пересказали текст в известную газету.
– Но ты же в 1962 году давно погиб?
– Для верных сталинцев я как Ленин – «живее всех живых». Читай.
– Нам нужно высекать из камня прекрасную фигуру нации. Это может сделать сильная личность, вождь, который родился и закален в горниле борьбы и не знает сомнений. Мы не перед чем не остановимся (чтобы освободить родину!). Наша власть будет страшной (для оккупантов, врагов Украины и их холуев!)
Горе те, кто дал одурманить себя большевистской пропагандой, кто утратил национальное чувство, и верит в большевистскую дружбу народов. Мы не будем щадить никого. По колено в крови, по трупах своих неразумных братьев мы пойдем к цели. Нация родится в стоне, крови и огне. Но какая это будет нация!
Если будет нужно, мы не остановимся ни перед чем. Словом, ножом, пулей мы будем будить в душах ленивых и покорных наших земляков национальную сознательность. Мы не будем считаться с жертвами. Пусть упадут тысячи, сто тысяч, миллион. Тем лучше. Нация, крепкая и монолитная, закаленная, как сталь, поднимется из крови и очистится кровью!
– Нация превыше всего!
Избиваемая и уничтожаемая нация в собственной незаконно оккупированной стране превыше всего! Это просто активная защита от геноцида.
Главная цель национализма – выдворение всех оккупантов с родной земли. На этом его деятельность заканчивается.
Во время оккупации – националисты, после освобождения – национальные державники!
У одержимых национальным фанатизмом людей нет ни бога в душе, ни сердца в груди. Нельзя, чтобы они решали судьбу и жизнь освобожденного народа. Давно известно – когда народ выбирает на свою голову нелюдя – он платит за это своей шеей. Общение с нелюдями и фанатиками разъедает людскую душу, как ржавчина железо. Мы должны показать народу всю мерзость лицемерного холуйства, работающего только на свой карман и никогда на благо.
– Нельзя сотрудничать с Гитлером даже против Сталина.
– Никто не знал, что Гитлер образца 1933 года станет Гитлером образца 1941 года. Тогда мы тут же повернули оружие против фашистов.
– Ты хочешь создать украинский рейх с фюрером во главе?
– А что, лучше союз нерушимых республик свободных во главе с вождем всех народов? Ты думаешь, у меня большой выбор? Есть высшие цели в политике. История простит нам все, если мы победим.
– Гей, хлопец, не шибко суйся в драку. Не всякому рылу на ярмарку спешить, и без него сторгуются. Не выбирай плохое из худшего.
– Это значит, вообще ничего не делать. Цель оправдывает средства, но только тогда, когда она за народ, и когда средства не заменяют цель надолго.
Будь прокляты на все века фашисты любой нации.
– Может, не надо дразнить медведя?
– Конечно, не надо. Его вообще нельзя дразнить. Его надо сразу отстреливать, иначе он сожрет тебя.
– Ты посмотри, какие мутные у тюремщиков глаза!
– Как у всех продажных и безнаказанных чиновников. У них других не бывает. Чему ты удивляешься? Дело житейское. К тому же вот-вот война начнется и они не знают, что делать.
Камера была заперта насмерть, и в ней не было ни воды, ни еды. Ни кто больше ночами не свистел и не глядел в дверной глазок. Степан Бандера догадался, что польские тюремщики ушли из Бреста, оставив украинских политических заключенных умирать в закрытых гробах-камерах.
Дверь заскрежетала и отворилась, в камеру вошли товарищи:
– Поляков в Бресте нет, но вот-вот в крепость войдут Советы. Времени нет совсем, уходим….
Днем 13 сентября 1939 года одиннадцать бывших заключенных оуновцев во главе со Степаном Бандерой проселочными дорогами и лесами пошли из Бреста во Львов. 17 сентября в Брестскую крепость вошла Красная Армия, и особая группа НКВД сразу же ринулась в тюрьму. Начинался второй этап деятельности Организации Украинских Националистов в условиях Второй мировой войны, в которой участвовали шестьдесят стран и один миллиард человек.
По заключенному 23 августа 1939 года советско-немецкому пакту Молотова – Риббентроппа на целых десять лет все украинские этнические земли – Восточная и Западная Украина, Буковина и Закарпатье должны были быть объединены в единое целое в составе сталинского Советского Союза. Польша, разделенная нацистско-сталинскими союзниками по рекам Нарев – Висла – Сан должна была перестать существовать совсем. На человечество неотвратимо накатывалась Вторая мировая война.
28 апреля 1939 года Германия сообщила Польше, что в связи с начавшимися польско-английскими переговорами о военном союзе, Рейх считает потерявшей силу польско-немецкую декларацию о ненападении 1934 года. До войны было рукой подать, но польские власти традиционно даже не ударили палец о палец.
В самом конце августа 1939 года по приказу Гитлера и Гиммлера сотрудники СД непринужденно напали на немецкую радиостанцию на немецко-польской границе в Гляйвице, оставив на месте погрома несколько трупов узников концлагерей, переодетых в польскую военную форму и повод к войне.
В пятницу 1 сентября вермахт атаковал Польшу всеми родами войск. Три тысячи танков
и бронетранспортеров, две тысячи самолетов, гора орудий прикрывали два миллиона солдат вермахта, которым противостояли один миллион двести тысяч польских солдат с восьмистами легкими танками, четырехстами устаревшими самолетами.
Уже 1 сентября два полка Волынской кавалерийской бригады атаковали 4-ю немецкую танковую дивизию. Из леса выскочили польские уланы, прямо в середине длинной танковой колонны, бросили дымовые шашки и открыли частую стрельбу. У немцев не было сектора обстрела, а головные танки колонны решили, что это атакуют польские танки и открыли огонь по своим. Обе части немецких танков позорно отступили перед польскими кавалеристами, оставив на дороге факелы горящего железа.
Героизм рядовых польских солдат в борьбе с махиной вермахта ничего не решал. Управление польскими войсками было ужасным. Штабы соединений даже не охранялись часовыми. Генерал Владислав Андерс, впоследствии командующий польскими частями в СССР, имел возможность зайти кавалерией в тыл немецкой пехоте и разбить ее, не сделал ничего, а просто отступил к Люблину, где бригады развалились.
Появилась позорная «Ченстоховская брешь», когда отходившие группы армий «Лодзь» и «Краков» соревновались с вермахтом – кто скорей добежит до Варшавы.
2 сентября главнокомандующий польскими вооруженными силами пилсудчик Э. Рыдз-Смиглы решил, что война проиграна и приказал войскам отступать за Вислу. За день до этого, через час после начала войны, двойной гражданин Польши и Швейцарии Игнатий Мостицкий, он же по совместительству пилсудчиковый президент Польши, бежал из Варшавы за границу.
5 сентября Варшаву бросило правительство. Столицу Польши вермахт атаковал 8,9,10,11 сентября. 12 сентября на фронт приехал Адольф Гитлер. Начались массированные бомбежки Варшавы. Уже 10 сентября маршал Рыдз-Смиглы и его штаб бросил войска и перешел румынскую границу, где был интернирован.
17 сентября один миллион солдат Рабоче-Крестьянской Красной Армии, поддержанный четырьмя тысячью танков и тысячью самолетов, вошел в Западную Украину и Западную Беларусь и уже 20 сентября дружески встретился с немецкими войсками.
23 сентября разрушенная на одну пятую Варшава капитулировала, 5 октября Гитлер принял там парад своих победивших войск. Польская компания вермахта закончилась.
В трехнедельной войне польская армия потеряла убитыми 70 000 солдат и 2 000 офицеров, немецкие войска – 20 000 солдат и офицеров, РККА – 8 000 солдат и офицеров. В немецкую зону оккупации попали 22 миллиона поляков, СССР отошли 13 миллионов украинцев, белорусов, евреев, поляков. Все 35 миллионов поляков не могли, как их двойной президент и правительство выехать в Женеву и Лондон. Только поляков во Второй мировой войне погибло 6 миллионов, и это жертвы не только на несуществующей совести фашистов. Потери Украины составили 8 миллионов человек, почти каждый четвертый, потери Беларуси – каждый третий человек.
Фашисты включили север Польши в состав III Рейха, из всех других земель образовали Краковское «Генерал-губернаторство для оккупированных польских областей». Гитлер меланхолически заявил: «Для поляков должен существовать только один господин – немец. Должны быть уничтожены все представители польской интеллигенции».
К концу осени 1939 года юридическое оформление по-сталински всех украинских земель в единую УССР в составе СССР, за исключением присоединенного в 1945 году Закарпатья, было закончено – на объединенной Советской Украине площадью более полумиллиона квадратных километров проживало более сорока миллионов человек.
17 сентября 1939 года министр иностранных дел Советского Союза В. Молотов заявил, что освободительный поход Красной Армии в польские западные Украину и Беларусь начался для того, чтобы «подать руку помощи своим братьям украинцам и белорусам», оккупированных Польшей, взять под защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Беларуси.
Рука помощи по-сталински была подана незамедлительно. Миллионы людей ожидала принудительная советизация с неизбежной коллективизацией в форме казарменного социализма, традиционно сопровождавшаяся внеправовыми репрессиями НКВД. Только с осени 1939 года по осень 1940 года без суда и следствия были репрессированы и депортированы «в отдаленные регионы СССР» каждый десятый житель из «добровольно присоединившихся к Советскому Союзу областей», что составило более одного миллиона человек, и это было только добродушное сталинское начало.
В Европе, где Англия и США вступили в войну с Германией, разгорался пожар Второй мировой войны, не за горами была Великая Отечественная война с десятками миллионов ни в чем не повинных трупов, а над сталинским Кремлем радостно витало:
«Втянуть Европу в войну, оставаясь самому нейтральным, а затем, когда противники истощат друг друга, бросить на чашу весов всю мощь Красной Армии. Диктатура большевистской партии становится возможной только в результате большой войны».
Сталин, как всегда, все угадал, однако традиционно наоборот. Тем не менее, до бросания гирь на трагические весы истории, надо было перестроить присоединенные к Советскому Союзу земли по своему образу и подобию.
8 сентября 1939 года в Киеве по приказу народного комиссара внутренних дел Л. Берии были сформированы пять больших оперативных групп с задачей «создания на Западной Украине агентурно-осведомительной сети с расчетом охватить в первую очередь государственный аппарат, контрреволюционные буржуазные, помещичьи круги и политические партии».
15 сентября в войсковые органы НКВД в РККА, за два дня до ее входа в «восточные крессы Польши», пришла подробная директива Л. Берии:
«Занять все учреждения связи: телеграф, телефон, радиостанции, радиоузлы, почты, государственные и частные банки, казначейства, хранилища ценностей, все государственные архивы, в первую очередь архив жандармерии и второго отдела Генерального штаба (экспозитуры, разведки).
В целях предотвращения заговорщической предательской деятельности арестовать и объявить заложниками крупнейших представителей помещиков, князей, дворян и капиталистов.
Арестовать реакционных руководителей администраций, местных полиций, жандармерии, пограничной охраны, филиалов второго отдела Генштаба, воевод и их ближайших помощников, руководителей контрреволюционных партий.
Занять тюрьмы, проверить всех заключенных. Всех арестованных за революционную и антиправительственную деятельность освободить, при этом используя мероприятия для вербовки агентуры.
Создать агентурно-осведомительскую сеть, охватив все области. Быстро организовать осведомительную сеть в редакциях газет, в культурно-просветительных учреждениях, продовольственных складах, штабах, рабочих гвардиях и крестьянских комитетах.
Выявить и арестовать агентов и провокаторов жандармерии, политической полиции, разведки Генштаба, использовав для этого изъятые архивы.
Изъять у всего гражданского населения нарезное огнестрельное оружие, взрывчатые вещества и радиопередатчики.
Работникам НКВД принять активное участие в подготовке и проведении временных народных собраний – украинского, белорусского и польского. Для этого наладить необходимую агентурно-оперативную работу по выявлению и репрессированию контрреволюционных организаций, групп и лиц, противодействующих и срывающих организацию новой власти».
3 октября специальный представитель НКВД СССР на Западной Украине докладывал в Москву:
«Общее число арестованных по областям Западной Украины на 1 октября составляет 3914 человек, в том числе бывших жандармов, полицейских, агентов полиции и разведки 2539, помещиков и крупной буржуазии 293, офицеров польской армии 381, руководителей контрреволюционных партий, УНДО, ОУН и других 144, петлюровцев и бандитов 74».
ОУН в донесениях НКВД упоминалось все чаще «как организатор подпольной антисоветской борьбы», и арестовано оуновцев было уже 280 человек.
Как не пыталась ОУН провести украинских националистических депутатов в Народное Собрание Западной Украины, на выборах 22 октября 1939 года победила совсем не она. 27 октября Народное Собрание единогласно утвердило декларацию о вхождении Западной Украины в состав Украинской ССР и всего Советского Союза, «чтобы воссоединить украинский народ в едином государстве, положить конец его вековому разобщению».
1 ноября 1939 года Верховный Совет СССР принял закон о включении Западной Украины в УССР и СССР. 6 ноября на Галичине и Волыни были официально созданы территориальные органы сталинского НКВД. Националистическим подпольем стали заниматься секретно-политическое и контрреволюционное отделения Управления государственной безопасности, в составе областных НКВД УССР.
Объем работы был колоссальный, и в феврале 1941 года НКВД СССР было разделено на Народный комиссариат внутренних дел СССР во главе с Л. Берией, и на Народный комиссариат государственной безопасности СССР во главе с В. Меркуловым. Еще через два месяца в составе Главного управления милиции НКВД СССР был создан Отдел борьбы с бандитизмом, также Украиной занималось Третье отделение НКГБ СССР. Политическим бандитизмом, к которому приписали всех националистов, занималось секретно-политическое и контрразведывательное управление. Сталин всегда любил дублировать карательные службы, чтобы лучше держать их под контролем. К этому времени советизация Западной Украины уже перешла в фазу коллективизации, вызвавшей активное возмущение населения, и работы у сталинских карателей становилось все больше и больше.
Уже к концу 1939 года на Западной Украине были национализированы все финансы, торговля и промышленность. Вовсю шла зачистка протестных групп населения НКВД, готовилась весенняя коллективизация, отмена частной собственности.
Верные сталинцы заявили, что, наконец «украинцев освободили от польского господства» и в подтверждение своих слов тут же запретили все политические партии, профсоюзы, общественные организации на Западной Украине, кроме себя. Были закрыты более ста партий, гражданских, общественных организаций, объединений, культурных центров, включая знаменитую «Просвіту», кооперативных и спортивных обществ. Единственной мощной антисоветской силой на Западной Украине оставалось только действовавшая в подполье ОУН.
Секретные директивы верных сталинцев, например № 34 от 6 января 1941 года, предусматривали принудительное переселение на Север и восток СССР всех недовольных с семьями и репрессии НКВД удушающим туманом опустились на Галичину и Волынь. Только по подсчетам митрополита Андрея Шептицкого их население очень быстро сократилось на полмиллиона человек.
Только по фальсифицированным делам о принадлежности к ОУН было репрессировано около 150000 человек, хотя количество ее членов было на порядок меньше, и это ни для кого не было секретом. Каждый десятый из арестованных получил «высшую меру социальной защиты», расстрел, а депортированные, перевозимые в ужасающих условиях, гибли в дороге целыми семьями. Территориальные органы НКВД УССР в Волынской, Дрогобычской, Ровенской, Львовской, Станиславской, Тернопольской и Черновицкой областей все сильнее «душили контрреволюцию, как можно скорее очищая запад Украины от вражеских элементов».
На запад, в Краков, в немецкую зону оккупации Галичины, успели уйти 20000 украинцев, но новая советско-немецкая демаркационная линия была быстро взята под жесткую охрану советскими пограничниками. В боестолкновениях НКВД и боевых групп ОУН было много убитых и раненых с обеих сторон, и «органы» докладывали из Львова в Киев и Москву, что отбили у националистов 20 000 винтовок, 7 000 гранат, 200 пулеметов и 7 пушек.
Несмотря на активные репрессии, благодаря деятельности НКВД и советской коллективизации 1940 года революционное подполье к началу 1941 года насчитывало 5 000 активных членов и 15 000 сочувствующих.
С воплями, что «мы пришли к братьям украинцам и белорусам, как знаменосцы высоких гуманистических принципов», на Западную Украину по приказу понесся поток партийных чиновников, по-сталински относившихся к чувству собственного достоинства человека никак. Из Галичины и Волыни слоями депортировали политических, общественных деятелей, промышленников, землевладельцев, юристов, священников, отставных офицеров, частных торговцев, тех, кто имел родственников за границей, тех, кто случайно зашел к арестованным во время их задержания, тех, на кого по личным, амбициозным, карьерным или имущественным причинам доносили соседи и сослуживцы.
Кроме полумиллиона украинцев было репрессировано и депортировано более полумиллиона поляков, попавших под сталинский каток. На западе Украины пошли разговоры, что от верных сталинцев с их лозунгами и методами работы надо избавляться любой ценой.
13 сентября 1939 года польская администрация сбежала из белорусского Бреста и Степана Бандеру из его запертой камеры освободили товарищи по оружию. Есть свидетельства, что польские тюремщики пытались расстреливать осужденных, и Бандера, которого 12 сентября вывели на расстрел, спасся и ушел из-под залпа палачей только благодаря неожиданному налету и бомбежке немецкой авиации. Кроме него из польских тюрем в сентябре 1939 года сумели освободиться около 15000 украинских заключенных.
За две недели Степан Бандера с товарищами через всю Волынь проселочными дорогами прошел более тысячи километров, сумев не нарваться на разбегавшихся от вермахта польских военных и полицейских.
В Ковеле он связался с подпольной сетью ОУН и в Сокале встретился с членами Краевой Экзекутивы, получив подробную информацию о том, что происходило на Западной Украине после 1936 года. Вместе с краевым проводником В. Тымчием, «Лопатинским», Бандера сразу же начал разрабатывать план борьбы с верными сталинцами и уже в октябре заявил, что необходимо срочно создавать подпольную армию для борьбы с Советами.
Бандера пришел во Львов 27 сентября, через три дня после занятия его РККА. Две недели он жил во Львове конспиративно, встретился с митрополитом Андреем Шептицким и многими руководителями украинского национально-освободительного движения, видел, как жены высшего командного состава Красной Армии ходили по улицам Львова и в его театры в конфискованных из магазинов женского белья ночных сорочках, полагая, что это вечерние платья, видел, как над ними смеется весь древний город, и прекрасно понимал, какая большевистская культура валит на Галичину и Волынь с Востока.
Румыния фактически отдала Буковину и Бессарабию СССР и стало реальностью объединение почти всех украинских земель, кроме Закарпатья, в одну республику в составе Советского Союза. Степан говорил соратникам, что главной задачей ОУН должна стать организация подпольных оуновских сетей на всей территории объединенной Украины.
Степан Бандера решил остаться в Галичине нелегалом, но быстро понял, что мощнейший НКВД – это совсем не никакая польская полиция. Уже к середине октября на Западной Украине начала функционировать Советская власть, и он говорил товарищам:
«Во Львове было не возможно что-то начинать. Западная Украина выглядела как человек, которому что-то падает на голову, и он не может этому помешать».
Попытаться выдвинуть своих лучших людей в депутаты созываемого по правилам НКВД Национальное Собрание означало просто отдать их в руки верных сталинских карателей, которые давно уже посчитали все голоса на грядущих выборах. Степан Бандера, у которого после ухода из Брестской тюрьмы не было никакого официального поста в ОУН, решил уйти из большевистского теперь Львова в нацистский теперь Краков и решать все накопившиеся проблемы с А. Мельником. Именно в Кракове, столице немецкого генерал-губернаторства, возглавлявшегося гауляйтером Гансом Франком, действовал в домах 22 и 26 на улице Зеленой Провод Украинских Националистов, возглавлявшийся Андреем Мельником. Из Кракова, украинского координационного политического центра, ОУН перебрасывала в Советскую Украину своих разведчиков и организаторов подполья.
Во Львове тайный центр ОУН работал на улице Бема, 20, и Краевая Экзекутива формировала все в новых и новых поветах и районах свои звенья, каждое из которых состояло из руководителя, начальника повстанческого штаба, инструктора военного обучения, референтов разведки, связи, пропаганды, работы с молодежью и женского отдела.
В середине октября 1939 года Бандера и еще пять оуновцев нелегально перешли немецко-советскую демаркационную линию и благополучно добрались до Кракова, в который собирались все вырвавшиеся из польских тюрем украинские подпольщики. Оказалось, что Мельник руководил опасным краковским ПУНом из безопасной Италии. Степан узнал, что верховный суд ОУН не нашел вины Емельяна Сеника в том, что не только не смог спрятать, но даже поленился зашифровать картотеку членов ОУН, попавшую в руки польской полиции, в результате чего цвет западно-украинских оуновцев вместо активной работы по восстановлению украинской независимости на долгие годы попал в польские тюрьмы.
Вместе с краевым проводником В.Тымчием – «Лопатинским», Степан Бандера начал собственное расследование позорного «дела Сеника», выясняя, кто из старых оуновцев сотрудничал с польской полицией.
В ноябре, после шести бесконечных лет тюрьмы Бандера лечился в словацких Пищанах, ездил в центры ОУН в Братиславе и Вене. В 1940 году тридцатилетний Степан Бандера женился на двадцатидвухлетней дочери священника Ярославе Опаровской, студентке агрономического факультета Львовской Высшей Политехнической школы и уже три года члене ОУН, отец которой, служивший, как и отец Бандеры, капелланом УГА, погиб в бою с польскими войсками. Скромная свадьба состоялась в Кракове 3 июня 1940 года, с 1941 по 1947 год в семье Бандер родились трое детей – Наташа, Андрей и Леся.
В январе 1940 года Степан Бандера и В. Тымчий, «Лопатинский», поехали на встречу с Андреем Мельником, жившим в небольшом городке на севере Италии. От имени молодых оуновцев Степан Бандера предложил безопасному итальянскому проводнику украинского ПУНа работать независимо ни от кого, опираясь только на Украину, переехать ему из фашистской Италии в нейтральную Швейцарию, как это сделал Евгений Коновалец, уехавший из нацистского Берлина, послать боевые отряды ОУН воевать в Финляндию против верных сталинцев, а спонсоров, которые примут эту программу, искать и дома и по всей Европе. Емельян Сеник и Ярослав Барановский должны предстать перед новым судом всей ОУН.
Бандера предложил Мельнику прервать контакты с нацистами Гитлера, уже начавшими геноцид евреев и славян, и начать переговоры с Англией о совместной борьбе против Третьего рейха. Мельник ответил, что от контактов с нацистами в начавшемся хаосе Второй мировой войны не откажется, программа Бандеры вызовет репрессии гитлеровцев и предложил герою ОУН никакой технический пост референта по связи ПУН с КЭ ОУН на ЗУЗ. Само собой, ни о каком суде и наказании Сеника и Барановского Мельник не хотел и слышать, и отказал Бандере во всем.
Степан Бандера вернулся в Краков и заявил товарищам по оружию, что «ПУН отсиживается за кордоном и принимает в штыки все инициативы краевиков». На его стороне, конечно, были все выдающиеся оуновские романтики-практики, и 10 февраля несколько десятков молодых руководителей ОУН на совете в Кракове объявили о создании независимого от мельниковского ПУНа Революционного провода ОУН во главе со Степаном Бандерой.
В апреле Бандера еще раз встретился с Мельником далеко в Европе. Начальник ПУН заявил, что не давал Степану полномочий на раскольническую деятельность, обвинил его в неподчинении ПУН и неисполнении его приказов, своеволии и потребовал предстать перед главным трибуналом его ОУН. Бандера громко, для всех оуновцев, ответил, что решение Мельника в своей политической деятельности ориентироваться только на нацистскую Германию, которой не выдержать войны на два фронта – стратегическая ошибка.
Впереди у расколовшейся ОУН были переговоры до августа 1940 года, смертный приговор мельниковского трибунала Степану Бандере и его двести товарищам, война двух ОУН с захватом штабов друг друга вместе с документами и гибелью четырехсот мельниковцев и двухсот бандеровцев. Одним из первых результатов внутренней войны, безусловно, сильно ослабившей ОУН, было создание на тайном заседании Революционного провода ОУН особой референтуры – Службы безопасности во главе с Николаем Лебедем, а затем Михаилом Арсеничем, «для раскрытия и ликвидации вражеских планов и агентов в ОУН». Через три года служба безпеки ОУН насмерть схлестнется со специальными группами НКВД УССР, и что и как там происходило на самом деле – мы не узнаем никогда.
В Революционный Провод ОУН во главе со Степаном Бандерой вошли Роман Шухевич, Ярослав Стецько, Владимир Тымчий, Степан Ленкавский, Николай Лебедь, Дмитрий Мирон, Александр Гасин, Дмитрий Грицай, Иван Габрусевич, Николай Климишин, Иван Равлик, Владимир Гринов, Василь Кук и Василь Турковский.
На сторону Революционного Провода встал и связник ОУН с абвером Рико Ярый, понимая, что именно там сосредоточена вся разведывательная информация, а совсем не в мельниковском итальянском ПУНе. Впереди у РП ОУН(Б) было увеличение в 1941 году до 20000 членов, в 1942 – до 40000 членов, организация и проведение во Львове Акта 30 июня о восстановлении украинской государственности, подготовка и отправка нескольких тысяч своих членов в походных группах вслед за вермахтом на Украину для установления украинской государственности, приказ разъяренного Адольфа Гитлера уничтожить ОУН без суда и следствия, создание Украинской Повстанческой Армии и война на два фронта до полного собственного уничтожения, о чем бойцам ОУН было хорошо известно. Мало просто свободы хотеть, надо ее добиваться, в тех условиях, в которых оказался. Можно ничего не делать – тогда ничего не будет.
В апреле 1940 года на Большом Сборе Революционного ОУН утвержденный проводником Степан Бандера заявил:
«После смерти славной памяти вождя Евгения Коновальца узкий провод ОУН провозгласил главой ПУН и вождем националистического движения полковника Андрея Мельника, исполняя «завещание» Коновальца. «Узкий провод» – это самозваная выдумка. «Завещания» Коновальца в письменном виде нет, его устно передал один из членов Узкого провода. Необходимо очистить ОУН от предателей и вредителей!»
Съезд РП ОУН(Б) утвердил желто-синий флаг Украины и желто-красно-черный флаг ОУН(Р). Через несколько месяцев все оуновцы читали крик души Степана Бандеры – его письмо Андрею Мельнику 10 августа 1940 года – и полностью соглашались со своим революционным проводником:
«Для меня становится очевидно: Провод не функционирует, загрязнение общеизвестное. Барановскиада.
Состояние провода такое, что нет и надежды, чтобы он хорошо руководил делом. Это ведь переломное время. Совершенно новая ситуация. А от Провода никакого плана, никакой инструкции, инициативы, хотя Барановский имел техническую возможность поруководить всем. Назначенный Вами организационный референт не только не имеет ни какого плана дальнейшей работы, но цинично предлагает краевому проводнику распустить ОУН на родной земле.
Я должен был выступить с инициативой упорядочить дела Провода. Я не думал про особый пост. Пост для меня – это, прежде всего ответственность и возможность работы.
Ваши решения как главы ПУНа говорили однозначно: Так, как есть, так должно быть, так будет! Так хочу и приказываю! А попытки обратить внимание, что такое решение неправильное и будет вредным, Вы не стали слушать. Вы не хотели даже слышать ни одного замечания, говоря отстраненно, что «Глава ПУНа уже принял решение». Рим сказал – дело закрыто.
Все должно было оставаться по-старому, то есть в руках Сенника и Барановского осталось бы фактическое руководство Организации. И дальше бы в верхних кругах Организации господствовала бы атмосфера лжи, лицемерия, наговоров, фальши и недоверия, а вместо руководства творческой инициативой – игра и поза. Революция и дальше должна была остаться без здорового, ответственного Провода. Этого мы не могли допустить. Очень тяжелое время и чересчур решающий этап, чтобы в руководстве Провода был непорядок.
10 февраля 1940 года мы оставили слова и взялись за дело. Образованный Революционный Провод ОУН на инициативном совете отвернулся от клики в ПУНе и сам начал руководить действующими членами и отделениями ОУН. Мы не имели тогда ничего, что дают возможности официального Провода, ни свободы в работе с членами Организации, ни средств, которые были не в наших руках, ни той внешней позиции, которую благодаря долголетней борьбе заработала себе ОУН, а возможность использовать это имея, прежде всего, официальный Провод. За то мы имели на своей стороне правду, чистое дело, веру и несломленное решение довести дело до успешного конца. И прежде всего между нами были только люди действия, и полное доверие членов Организации. Попытки Сеника и Барановского воспользоваться своими официальными полномочиями на нашей территории против Революционного Провода были безуспешны.
Мы осуществили только половину наших инициатив. Мы успели сосредоточить Организацию на важнейших теперь делах, вывели деятельность Организации на родных землях на новую дорогу. Начали и открыли новые, необходимые теперь, участки работы. Парализовали чужие национализму тенденции во внутренней политике и попытки навязать их Организации. Реальными достижениями закрепили теперешнюю политику Организации. Во внешней политике мы нашли новые средства реализовать главные ее направления. До конца фактически обезвредили нездоровое влияние клики на дела ОУН.
Зато ничего не вышло из намерений даже силой неопровержимых фактов присоединить Вас, пан полковник, к делу оздоровления внутренних проблем. Надежды, что Вы все-таки станете настоящим Проводником, что вместо того, чтобы прикрывать своим именем клику, станете во главе нашей борьбы – не оправдались.
Поездка к Вам Кравцова, предложения Стецько были безуспешны, а мне аж выдающийся революционер из римских кафе прочитал Ваше письмо, что «меня будет судить главный Ревтрибунал за то, что я совершил действия, нанесшие существенный вред ОУН».
Почему Вы собираетесь наш почин спасти Организацию от вредителей «с огромной решительностью ликвидировать в корне»?
Почему на сегодняшний день Барановский и Сеник диктуют Вам каждое решение? Чем они оба держат Вас в руках? Почему Вы отбрасываете ту силу, которая хочет помочь Вам в уничтожении этой мафии?
Не принуждайте нас раскрывать перед всей Организацией этой кошмарной правды, которая есть в ПУН и вокруг Вас. Хватит толерантничать, чтобы люди шли на смерть, а одновременно на самом верху господствовало предательство, позерство, фальшь и лицемерие. Чаша наполнена! Хватит!
Вы не сделали ничего, чтобы полное доверие и преданность Вам базировались на внутреннем признании Ваших руководящих способностей. Вы имели официальный пост, устав и традиции, оставшиеся после покойного светлой памяти Вождя, и этого Вам хватило.
Так не могло быть. Даже сам Христос не только говорил: «Я Божий сын и поэтому верьте и слушайте меня!», но и учил и творил дела-чуда, а потом на их основании требовал веры.
Славной памяти вождь никогда не полагался только на свою исключительную компетенцию, не заслонялся авторитетом или монократическим принципом, не оперировал формалистикой, а все-таки и в значительной мере за это все его признавали.
Вы, пан полковник, окопались за уставными нормами и формальностями, а не вышли на открытое поле добывать себе все новые и более сильные позиции своими делами Проводника.
Все это были Ваша воля, Ваш выбор. Но дело далеко не исключительно Ваше. Мы не могли допустить лавину камней на судьбу революции, это было бы преступлением с нашей стороны. Мы должны были сделать все, чтобы локализовать это лихо, чтобы за то, что дороги Ваша и революции расходятся, понесли потери Вы, а не Организация.
Мы не хотели войны с Вами, ждали четыре месяца, а Вы перехватили инициативу. Мы вели всю деятельность ОУН и держали позиции на внешних фронтах, а Вы в это время пробовали нас ликвидировать. Эти попытки мы только парализовали.
Вам не удалось нас уничтожить, и немного сил мы потеряли, чтобы этого не допустить.
Прочь вредителей, прочь измену революции, прочь всех тех, которые не дают Организации отряхнуться от всякой погани. Должен быть порядок, должна быть правда, должна быть настоящая работа и борьба!
Чувство нашей национальной чести не дает нам втягивать в наши внутренние дела чужих, даже лучших товарищей. Ваши «послы» говорят в Италии про наш конфликт ложь, чтобы нас дискредитировать, и итальянские товарищи предлагают быть посредниками в этом споре. Люди, где ваш стыд?!
Мы знаем только один реальный и действенный способ, как добиться полной победы: поступать честно и воевать только правдой.
Провод ОУН должен быть цветом Организации, ее душой, сердцем, мозгом. Внимание должно уделяться только одному: какой состав Провода принесет ОУН больше пользы.
Вы держите в ПУНе нечистоплотных людей, посвященных в самые тайные дела, в руках которых право жизни и смерти! Что это за мораль, как Вы можете это допускать? Нет! Этого не будет. Пока я жив, не допущу, чтобы Ваши люди руководили этими святыми членами ОУН, которые рискуют жизнью, а их семьи переживают страшные мучения, и они с этим знанием продолжают борьбу. Этого не будет!
Без моральных и этических оснований не может существовать движение, которое должно формировать душу народа и ковать его судьбу. Вы закрываете на все глаза, покрываете гниль. Но это уже конец. Если Вы это не ликвидируете, то ликвидируем мы. Выставим всю нечисть на позорище, а если будет нужно, разгоним Вас всех на сто ветров. Каким правом, спрашиваете? По такому праву, которое является обязанностью каждого человека уничтожить такую язву.
Пан полковник! Наша революция – это святая вещь. Провод должен быть достойным своей роли. Должно быть чисто!
Вы доверяете и теряете тайны в своем тесном круге в ПУНе. Все это делается в то время, когда борьба между нами и большевистской Москвой входит в самую горячую стадию, когда НКВД идет на уничтожение ОУН всеми способами на все территориях, потому, что мы его первый враг.
Службы безопасности ОУН имеет данные, что НКВД имеет в ПУНе или совсем рядом с ним информатора, причем НКВД больше интересуется Революционным Проводом ОУН, а не ПУНом. НКВД – этот не польская полиция. Нельзя к нему относиться легковесно.
Я в феврале просил Вас: добейтесь порядка! Голос в пустыне. Теперь еще раз прошу: пан полковник, добейтесь порядка! Теперь это очень легко. Как только Вы захотите стать во главе доброго дела и искренне ему отдаться – и мы все будем Вам снова преданы.
Вы, пан полковник, взяли на себя большую ответственность руководить Украинской Национальной Революцией. История будет читать Ваш отчет. Я взял на себя тоже большую ответственность почистить ОУН от вредителей и изменников. А далее я должен был поднять, принять ту ответственн6ость, которую на деле ни кто не нес – ответственность за формирование политических дел сегодняшнего дня, за прокладывание дальнейшего пути революции в этом историческом периоде. Вы же выдали несколько кабинетных декретов, которые не были реализованы из-за их бессмысленности.
10 февраля 1940 года общее инициативное решение нас принимало двадцать семь. Из них десять пошли сейчас на наш самый тяжелый теперешний фронт. Несколько уже попало в самые страшные тюрьмы, несколько погибло. Перед ними всеми я обязан довести дело да успешного конца. Несколько десятков самых лучших друзей я лично послал на тяжелое задание. Я сам давал им приказы, они пошли с верой в меня, с верой, что я даю им гарантию, что наше дело большое и чистое. Больше двадцати из них полегло.
Я все время на стороне идейных, чистых людей, которые сознательно идут за дело на возможность и опасность смерти и муки, и отдавание на муки своих близких. С другой стороны я вижу на самом верху тех, для которых дело – это только средство для личных целей, и даже изменников. Я не могу избавиться от мысли, что работу, делаемую с такими усилиями, борьбу, которая пожирает столько жертв, может уничтожить один предатель, забравшийся на самый верх.
Может из этого письма Вы увидите, что нет ни минуты времени, чтобы колебаться. Дело срочное. Отступать и бросать дело я не смею и не умею.
Мир формата теперь падает. Наступает время смысла. Время дела. Пойдемте вместе с ним.
Слава Украине!
Степан Бандера».
Разгром ОУН в 1934 году Емельяну Сенику, «Канцлеру», не застрелившемуся и не ушедшему в отставку после захвата у него архива, просто так не обошелся. В августе 1941 года он был застрелен на улицах Житомира, однако, возможно это сделали гестаповцы, исполнявшие приказ фюрера уничтожить ОУН. Ярослав Барановский, «Фиалка», «Президент», секретарь ПУНа, неоднократно обвиненный в предательствах, в апреле 1943 года был убит во Львове, при невыясненных обстоятельствах.
Окончательный раскол ОУН(Б) и ОУН(М) произошел в начале 1941 года. Большинство оуновцев перешли на сторону Степана Бандеры, не желая идти на смерть и муки только из-за того, что очередной Сеник ПУНа потеряет или предаст их судьбы в НКВД или гестапо. Сам Степан Бандера никогда не простил ПУНу Мельника тюрьмы и гибель своих романтичных товарищей по оружию.
Революционный Провод установил с Краевой Экзекутивой радиосвязь, что сберегло жизни многих и многих курьеров-оуновцев, а работу сделало намного более оперативной, а значит и эффективной. В инструкциях соратникам Бандера передавал, что «ОУН имеет ясную цель – добиться независимой, суверенной, объединенной Украины, за которую будет бороться со всеми оккупантами». Он, хорошо знавший работы идеологов украинского национализма Дмитрия Донцова и Вячеслава Липинского, даже поддерживавший их материально, сам разрабатывал теорию и практику освободительной борьбы. Ему активно помогала идеологическая референтура Степана Ленкавского, Зенона Коссака, Дмитрия Мирона, Ярослава Стецько, Евгения Онацкого.
Сами молодые революционеры называли РП ОУН(Б) «партией-орденом» с исключительной готовностью ее членов к самопожертвованию. Степан Бандера говорил товарищам, что после неизбежной войны Германии и СССР, кто бы ее не выиграл, нацисты или сталинисты, ни кто из них независимость украинскому народу не даст, и ОУН все равно придется бороться за нее с победителем: «Украина может восстановиться только на изломе истории и мы не должны упустить этот шанс».
Гитлеровцы официально запрещали продавать в славянских странах книгу Адольфа Гитлера «Моя борьба», но она, конечно, была в широком доступе, и все в оккупированных странах знали, что интересуют Третий рейх только как источники дешевых ресурсов. Если договор ОУН и абвера построенный на основе «разведывательная информация – снаряжение, обучение, деньги», удовлетворял обе стороны, то вмешательство в восточные дела созданного в сентябре 1939 года РСХА ситуацию изменило: «или не мешайся под ногами, или молча выполняй приказы фюрера, а то сразу же отправишься на тот свет или в концентрационный лагерь». Благодаря многолетним связям Рико Ярого ОУН(Б) в основном сотрудничали с абвером, а ОУН(М) – с СД. Сам Бандера лавировал как мог и продолжал борьбу за независимость Украины.
Гитлеровцы требовали полной отдачи ОУН в приближающейся войне со сталинским СССР в обмен за туманные обещания ничего и Степан Бандера решил поставить их перед фактом. ОУН(Б) начала готовить особые походные группы из тысяч человек, которые должны были вслед за вермахтом идти в атакованные украинские города, местечки и села и устанавливать в них свою, национальную власть. Вскоре подпольщики Украины читали «Политические указания ОУН»: «Желательно взять власть на западно-украинских землях раньше немцев, заявив им, что украинская власть уже создана и готова сотрудничать с немецкими союзниками в совместной борьбе с Москвой. После применения ими силы уступить, но юридически власть не передавать. Государства, которые ведут борьбу с Москвой и не относятся враждебно к Украине, мы считаем естественными союзниками».
А кто не считает – те в концентрационный лагерь.
В лучшем случае.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.