В темных тонах
В темных тонах
Эти впечатления Берлина относятся, я думаю, к концу прошлого или к самому началу нынешнего века. Сужу об этом по данным, которыми он оперирует: «Каждый из восьми шведов либо легальный иммигрант, либо беженец». Сегодня, как я уже сказала, цифры другие: не каждый восьмой, а каждый пятый родился вне Швеции. К тому же уровень рождаемости у «новых шведов» возрастает с каждым годом.
Как на эти демографические изменения реагирует общественное сознание? Об этом, в частности, можно судить по тому, как меняется число приверженцев Демократической партии Швеции. Эта ультранационалистическая партия регулярно призывает к сокращению государственных расходов на иммигрантов, к ограничению их прав и возможностей. А ее радикальное крыло и вовсе требует их полной депортации. «Придурков», как назвал их П. Берлин, пока немного: на последних выборах в 2006 году они составляли 2–3 %, партия в парламент не прошла. Но это в целом по стране. В отдельных же ее районах, особенно в тех, где приезжих много, цифры несколько иные.
На сайте партии я обнаружила, что в пригороде Мальмё сторонники «демократов» насчитывают уже почти 20%. Да и общее их число в стране сегодня увеличилось почти вдвое.
Что толкает к Демократической партии новых приверженцев? Конечно, прежде всего, активность самой партии: выступления в печати и на телевидении, организация собраний и митингов. Но это далеко не все. Шарлотт Дэвитт замечает: «У шведов амбивалентное отношение к иммигрантам. С одной стороны, те помогают решить важную экономическую проблему – нехватку рабочих рук. С другой – с новыми гражданами появляются новые социальные проблемы».
– О каких проблемах идет речь? – спрашиваю я профессора Уэстина.
– Нехватка жилья. Бедность. Безработица, – отвечает он.
– Что за парадокс? В Швеции, насколько я знаю, очень низкий уровень безработицы. Все время слышу разговоры о том, что не хватает работников…
– Да, это так. Но далеко не все вакансии могут занять приезжие. О первой причине мы уже говорили: незнание языка. Другая – недостаток квалификации. Врач из африканской страны, к примеру, далеко не всегда обладает знаниями и опытом врача-европейца. Третья причина – плохое знакомство с местными обычаями, менталитетом. Работодатель опасается брать такого человека на работу: клиенты могут быть недовольны. Ну и еще, к сожалению, скрытая ксенофобия. Ее обычно трудно доказать, именно поэтому она и «скрытая».
Что имел в виду профессор Уэстин, я поняла после беседы с судьей Шеллом Бьёрнбергом. Он рассказал мне об одном процессе, в котором лично принимал участие. Журналисту, иммигранту из Ганы, очень понравилась квартира в новом доме в центре Стокгольма. Он выяснил все условия – они ему подошли. В свою очередь, хозяин поинтересовался – все ли документы у будущего жильца оформлены. Есть ли у него постоянная работа? Достаточно ли он кредитоспособен? Все было в полном порядке. Со сроком сделки гость торопился: жил он у друзей, ему хотелось скорее обрести свой угол. Хозяин же, напротив, с составлением договора тянул, откладывал со дня на день. А через месяц сказал, что ему предложили более выгодную ренту, и он квартиру сдал.
Однако гость пошел «на принцип». Во-первых, он узнал, что «более или менее» выгодной цены на аренду не существует: она регулируется и лимитируется. А во-вторых, он подождал еще месяц и установил, что свет в окнах не зажегся ни в один из вечеров – в квартире никто не жил. То есть она не была сдана. И тогда иммигрант подал в суд.
– Ситуация была очевидной, – рассказывал мне Шелл. – Типичный случай расовой дискриминации. Однако доказать это оказалось делом почти невозможным. Хозяин клялся, что обожает африканцев, но что жильцы поставили ему условие: либо новый сосед, либо они уезжают.
– Жильцов же можно было опросить? – предположила я с простодушием дилетанта.
– Опросили. Но кто же сознается в откровенном расизме? Все дружно отрицали свою роль в этом деле. По моим ощущениям, жильцы тут ни при чем. Это было явно решение самого хозяина.
– Чем же дело закончилось?
– А оно не закончилось: судебный процесс по обвинению в расовой дискриминации все еще продолжается.
У меня в блокноте есть еще пара случаев, несколько омрачающих безоблачную картину вхождения иммигрантов в шведскую жизнь. Молодой талантливый математик Леонид Кобецкий живет в Швеции давно. Еще в детстве он приехал с родителями из Польши. Окончив университет, Леонид разослал резюме в несколько десятков мест, где были объявлены соответствующие его уровню вакансии. В ответ он получил… ноль предложений. Я спросила его:
– Оказалось, что места были уже заняты?
– Нет, вакансии по-прежнему были открыты.
– В чем же дело?
– В фамилии Кобецкий: она явно не шведская. А здесь работодатели стараются сохранить привлекательные позиции в первую очередь для коренных соотечественников. Хотя, конечно, никогда в этом открыто не признаются. Впрочем, я, наверное, нашел бы себе работу. Но решил продолжить учебу: поступил в аспирантуру.
А вот еще одна история. Я познакомилась с молодой гречанкой, биологом Софией. Она уже несколько лет живет в Стокгольме со своим бойфрендом Арне Сьёгреном.
В официальный брак они не вступают, считают, что еще рано. София очень ценит свою независимость – и материальную, и психологическую. Несмотря на это она решила взять фамилию своего приятеля и добилась соответствующего разрешения.
– Почему вы это сделали? – спрашиваю я.
– Потому что Сьёгрен – чисто шведская фамилия. А иначе мне, с моей греческой, было бы трудно найти работу.
Впрочем, все это, конечно, не правила, а их нарушения. В целом же недоброжелательное отношение к приезжим считается признаком дурного тона, а выраженное откровенно – бескультурьем и невоспитанностью.
Неприлично не только противопоставлять одну этническую группу другой, но даже говорить об их различиях. Я еще раз вспоминаю смущение моих собеседников, университетских профессоров, когда я попросила их рассказать мне об особенностях шведского национального характера. Они даже сам мой вопрос сочли недостаточно деликатным, неполиткорректным.
Идеология эта, я думаю, действительно свойственна большинству шведов. Во всяком случае, образованным горожанам. Однако есть и другие. Жители окраин, особенно тех, которые плотно заселены приезжими, проявляют неприязнь к «чужакам» без всякой политкорректности. Об этом мы беседуем с редактором газеты «Geteborgs-Рosten» Сесилией Фриске.
– К сожалению, в последние годы мы наблюдаем новое для нас явление – ксенофобию. У взрослых это проявляется в брюзжании по поводу приезжих – их многодетности, шумного поведения, привычек. У подростков это переходит в стычки, иногда – правда, пока еще редко – в уличные беспорядки. Недавно наша газета написала о драке, в которой ребята из местных семей напали на компанию своих сверстников-иммигрантов. Поколотив их, банда не остановилась, а пошла бить стекла в лавочках.
– Мы получили десятки писем от своих читателей, возмущенных этим, как они писали, «совсем не шведским» поведением ребят. Однако пришли и два других отклика. Вот посмотрите.
Сесилия протянула мне два листка – вырезки из газеты с нашумевшей статьей. Поперек одной страницы было написано черным фломастером: «Долой иммигрантов!», а поперек другой – красными чернилами: «Чужаки, убирайтесь домой!»
– Мы, конечно, стараемся задушить эту болезнь национализма еще в зародыше. Но я с тревогой наблюдаю, как эпидемия вспыхивает то там, то здесь.
В газете «The local» я прочла, что рабочие одной строительной фирмы устроили забастовку протеста против руководителей, которые вербуют строителей в Литве и Польше. Гастарбайтеры снимают дефицит рабочих рук, а значит, снижают зарплату.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.