Интервью со священником

Интервью со священником

На эту тему я беседую с Яри Ристиниеми, священником-лютеранином, автором нескольких серьезных теологических книг. Яри родом из Финляндии, но живет в Швеции уже 30 лет. Это ему позволяет взглянуть на страну с двух ракурсов – снаружи и изнутри. Его мнение поэтому кажется мне вполне объективным.

– Церковь стала институтом, независимым от государства, всего несколько лет назад. Как вы к этому отнеслись? – спрашиваю я.

– Положительно. Вера – личное, я бы даже сказал, сокровенное дело каждого. Их всего двое – человек и Бог. Ну и церковь, так сказать, посредник между ними. При чем здесь государство?

– Но ведь после отделения верующих стало значительно меньше.

– Я думаю, не так уж и значительно. Просто шведы стали реже посещать церковь. Но в каком-то смысле это даже лучше. Отпали те, для кого богослужение – что-то вроде шоу. Все демонстративно, все напоказ…

– А в России православная церковь все чаще вмешивается в общественную жизнь, в политику, армию, образование.

– Я против этого. Политика и вера вообще несовместимы. Это дает большой соблазн использовать церковь для влияния на людей в политических целях. Но такая церковь не может иметь большого доверия у верующих: ведь они рано или поздно поймут, что ими манипулируют.

– А церковь и армия?

– Такой подход теоретически возможен, но не в современной Швеции. Здесь сегодня почти пятая часть населения – люди других конфессий: мусульмане, католики. Так какие же священники будут их благословлять? Пасторы? Ксендзы? Муллы? Это нереально.

– А церковь и образование? Сегодня в российских СМИ обсуждается возможность введения в обязательную школьную программу основ православия.

– В религиозных школах?

– Нет, в общеобразовательных.

– Но мне казалось, что в России церковь тоже отделена от государства?

– Отделена.

– И Россия тоже многоконфессиональная страна?

– Да, это так.

– Как же можно детей разных конфессий заставить изучать только одну из них?

– Но православие в России – доминирующая религия.

– Да я вообще против религиозного образования в общих школах. Вы поймите, вера – это то, что должно быть внутренней потребностью человека. Любое обязательное ее навязывание очень опасно: оно может вызвать обратное действие – сопротивление.

– А что с нравственностью? Ведь принято считать, что мораль и вера нераздельны, что только религиозный человек может быть высокоморальным.

– Но это не так! У меня есть несколько друзей, не принадлежащих вообще ни к какой религии, и они, поверьте, высокопорядочные люди.

Незадолго до этого разговора я прочла в газете «The local» от 15 октября 2007 года статью о том, что шведское правительство запрещает изменять программы общих предметов в частных христианских школах. Речь шла о некоторых учителях биологии, которые, рассказывая о происхождении жизни на Земле, преподносили версию о божественном сотворении мира как альтернативу теории эволюции. Министр образования Швеции Ян Бьорклунд сказал: «Ученики, в том числе и религиозных школ, должны быть защищены от фундаментализма. Пусть религиозное образование остается в их школьных занятиях, пусть их день начинается с молитвы, пусть любые службы проходят после школы. Но учителя основных предметов должны строго следовать программам, утвержденным государством. Министерство образования в будущем году вдвойне усилит проверку школ. И те, в которых правила нарушаются, будут закрыты».

– Похоже, что у вас, наоборот, государство вмешивается в религиозное образование? – спрашиваю я.

– Правила есть правила. Их нельзя нарушать, – коротко отвечает пастор.

– Скажите, Яри, чем вы объясняете такое прохладное отношение к церкви в этой стране? – спрашиваю я.

– Сильным влиянием социалистических идей. До начала прошлого века подавляющее большинство шведов были людьми глубоко религиозными. Но потом в стране началось повальное увлечение марксизмом-ленинизмом. Все эти активные люди – студенты, продвинутые рабочие, молодая интеллигенция – провозглашали лозунг: «Долой Бога!» Потом волна политической активности схлынула, государство пошло по пути уверенного капиталистического развития. Но «антибуржуазные», антирелигиозные настроения сохранились. После войны началась борьба за уменьшение влияния церкви.

– Так сегодня большинство шведов – атеисты?

– О нет, я бы так не сказал.

– Значит, верующие?

– Тоже нет, – смеется Яри. – Ситуация сложная, даже, пожалуй, парадоксальная.