3. Советский академик А.Е. Ферсман и его «Минералогия и геохимия пустыни»
3. Советский академик А.Е. Ферсман и его «Минералогия и геохимия пустыни»
Вспомнил я спортивные походы по горам. Каждое лето, если испытания наших баллистических, стратегических, межконтинентальных ракет не затрагивали летний сезон, я вливался в команду сотрудников нашего КБ «Южное». Под эгидой нашего спортивно-туристского клуба «Метеор» мы выполняли в горах спортивные нормативы по горному туризму. Побывали на Кавказе, Тянь-Шане, Памире. Какие только минералы ни попадались нам!
…На моих ладонях красовались прозрачные кристаллы. Слово «кристалл» в переводе с древнегреческого означает «родственный льду». Плиний, например, писал: «Из небесной влаги и чистейшего снега должны рождаться хрустали». Мы теперь с улыбкой читаем эти строки. И все же горный хрусталь тесно связан с заоблачными вершинами, вечно покрытыми снегом, и прозрачнейшими струями воды, которые, вырываясь из-под ледников, скачут по отвесным скалам.
Родина кристаллов, лежавших на моих ладонях, – Центральный Памир. Я их нашел в Таджикистане, на склонах высочайшего хребта Памира – хребта Академии Наук. В его систему входит пик Коммунизма – 7495 метров над уровнем моря. В тех местах хрусталя настолько много, что там организована была его промышленная добыча. В долине реки Ванч, например, обосновалась геологическая база. Ее территория была огорожена подобием забора – натянутой на редких столбах проволокой. От чисто символических ворот расходились дороги и тропы к штольням. Их на склонах хребтов, на высоте четырех – пяти тысяч метров пробили рабочие геологических партий. Они все лето извлекали из горных пород прозрачнейший камень – кристаллы хрусталя – ценнейшее сырье для радиотехнической промышленности СССР. Свозили его на ишаках на базу и складировали на территории базы под открытым небом. Получался хрустальный бугор.
Жаркий душный день. Солнце пыталось иссушить неразумных человеков, бросивших ему вызов, с рюкзаками за спиной отправившись в путь. Горы, окружающие Ванч, и сам поселок затянуты тончайшей пылью. Как утверждали местные жители, накануне ветер принес ее из знойных афганских пустынь. При подходе к неброским строениям Ванчской базы геологов я споткнулся о валявшиеся в придорожной пыли камни. В воздухе мимо меня просвистело что-то и упало рядом. Поднял я это что-то. Каково же было мое удивление, что это нечто оказалось, как ни странно, полупрозрачным горным хрусталем. Посмотрел в сторону обидчика. Им оказался убеленный сединами таджик. Рядом сидели такие же, как и он, пожилые жители поселка. Они жестами стали извиняться. Потом я узнал, что это были самые квалифицированные работники Ванчской геологической базы. Им была поручена самая ответственная работа. Они сортировали хрустальный бугор. Каждый из этих сортировщиков неспешно брал из геологической кучи один из кристаллов, рассматривал его на ладони, на солнце. Если понравился, аккуратно упаковывал его и укладывал в ящик для отправки в Ленинград, на научно-производственное радиотехническое предприятие. Если его браковал, то выбрасывал за символическое проволочное ограждение. Когда я увидел, сколько ненужных кристаллов валялось за ограждением на пустыре, то моему удивлению не было предела. Это о них, отбракованных кристаллах, споткнулся я.
Потом удивление прошло. На хрустальных кристаллических породах была построена на леднике Федченко даже гидрометеорологическая обсерватория. Когда наша группа спортсменов – горняков, пройдя по Красноармейскому леднику и преодолев Красноармейский перевал на высоте в пять тысяч метров, вышла к обсерватории, нас удивило грандиозное зрелище. В могучий, широченный и длиннющий ледник впадали из боковых ущелий ледяные реки. Его окончание скрывалось за мощными памирскими хребтами. А на скальном выступе возле ледника на высоте тоже около пяти тысяч метров обосновалась обсерватория. На тропе по пути к ней сверкали хрустальные камешки. Начальник обсерватории Кадыр Назримадов рассказал, что коллектив зимовщиков обсерватории интересуют другие самоцветы – гранаты. Памирские камни цвета красного вина издавна были любимы на востоке.
Прилетел вертолет, экипаж выгрузил виноград и дыни. Назримадов пытался угостить нас виноградной кистью и дынькою. Но мы благородно отказались, сказав, что через пару недель нас ожидают столицы Таджикистана Душанбе и Узбекистана Ташкент, а затем Тюратам. Там наедимся вдоволь и виноградом и дынями. Назримадов спросил:
– А что такое Тюратам?
Мы, потупив взоры, соврали:
– Это такой поселок возле Кзыл-Орды.
Начальник обсерватории улыбнулся:
– Ну и хитрецы вы. Невдалеке от Кзыл-Орды! Невдалеке – это значит почти двести километров. А знаете ли вы, что в так называемом Тюратаме тоже есть пункт метеонаблюдения. Он военный. На нем я проходил воинскую службу. Так значит мы с вами братья по оружию. Вы ракетчики, а я даю вам метеосводки на запуски ракет.
Вечером мы распили с ним принесенную нами бутылочку «Столичной», но военные тайны не выдали. Потому что неизвестно кто контролирует его эфир и что можно в зашифрованном виде выпустить в эфир. Одним словом, вспомнили плакат, встречавший нас, когда мы входили в наш «Первый отдел». На нем было написано: «Болтун – находка для шпиона». Но это предостережение КГБ не помешало нам приятно провести вечер на Памире. Закат солнца был слегка оранжевым. А затем на небе появился миллиард звезд. Они напоминали хрустальные камни.
Но вернемся в Байконур. И так яма была выкопана возле ракетного старта, но в ней не были обнаружены самоцветы! Если в одной яме их нет, то это случайность. Но если их нет в разных двух ямах, то это уже закономерность? Обратился я к Серафиму Платоновичу. Тот посоветовал порыться в сочинениях геологов – академиков.
Своими размышлениями я поделился с Эдиком Компанийцем. Оказывается, Эдик тоже был озадачен тем же. И Леня Кучма был не прочь понять, что же происходит на Байконуре? Наш ведущий конструктор по разработке и испытаниям ракеты-носителя 11К69 нашел выход из терзавших нас неясностей:
– Славик, когда прилетим в Днепропетровск, сходи в наш Горный институт, там обязательно найдутся специалисты по камням самоцветам. Они помогут разгадать очередную тайну Байконура.
Но мне было невтерпеж. Серафим Платонович порекомендовал съездить в штаб полигона, рядом с ним полигонная научно-техническая библиотека.
Все советы великолепны, но меня озарила мысль, потрясшая меня до основания! Как же я упустил из виду то, что находится совсем рядом, на нашей ставшей почти родной площадке 43!
Наша площадка 43 жилая. Здесь были расположены гостиницы, общежитие для офицеров, магазины, столовые, солдатская казарма. В гостинице «Люкс» жили, в основном, сотрудники нашего КБ «Южное». Там же нас питало кафе «Люкс». В «Украине» поселились те из наших, кому не хватило места в «Люксе» и наши смежники из других КБ. Была и гостиница № 1 для нашего персонала, обслуживавшего нас – водителей автомобилей, дежурных в гостиницах, горничных. На втором этаже там в нескольких комнатах размещалось заведение особого рода. В нем все было приготовлено для удовлетворения духовной пищи.
Я открыл дверь, на ней висела табличка – «Филиал научно-технической библиотеки п/я В-2289».
– Кто заглянул в нашу книжную палату! – обрадовалась Лина Борисенко – одна из сотрудниц информационного подразделения нашего «почтового ящика В-2289» (согласно открытой документации так именовалось наше «КБ «Южное»). – Я прилетела из Днепропетровска неделю назад, скучаю. Сам знаешь, испытания идут полным ходом, сейчас испытателям не до моих книжных богатств. Да еще и жара внесла свои коррективы. И вдруг появился ты. Заглянул ко мне за какими книгами? Фантастики тебе и так хватает, ведь возишься с ракетой. Скорее всего тебе нужны детективы!
– Лина, ты не только провидец, но и наш непревзойденный информатор! Помнишь, как мы с тобой переводили тексты, добытые нашими разведчиками за кордоном? Тогда мне сказал мой шеф Игдалов: «Помоги нашим переводчикам. Они все лингвисты, в технике слабы. Тексты, перекопированные из под полы, могут быть весьма загадочными. А ты у нас любитель разгадывать технические кроссворды». Но на этот раз ракеты в сторону, нужны труды по геологии.
– Станек, вот куда тебя повело! Что, ты решил запускать ракеты в глубь Земли, чтобы ее расколоть? За что же ее, грешную?
– Линочка, оказывается наш полигон, не только ракетный, но и золото-хрустально-сердоликовый!
– Спиртик – хорошее дело, но не до такой же степени!
– Я абсолютно трезв, Линочка. На полигоне обнаружено месторождение золота и самоцветов. Мне поручено все это богатство изучить.
– Как говорил наш главный Михаил Кузьмич, в нашем КБ «Южное» собрались гениальные самородки. Наши гении решили переквалифицироваться в золотодобытчиков? Я привезла с собой несколько ящиков книг, но не успела разобрать их. Помоги мне, Станек. Расставь книги по полкам. Может быть, тебе улыбнется счастье?
Конечно, счастье мне улыбнулось: среди прилетевших из Днепропетровска книг я нашел научно-популярное издание Академии наук СССР «Очерки по минералогии и геохимии» А.Е. Ферсмана. На каждой странице этого выдающегося советского ученого, основоположника геохимии и минералогии было для меня – специалиста по системам управления ракетами, не прошедшего обучение в геологическом институте, открытием. Оказалось, что его перу принадлежат замечательные книги, с некоторыми из которых мне удалось познакомиться позже в Днепропетровском горном институте. Ферсмановскими «Путешествием за камнем», «Рассказами о самоцветах», «Занимательной минералогией», зачитывались в советское время и млад, и стар. Мне пришлось пожалеть, что ранее они прошли мимо меня.
Александр Евгеньевич на страницах своих трудов раскрыл тайны зарождение минералов в земных недрах в процессе их формирования миллионы лет назад. Как появились золотые самородки на Колыме, урановые руды в Днепропетровской области, апатиты на Кольском полуострове – все это и многое другое нашло отражение в ферсмановских очерках.
В исследовании «Минералогия и геохимия пустыни» им была высказана мысль о том, что опалы и сердолики могут образовываться в южных регионах СССР самими пустынями. В их песках наблюдается сложный геохимический процесс. Он заключается в том, что кремниевые соединения, содержащиеся в недрах пустыни, при поступлении в них влаги в дождливый период года растворяются в ней. Но в засушливый период эти кремниевые растворы выходят по каналам – капиллярам через уплотненный грунт на земную поверхность, прокаленную лучами «ярилы» и сверх всякой нами воображаемой меры облучаемой солнечной радиацией. Совокупность этих компонентов – дождливый и засушливый периоды года, кремниевые растворы, песчаные капилляры, нагретая до восьмидесяти градусов уплотненная поверхность пустыни и в избытке солнечная радиация – все это позволяет природе творить интереснейшие дела. Вот так на уплотненной поверхности южной пустыни появляются камни – самоцветы. Вот почему мне не удалось обнаружить их в выкопанных ямках. Вот почему мне не удалось их обнаружить и на барханах.
Следует напомнить молодому поколению о том творце советской науки, кто прославил ее в прошлом веке. Александр Евгеньевич Ферсман был вице-президентом и членом Президиума Академии наук СССР, директором Минералогического музея, Геохимического и Радиевого институтов, председателем Уральского филиала Академии Наук, председателем Комиссии по изучению Якутии, Метеоритной комиссии, руководил издательством Академии Наук… Он организовывал и проводил многочисленные экспедиции в самых неисследованных районах страны. Он был первооткрывателем минеральных руд на Кольском полуострове в Хибинских горах. Он указал, где там необходимо было построить комбинат по добычи апатитов и других полезных ископаемых и возвести промышленные и жилые здания, превратившиеся затем в город Кировск. В пустынях Средней Азии он разведал месторождения серы. Во время войны он создал комиссию «Наука на службе обороны». Она была тесно связана с Генеральным штабом. Она направляла работу геологических отрядов по разведке месторождений сырья, необходимого для работы оборонных предприятий.
Академик А.Е. Ферсман особо отметил в своих «Очерках по минералогии и геохимии», что в южных пустынях и, конечно в Кызылкумах, механизм образования самоцветов может действовать и в наше время. Поэтому не исключено, что найденные нами камешки возникли совсем недавно. А если это так, то почему бы не использовать геохимию Каракумов для организации специальных каменных «огородов». «садов», «плантаций» для выращивания опалов?
Вам нужны сердолики? Пожалуйста! Вместо того, чтобы опустошать Крымское побережье, поезжайте в Кызылкумы, а еще интереснее на космодром Байконур. Исправно поливайте каракумский или байконуровский «огород» осенью и весной. Можете и зимой, чтобы зимние ледяные образования растаяли весной и пропитали грунт. И однажды знойным летом, когда вода с растворенными в ней кремниевыми соединениями из пустынных недр поднимется на поверхность, солнце преобразует их при температуре поджаривания яичницы в камни цвета красной рыбы.
В Крыму в вулканических породах Карадага образование новых самоцветных жил не происходит. Каждый вывезенный из Сердоликовой бухты камешек – невосполнимая утрата для крымской природы. И сегодня можно уже утверждать, что от нее мало что осталось. Мир камней надо охранять так же, как птиц и зверей, леса и реки.
Среднеазиатские пустыни в отличие от Урала, Якутии, Крыма исправно трудятся и сейчас, создавая самоцветы. Пусть геологи, ученые – минералоги о свойствах южных песчаных пустынь знали, но для нас, ракетостроителей, они были открытием. Наше маленькое открытие может быть сравнимо даже с тем, как наши предки пытались познать великие законы природы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.