Учреждение речных флотилий

Учреждение речных флотилий

В это время окончательно выяснилось, что в Балтийском море нам ничто не угрожает. Связанный английским флотом, германский не рисковал предпринимать ничего серьезного в наших водах, и, кроме того, надвигалась зима, которая должна была прекратить всякую деятельность в Финском и Рижском заливах. В нашем управлении возникла мысль оказать посильную помощь нашей армии, которая вылилась в предложение организовать речные флотилии на Висле и на Немане. Я доложил начальнику штаба об этом предложении, и он отнесся очень сочувственно и командировал меня в штаб Северо-Западного фронта, чтобы сговориться о деталях с чинами штаба. Я выехал на автомобиле вместе с капитаном 2-го ранга Бубновым в Белосток, где находился штаб фронта. Путь пролегал по хорошему стратегическому шоссе, и расстояние было около 350 верст, но мы все-таки ухитрились заблудиться и попали в Рожаны,[61] сделав сорок лишних верст. Тем не менее я об этом не жалел, так как увидел остатки прежнего величия – замок князей Сапег-Рожинских.[62] От величественного дворца осталось целым только одно крыло, построенное в стиле ренессанс, в котором помещался лесопильный завод какого-то купца и массивные ворота без ограды с огромным щитом, украшенным гербом рода Сапег-Рожинских: «Sic transit Gloria mundi»![63]

По приезде в Белосток[64] мне в тот же вечер удалось повидать главнокомандующего генерала Жилинского и его начальника штаба генерала Орановского.[65] Я им изложил наше предложение, которое оба горячо одобрили, и затем спросил, может ли флот быть еще чем-нибудь полезен. Генерал Жилинский, видимо, не утратил своего оптимизма после катастрофы 2-й армии и сейчас же заявил, что надеется на содействие морской тяжелой артиллерии для осады немецких крепостей и в особенности Торна.

Генерал Орановский ничего не говорил, но только нервно ерзал на стуле. Когда я к нему зашел на квартиру, спустя некоторое время, он заговорил другим языком, чем генерал Жилинский. Он мне прямо и откровенно сказал, что левый фланг генерала Ренненкампфа висит в воздухе и может быть легко обойден, что ни о каких осадах нечего и думать, а дал бы Бог удержаться на Немане, если немцы перейдут в наступление. Ближайшее будущее показало, что он был прав.

На другой день я вернулся в Ставку тем же порядком, а Бубнова послал по железной дороге к Ренненкампфу для переговоров относительно Неманской речной флотилии, но там уже подготовлялась катастрофа. Бубнов застал Ренненкампфа в Инстербурге,[66] где была его штаб-квартира, в самом радужном настроении. Ренненкампф его хорошо принял и говорил, что на днях начнет наступление, так как имеет достаточно войск. Но на другой день уже в штабе началось беспокойство, а на третий был отдан приказ о спешном отступлении. Оказывается Гинденбург сосредоточил свои лучшие войска между озерами и бросил эту ударную группу узким Леценским проходом, оставив против нашего центра и правого фланга ландштурмистов и резервные войска. План был смел и даже дерзок, но он удался. Наш левый фланг, подвергшийся нападению превосходных сил, был быстро смят и отброшен, и нам угрожало повторение Самсоновской катастрофы, но быстрое отступление устранило катастрофу. Тем не менее мы потеряли часть артиллерии и обозов, попавшихся в руки неприятеля. При постоянном отступлении корпуса перемешались, и командующий потерял с ними связь; некоторые части продолжали отходить и за Неманом, так что их пришлось потом возвращать. В Ставке создалось в начале впечатление, что армия совершенно разгромлена, и потом были приятно удивлены, получив телеграмму Ренненкампфа, где он сообщал о незначительных потерях и что он надеется скоро опять перейти в наступление. Эта телеграмма временно его спасла, но главнокомандующий фронтом генерал Жилинский был заменен генералом Рузским. Как я потом узнал, начальник штаба первой армии генерал Милеант[67] находился в таких отношениях с командующим, что был им фактически устранен от всякого дела, и вообще генерал Ренненкампф не советовался ни с кем из компетентных чинов своего штаба, а окружил себя несколькими любимцами из молодежи.

Тем временем я написал морскому министру о желательности учреждений речных флотилий на театре военных действий, и министр, отнесшийся к предположению очень сочувственно, сейчас же назначил гвардейский экипаж и две роты от флотских команд для отправки на театр военных действий. Гвардейский экипаж выделил два батальона двухротного состава, из коих первый под командой капитана 1-го ранга князя Ширинского-Шихматова[68] направился в Ковно[69] на Неман, а второй под командой капитана 1-го ранга Полушкина[70] в Новогеоргиевск[71] на Вислу. Третий батальон морских команд под командой капитана 1-го ранга Мазурова[72] отправился в Ивангород.[73] Все три батальона участвовали в делах против неприятеля, а третий даже понес большие потери при отражении атак на Ивангород в период первого германского наступления на Вислу. Командовавший им капитан 1-го ранга Мазуров сделался правой рукой коменданта крепости Ивангород генерала Шварца[74] и так сумел рекламировать свою часть, что его батальон развернули в полк, а впоследствии даже в бригаду, причем сам он был произведен в генерал-майоры.