8

8

В августе Пецулло решил оставить свой пост посла в Никарагуа. По меньшей мере на три месяца — март, апрель и май — он остановил поток оружия в Сальвадор. Но решение администрации прекратить помощь Никарагуа лишило его средств для достижения цели, и поставки оружия опять начались. Однако он предпринял последнее усилие и убедил помощника государственного секретаря Эндерса приехать в Никарагуа и встретиться с сандинистами. По мнению Пецулло, Эндерс представлял собой напыщенное, но ловкое ничтожество, располагающее властью и влиянием на политику администрации.

В Манагуа Эндерс и Пецулло сопоставили свои представления проблемы. Оба знали, что последние сообщения ЦРУ о поставках оружия вызывают растущую озабоченность в Вашингтоне. Агентство национальной безопасности перехватывало 60–70 % радиопереговоров между Манагуа и позициями мятежников в Сальвадоре, которые указывали на то, что Никарагуа участвовала в развитии событий. Наращивание сандинистами вооружений в собственной стране встревожило соседей Никарагуа, и особенно Гондурас.

Как сказал Эндерс, политика Вашингтона начала развиваться в направлениях, которые приведут к столкновению. Пецулло предположил, что речь идет о тайной подрывной акции.

— Я не хочу воспрепятствовать этому, — сказал Эндерс, — возможно, дипломатия еще сможет сработать.

Эндерс и Пецулло провели ряд встреч с сандинистским руководством. Сандинисты всегда проявляли готовность к встречам и переговорам, но дали ясно понять, что не потерпят применения силы против них и готовы обороняться до последнего человека.

Эндерс высказал озабоченность их притеснениями по отношению к церкви, прессе и профсоюзам. Он указал на то, что немарксистов изгоняют из правительства и что новая американская администрация стремится к упрочению демократии в Центральной Америке.

Сандинисты ответили, что это относится к их внутренним вопросам.

Несколько раз Эндерс выпускал пар, говоря им, что их страна — это жалкая блоха, которую Соединенные Штаты могут раздавить со связанными за спиной руками. Будьте же умнее, говорил Эндерс. Речь идет о выживании, о вашем выживании. Я предлагаю вам сделку с Соединенными Штатами. Подумайте об этом серьезно.

Пецулло видел, что Эндерс не угрожал, он имел в виду честное реалистичное предостережение. Он не удержался еще от одного шага вперед в своем дипломатическом чванстве. Выглядело это неуклюже.

Сандинисты пожелали услышать конкретные предложения, и тогда он сказал:

— Вы должны взять на себя обязательства ограничить наращивание вашей военной силы и не вмешиваться во внешние и внутренние дела соседних стран, короче говоря, не экспортировать революцию. В ответ Соединенные Штаты обещают не поддерживать ни одну из организаций, а также бывшую сомосовскую национальную гвардию, которые выступают против сандинистов. Есть сведения, что эти так называемые «контрас» проходят подготовку на территории США. Кроме того, как сказал Эндерс, США подпишут с Никарагуа договор о совместной обороне и о взаимном ненападении.

— Нам не нравится ваш режим, — подчеркнул Эндерс, — но что тут поделаешь. Но вы должны уйти из Сальвадора.

Ортега ответил отрицательно. «Сальвадорская революция — это наш щит, она повышает безопасность нашей революции».

Вернувшись в Вашингтон, Эндерс углубился в международное право. Да, оно выступало в защиту существующего режима в любой стране. Единственный способ, который оставался США, тайная подрывная акция. В общем и целом Эндерс пришел к выводу, что администрации следует отвлечь внимание общественности от Сальвадора, от вопроса о том, сколько раз там нарушались права человека за последнюю неделю. Эндерс направил Хейгу секретную записку с изложением итогов его поездки в Никарагуа и с выводом, что, несмотря на жесткие тона при обмене мнениями, есть обнадеживающие признаки, указывающие на возможность заключения какого-то соглашения с сандинистами.

Хейг вернул записку с нацарапанной на полях пометкой: «Я поверю в это, когда увижу такую возможность, а пока давайте не отвлекаться от других планов».

Эндерс просмотрел формулировки предложенного сандинистам договора. Они носили драчливый, оскорбительный характер, требуя от сандинистов отказаться от революции и ее идеалов. Они сразу же отвергли такое требование.

Каддафи по-прежнему доставлял заботы Кейси. В связи с ошибочным сообщением журнала «Ньюсуик» о якобы планируемом ЦРУ свержении Каддафи или покушении на него напряженность обстановки возросла. Кейси требовал подключения дополнительных разведывательных средств на Ливию. Ливийские дипломатический и разведывательный коды были расшифрованы, к тому же Каддафи часто разговаривал по незащищенным телефонным линиям, предоставляя Соединенным Штатам все более веские доказательства его расширяющейся подрывной деятельности.

Одним из инструментов Каддафи в этой деятельности являлась компания «Объединенные африканские авиалинии» (ОАА), официально не включенная в расписание служба перевозок пассажиров и грузов по воздуху. Согласно информации, полученной ЦРУ, это фактически была воздушнотранспортная служба вооруженных сил Ливии и, что более важно, ливийской разведки. Управленческий и летный состав авиалинии был нашпигован оперативными работниками разведки Каддафи.

В сообщении от конца августа 1981 г. отмечалось, что Каддафи приказал этой авиакомпании открыть 18 новых контор в Африке общей стоимостью 30 миллионов долларов. Эти конторы стали разведывательной сетью, используя службы коммуникаций, перевозки грузов, курьеров и пассажиров. Согласно информации ЦРУ, ставшие известными ливийские разведчики в транспортных декларациях числились как «студенты». Казначеи компании не скупились на щедрые взятки. Авиалиния использовалась для перевозки в Чад мин, артиллерийских орудий, боеприпасов, джипов, ручного оружия; обученные в Ливии зимбабвийские войска доставлялись с ее помощью в Солсбери, оружие транспортировалось в ливийское посольство в Бурунди, изготовленные в Советском Союзе ракеты класса «земля — воздух» перевозились в Сирию. Согласно другому сообщению, одна западногерманская фирма провела испытание ракеты в Ливии.

Готовился фундаментальный обзор политики администрации, и Кейси знал, что разведывательные сообщения подливали масла в огонь при этой работе. Чем больше данных ЦРУ подбрасывало Белому дому, тем больше возникало порывов к действию, особенно у Рейгана и Хейга. Кейси полностью согласился с решением ответить на провозглашенный Каддафи суверенитет над заливом Сидра маневрами ВМС США в водах залива. Это была ограниченная мера непровокационного характера. Кроме того, международное сообщество поддерживало США и высмеивало претензии Каддафи на Сидру как на ливийское море.

Около 7 часов утра в среду 19 августа два истребителя военно-морской авиации США во время патрульного полета углубились более чем на 30 миль в воздушное пространство над водами, которые Каддафи объявил своими, и были атакованы реактивными самолетами ливийских ВВС. Следуя инструкции о самозащите, американские истребители открыли ответный огонь и сбили два самолета Каддафи.

В это утро президент приветствовал своих старших помощников собственной версией этого инцидента в стиле ковбойского кинобоевика, выхватив два воображаемых кольта и изобразив стрельбу из них. Разгорелась словесная перепалка, но стрельбы больше не последовало. Три дня спустя, 22 августа, Каддафи, находясь в столице Эфиопии Аддис-Абебе, встретился с лидером страны подполковником Менгисту Хайле Мариамом, молодым марксистом с горячим характером.

Во время встречи в комнате находилось одно высокое должностное лицо Эфиопии, он же секретный источник ЦРУ, настолько законспирированный, что его донесения проходили только по списку «Бигот». Оперативное управление давало ему оценку от «в общем надежного» до «отличного». По утверждению агента, на этой встрече Каддафи будто бы угрожал организовать убийство президента Рейгана. Когда сообщение об этом дошло до Вашингтона, его расценили как «серьезную угрозу».

Вскоре после этого АНБ, сославшись на один из разговоров Каддафи, тоже сделало вывод, что его мишенью вроде бы действительно является Рейган. Оба сообщения были на видном месте включены в ежедневный доклад президенту.

Кейси считал это сообщение соответствующим тому высокому качеству, которым всегда должна отличаться разведывательная информация: перехват плюс донесение агента. К ней, по мнению оперативного управления, необходимо отнестись «серьезно». Помимо сообщения об угрозе вооруженного нападения, это предостережение содержало самый серьезный вопрос из тех, которыми Кейси приходилось заниматься. Речь шла об угрозе жизни президента. Кейси обсуждал этот вопрос со всеми, с каждым, кто его слушал. Что-то следовало предпринять. Но что? Они же не могут пойти и застрелить Каддафи. После того как прошла неделя без каких-либо попыток покушения на жизнь президента, все вроде поуспокоились. Но не Кейси. Он приказал всем разведслужбам докладывать ему лично о любом намеке по этому вопросу. Однако Белый дом каких-либо прямых акций не предпринимал.

В конце лета 1981 г. к Кейси пришла уверенность, что ЦРУ предстоит сыграть видную, возможно, даже захватывающе эффектную роль в Центральной Америке. Это означало, что потребуются годные для этого люди. Кейси не беспокоило, что из ЦРУ ушел начальник отдела по Латинской Америке в оперативном управлении Нестор Санчес, ветеран, прослуживший в ЦРУ 30 лет. Он, пожалуй, слитттком долго пробыл в регионе и находился на слишком низком уровне, чтобы под правильным углом видеть Латинскую Америку. Кроме того, он без восторга относился к тайным операциям. Санчес ушел в августе, и Кейси помог ему получить место заместителя помощника министра обороны, на котором ему предстояло заниматься военными аспектами латиноамериканской политики. У Кейси была своя идея насчет замены ему.

Начальники отделов являлись «баронами» со своими феодальными владениями в виде их регионов. Они держали в своих руках контроль и руководство повседневными операциями ЦРУ. У директора центральной разведки, его заместителя и даже у начальника оперативного управления ЦРУ было и без того слишком много всего на письменном столе. Имея свободные руки и смело действуя при наличии доверия со стороны высшего руководства, такой «барон» мог кое-чего добиться в своей работе.

Когда Кейси несколько месяцев тому назад находился в Париже в связи с совещанием западноевропейских резидентов ЦРУ, там особенно выделялся один человек: Дьюэйн Клэридж, руководитель римской резидентуры. Он устроил для Кейси шикарный обед в Париже, учтя при этом все детали меню, даже специальные приправы, которые любил Кейси. «Можно сделать» и «нет проблем» были самыми ходовыми выражениями Клэриджа. Такой стиль поведения Кейси ценил. Хотя Клэридж в свои 49 лет имел опыт секретной работы только в Азии и Европе, Кейси назначил его начальником отдела по Латинской Америке. Клэридж представлял собой хорошую смесь старого уклада Центрального управления с новыми веяниями.

Клэридж немедленно получил свой «приватный канал» доступа к директору центральной разведки. Ему не надо было сначала докладывать начальнику оперативного управления Стэйну или Инмэну. Он всегда имел доступ к Кейси или мог позвонить ему в любое время. Если Кейси отсутствовал, на звонки по его телефону днем и ночью все семь суток недели отвечал оперативный центр, все звонки регистрировались и передавались Кейси, так что вскоре он связывался со звонившими и спрашивал: «Что там у вас?»

б октября Кейси получил срочное сообщение о том, что во время военного парада убит президент Египта Садат. Каирская резидентура в своих сообщениях заставляла египетскую правительственную линию связи в течение трех часов, как попугай, повторять, что Садат легко ранен, хотя даже американское телевидение уже сообщило о смерти египетского лидера.

Сохранение Садата у власти являлось извечной задачей администрации и ЦРУ, которое оказывало египетскому правительству тайную помощь в организации безопасности и снабжало разведывательной информацией. Со времени кэмп-дэвидского соглашения 1978 г. и заключения мирного договора с Израилем в 1979 г. Садат находился в изоляции на Среднем Востоке. В своей собственной стране он не имел сколько-нибудь значимого веса. Его жена Джехан Садат с ее западными платьями, обычаями и идеями о независимости женщин была предана анафеме многими мусульманами-фундаменталистами.

Та разведывательная информация, которой ЦРУ кормило Садата, содержала и данные о его уязвимости, а также о силах, выступающих против него. В прошлом месяце, в личной беседе, ему передали детальные сведения об угрозах в его адрес со стороны Ливии, Эфиопии, Сирии и Ирана. Спустя три часа после первоначального сообщения каирская резидентура подтвердила, что Садат мертв. Он умер сразу же от многочисленных пулевых попаданий.

Кейси был почти в обморочном состоянии. Рейгана, который все утро просидел в Овальном кабинете, уверяли, что телевизионные сообщения неверны. Кейси и Инмэн опасались, как бы новое египетское правительство во главе с протеже Садата вице-президентом Хосни Мубараком не выступило с решительным, эмоционально заряженным протестом, поскольку ЦРУ, обучавшее телохранителей Садата, не смогло предостеречь их. Но ничего не произошло, не поступило даже мягкого выражения недовольства.

Оказалось, что покушавшиеся принадлежали к местной группе фундаменталистов в Египте. ЦРУ уделяло так много внимания электронному и агентурному проникновению в правительство Садата, охране его от внешних угроз, что выпустило из вида силы внутри Египта. Вся картина угрожающе походила на катастрофу в Иране, и это вывело Кейси из оцепенения. ЦРУ необходимо иметь больше широких и независимых информационных каналов. Не должно быть никаких границ тайному сбору информации, особенно на нестабильном Среднем Востоке, а в данный момент — особенно в Египте. Он требовал больше как агентурных, так и электронных средств разведки, вплоть до высшего уровня в новом правительстве.

— И пошлите людей на эти чертовы улицы, пусть посмотрят, не собирается ли кто-нибудь стрелять в Мубарака, — приказал Кейси.

Кейси не любил больших совещаний в Белом доме. Он мало говорил на них. Когда он высказывался, он знал, что плохо выговаривает слова и что кто-нибудь за столом попытается переводить его выступление для президента: «Как говорит директор Кейси…» или «Как сказал Билл…» Кейси несколько раз видел, как Джеймс Бейкер ломал себе зубы на таком переводе.

Больше пользы приносил его прямой канал к президенту. Когда у Кейси было действительно важное дело, он звонил в Овальный кабинет. Как-то ему нанес визит один высокий принц из Саудовской Аравии, который хотел увидеться с президентом, и он отвез его в Белый дом на встречу с Рейганом. Когда Хейг узнал об этом, он побагровел от злости, но Кейси считал, что некоторые особо деликатные вопросы надо держать подальше от госдепартамента, где может произойти утечка сведений или еще чего хуже.

ЦРУ поддерживало особые отношения и с некоторыми другими фигурами арабского мира, среди которых находился король Марокко Хасан II. Когда поддерживаемые Ливией партизаны 13 октября 1081 г. разгромили марокканский гарнизон в бывшей испанской Сахаре, Кейси передал просьбу короля о помощи Соединенных Штатов прямо президенту.

— Мы хотим поддержать его, — сказал Кейси Рейгану.

В скором времени группа из двадцати трех сотрудников Пентагона, госдепа и ЦРУ вылетела в Марокко. Все произошло опять-таки в обход Хейга.

Между тем этой осенью 1981 г. Голдуотер все еще ожидал окончания разбирательства лабиринта финансовых дел Кейси. Расследование пробивалось к завершению с изнуряющей скоростью, приближающейся к нулю. Голдуотер стоял перед выбором: либо изыскать возможность почетного отступления, либо найти, за что можно ухватиться. Были изучены почти 38 тысяч страниц документов, опрошены 110 человек. Расследование обнаружило многочисленные упущения в заявлениях Кейси, сделанных под присягой. Он не указал девять случаев капиталовложений на сумму более 250 тысяч долларов, личных долгов и других потенциальных обязательств на сумму почти 500 тысяч долларов. Он забыл упомянуть о четырех гражданских делах, в которые был вовлечен, и назвать более 70 клиентов, интересы которых он представлял в течение пяти предыдущих лет, в том числе правительств двух зарубежных стран — Южной Кореи и Индонезии.

Новый специальный советник сенатского комитета по разведке Ирвин Натан, бывший ответственный сотрудник министерства юстиции, с пристрастием рассмотрел характерные особенности финансовых дел Кейси. Хотя Натан не мог затребовать все документы в судебном порядке, не получил налоговые декларации Кейси и не добился разрешения на беседу с ним, он все-таки составил конфиденциальный доклад в 90 страниц, где указывал на оставшиеся без ответа вопросы и на манеру Кейси «срезать углы». Кейси почти всю свою сознательную жизнь ходил по колени в долгах, действуя либо на грани, либо в зоне нарушения правил игры. Однако Натан так и не нашел, за что ухватиться.

Г олдуотер выбрал высокого, с ершиком жестких волос Роба Симмонса, 38 лет, бывшего сотрудника ЦРУ, десять лет проработавшего в оперативном управлении, на должность руководителя административного персонала сенатского комитета по разведке. Симмонс с 1975 по 1978 г. находился на секретной работе по линии ЦРУ на Тайване и там провел операцию, которая лишила тайванцев возможности заполучить материал для производства ядерного оружия. Планы и документация правительства Тайваня пс созданию бомбы были похищены, в результате чего не удались попытки купить засекреченные части этого оружия. Первое задание Симмонса в сенатском комитете заключалось в том, чтобы свернуть расследование дела Кейси.

Г олдуотер, поручая ему составление заключительного доклада, сказал:

— Я хочу получить что-нибудь не больше одной страницы.

Симмонс принес доклад на пяти страницах, который подтверждал предыдущее решение комитета об отсутствии оснований для вывода, что Кейси не может оставаться на посту директора центральной разведки. С учетом того что Кейси неоднократно избегал полного раскрытия своих дел, Симмонс употребил в докладе такую формулировку: «Кейси по меньшей мере не проявлял внимания к деталям».

В конце ноября Симмонс с копией этого доклада поехал в Лэнгли. В кабинете Кейси на седьмом этаже, недавно украшенном французской мебелью в стиле «ампир», директор персонала сенатского комитета по разведке чувствовал себя как младший офицер, доставивший из штаб-квартиры выговор генералу. Тем не менее Симмонс разъяснил, что доклад на пяти страницах является достижением. Он получит поддержку всех или почти всех членов комитета, и с вопросом будет покончено подобру-поздорову. Есть люди, которые хотят опубликовать доклад на 80—100 страницах.

Кейси протестующе заявил, что его совесть чиста.

Симмонс сказал ему, что борьба против этого компромиссного решения может привести к продолжительной битве с комитетом, где много недовольных таким исходом. Симмонс намекнул, что битва может оказаться кровопролитной и закончиться перманентным разладом, возможно, даже отставкой директора центральной разведки.

— Никто не отберет у меня эту работу, — быстро ответил Кейси, выпрямившись в кресле. — Я работаю на президента.

Симмонс добавил, что компромисс окончательный.

— Ну что ж, — сказал Кейси, заканчивая разговор, — я буду бороться против него.

Доклад, без каких-либо изменений, опубликовали в декабре, когда он давно уже перестал быть новостью. Комментариев последовало мало, но и Кейси не вступил в борьбу. Друзьям и Софии он сказал:

— Вся эта чепуха в прессе — это обида на один день.

Симмонс понимал, что Кейси сильнее не прижмешь. Как считал Симмонс, люди, побывавшие на войне, видевшие настоящую опасность, имели свое представление о том, что имеет, а что не имеет значения. Они посылали людей на верную смерть. Так что потерять сколько-то долларов, попасть под критику для них ничего не значило. Ну, пусть тебя лягнет какой-то там судья, репортер, карикатурист. Ну и что? Ты был на войне и вернулся живым.

Кейси все еще ждал, когда поступит всеобъемлющий план действий по Латинской Америке, но администрация никак не могла прийти к единому мнению по этому вопросу. Президент требовал согласия среди своих главных советников, без которого он не принимал решения. Мысли Хейга были прикованы к Кубе. Уайнбергер не хотел, чтобы после Вьетнама американские парни участвовали в еще одной непопулярной войне в джунглях. Бейкер и иже с ним в Белом доме хотели, чтобы Рейган оставался в рамках внутренней политики, и стремились не дать отвлечь его какими-нибудь зарубежными авантюрами, особенно если их предлагал Хейг, на которого они смотрели с растущим скептицизмом, даже с тревогой. Хейг не приспособился к президенту с его отступлениями от установленной формы. Временами он угодничал перед Рейганом, а временами вел себя повелительно, читая ему лекции о том, что его внешняя политика должна придерживаться определенного курса, к которому призывал он, Хейг. Часто в заключение таких лекций он опровергал сам себя, дискредитируя собственные рекомендации.

Кейси был, пожалуй, единственным старшим должностным лицом в правительстве, который ладил с Хейгом. Регулярно по вторникам они завтракали вместе, часто в сопровождении своих заместителей, поочередно, одну неделю в здании ЦРУ, другую — в госдепартаменте. Как считал Кейси, Хейг разбирался во внешней политике, кое-что знал об обстановке в мире и разделял взгляды Кейси насчет твердой линии.

Если бы Кейси вознамерился сам сделать что-то существенное для спасения Сальвадора, ему пришлось бы перетасовать интересы и требования Хейга, Уайнбергера и политического аппарата Белого дома. Продвижение демократии — хорошая идея, но этого мало. Хейг и Эндерс договорились о расширении тайной акции. Идеальным вариантом они считали покупку Соединенными Штатами чьей-нибудь операции с готовым каналом, как это было сделано в Чаде, где они примазались к французам.

Клэридж нашел канал через Буэнос-Айрес, там резидентура ЦРУ имела исключительно тесные отношения с аргентинскими генералами, стоявшими у власти в стране. Аргентинская военная разведка вознесла борьбу с коммунизмом на самую вершину своих задач и осуществляла программу внушения антимарксистских идей. Генералов беспокоили «монтенерос» — выступающие против их диктатуры партизаны, которые действовали с территории Никарагуа. Аргентина поддерживала антисандинистские группировки и обучала около тысячи их людей в Гондурасе, около северной границы Никарагуа.

Клэридж представил свой план Эндерсу и «стержневой группе». Единственную альтернативу этому плану давала работа через Чили, но тамошняя диктатура была еще хуже и больше на виду.

Эндерс поинтересовался, нельзя ли это сделать через Израиль.

— Нежизнеспособный канал, — ответил Клэридж. — Аргентинцы лучше.

Эндерс изложил план возможной подрывной акции против Никарагуа Хейгу.

Мало, сказал Хейг. Он хотел найти наиболее уязвимое место. Поскольку Белый дом не поддерживал идею прямого удара по Кубе, то как насчет удара по кубинскому военному лагерю в Эфиопии без предупреждения? Однако и эта идея Хейга не нашла поддержки даже в его собственном государственном департаменте, который опасался, что никарагуанская операция может отвлечь внимание президента.

В понедельник 16 ноября в 16 часов Рейган созвал Совет национальной безопасности. План представлял Эндерс, который заручился согласием «стержневой группы».

По его словам, целью политической программы для Сальвадора должно оставаться установление демократии. Там и в остальных странах Центральной Америки должны быть созданы демократические институты. «Это единственный путь к достижению законности для них и для нас».

Экономическую и военную помощь необходимо увеличить до 300 миллионов долларов, возможно, и больше. «Мы, — сказал Эндерс, — должны вернуться за стол переговоров с Никарагуа, или нам придется послать войска. Воздействовать на первоисточник, то есть на Кубу, — пустое дело, так как мы к этому не готовы, и все мероприятие может оказаться слитттком громоздким. Война должна быть перенесена в Никарагуа с помощью тайной акции». Эндерс сказал, что операция по поддержке групп сопротивления не приведет к свержению сандинистов. Она будет только тревожить их правительство, изнурять его.

Только Хейг высказал возражение, и то в виде сомнений, а не прямой оппозиции. Президент в принципе согласился с планом и утвердил широкий диапазон акций, отложив, однако, решение о секретном плане ЦРУ по оказанию помощи Аргентине.

Хейг нанес последний удар по дипломатии, тайно вылетев шесть дней спустя в Мехико для встречи с вице-президентом Кубы Родригесом. Однако он не смог найти основу для соглашения с кубинцами.

Во вторник 1 декабря Хейг и Кейси, как обычно, позавтракали вместе, а во второй половине дня они присутствовали на встрече с Рейганом в рамках заседания Группы планирования по вопросам национальной безопасности. Эта группа представляла собой неофициальное собрание наиболее высокопоставленных лиц для обсуждения важных внешнеполитических вопросов. В нее входили президент, вице-президент, Миз, Бейкер, Дивер, Хейг, Уайнбергер и Кейси. Советник по национальной безопасности Ричард Аллен только что взял отпуск без сохранения содержания, в котором намеревался пробыть до конца расследования дела по обвинению его в том, что он получил от японских журналистов тысячу долларов и держал их в своем сейфе в Белом доме.

Кейси изложил свой секретный план. Он просил 19 миллионов долларов для оказания помощи Аргентине, с тем чтобы она могла создать вооруженную группировку в 500 человек. Эта группировка явилась бы ядром антисандинистского сопротивления. Она будет действовать из лагерей в Гондурасе. Он сказал, что, возможно, потребуется больше денег и что группировка в 500 человек, несомненно, потом увеличится.

Тройка главных советников Белого дома отнеслась к этому так: Хейг все еще считал план полумерой, но согласился; Уайнбергер радовался, что план не затрагивает Пентагон; Буш был доволен тем, что, хотя и в скромных масштабах, но возрождается полувоенное направление деятельности ЦРУ. Большой дискуссии не получилось.

В этот день Рейган подписал объемистую совершенно секретную директиву о проведении политических акций и полувоенных операции с целью сокращения поддержки сандинистами различных мятежных движений в Центральной Америке, включая Сальвадор.

Г енерал Дэвид Джоунс, председатель Объединенного комитета начальников штабов, старшее воинское должностное лицо и единственный пережиток администрации Картера в Совете национальной безопасности, с некоторой тревогой воспринял утверждение никарагуанской операции. По его оценке, разведывательная информация не давала прямого указания на то, что инспираторами волнений в Центральной Америке являются Куба и Советский Союз. Кейси смотрел на все в свете конфликта между Востоком и Западом: все проблемы исчезнут, если исчезнут коммунисты. Джоунс усматривал гораздо большую опасность в социальных и экономических проблемах, которые создают в некоторых странах благоприятную обстановку для выступлений сторонников марксизма. Он видел, как высокопоставленные сотрудники администрации Рейгана выхватывали куски разведывательной информации, подходящие для оправдания того или иного курса действий. Джоунс достаточно разбирался в разведывательном материале, чтобы понимать, что эти сведения собираются и используются для выпячивания роли коммунистов.

Но выбор Аргентины он оценивал как наихудший вариант. Джоунс знал аргентинцев — хороших антикоммунистов, однако много они сделать не смогут. Никарагуа удалена от Аргентины на 2500 миль (расстояние от Буэнос-Айреса до Манагуа составляло 3707 миль по воздуху). Почему они так тревожились, что отряд партизан «монтенерос» может организовать революцию против Аргентины на расстоянии почти во всю длину континента? Помогать аргентинским генералам не имело никакого смысла, разве только с целью поставить Аргентину под такое влияние, чтобы она делала все, что потребуют США.

По оценке Белого дома, администрация не сможет получить поддержку общественности и конгресса, если роль США в Латинской Америке станет известной и будет подвергнута обсуждению.

Каждого сидящего за столом на этих заседаниях в Белом доме, наверно, преследовал призрак Вьетнама. Джоунс и другие члены его комитета выступали за увеличение числа американских советников в Сальвадоре. Но Джоунс видел, что остальные болезненно воспринимали призыв к увеличению, видимо опасаясь, как бы не пришлось сделать это достоянием общественности, так как тогда начнется риторика: «Вот так мы влезли во Вьетнам», «Это нога, просунутая в дверь», «Это первая ступень эскалации».

Инмэн также скептически наблюдал за разработкой и утверждением никарагуанской тайной акции. Конечно, скрытая поддержка аргентинской полувоенной операции — это более умеренная идея, чем те, которые предлагал Хейг. Но совершенно очевидно, что администрация не желала испытывать свою судьбу, ставя под угрозу свою репутацию и политический капитал в конгрессе, чтобы добиться одобрения. Прямой запрос в конгресс о выделении средств вызовет вспышку публичных дебатов. Так что, по мнению Инмэна, внутренние политические заботы вынуждали к проведению тайной акции. И он тут ничего не мог поделать. Кейси ясно дал понять, что сам будет руководить операцией непосредственно через оперативное управление, а в данном случае через своего нового начальника отдела по Латинской Америке Клэриджа.

Инмэна беспокоила другая сторона. Очевидно, что тайные операции начинались, когда Белый дом и госдепартамент терпели неудачу с дипломатией. Сейчас имел место именно тот самый случай. Дипломатический курс не принес успеха, а его методы — кропотливые, шаг за шагом, переговоры, бесконечные встречи и заседания, предложения и контрпредложения — слишком утомляли. Секретная подрывная акция сокращала путь к достижению цели. Для правительства, особенно для нового, она предоставляла удобный метод действий, приносила чувство удовлетворения, что вот есть тайный путь к достижению результатов, что существует скрытая внешняя политика, тихо и незаметно продвигающая вперед интересы США.

Инмэна интересовало также, кто эти неамериканцы, которых США собирались поддержать миллионами долларов. Каковы их цели? Совпадают ли они с целями Соединенных Штатов? Можно ли их держать под контролем?

Если подлинная цель заключалась в том, чтобы перекрыть поток оружия из Никарагуа в Сальвадор, который уже значительно приостановлен, то что-то здесь не так. Прекращение поставок оружия обычно не достигается тайными средствами. Между этими странами нет общей границы. Кроме того, Соединенные Штаты имеют законное право оказать открытую помощь Гондурасу и Сальвадору в предотвращении поставок оружия. Такая открытая, гласная акция при наличии контроля на границе была бы эффективнее. Но, очевидно, никто не хотел предпринять какое-то усилие, чтобы войти с этим в конгресс.

Кратчайший водный путь для поставок оружия из Никарагуа в Сальвадор шел через залив Фонсека — всего каких-нибудь 20 миль. Морской атташе США в Сальвадоре и другие следили за заливом, как ястребы. Но ничего похожего через залив не проходило.

Инмэн попытался осторожно поделиться с людьми в Центральном управлении своим скептицизмом. Он спросил Кейси, подстраховывает ли его заместитель по оперативным вопросам Джон Стэйн в этой операции. Увереннее чувствуешь себя, когда опытный профессионал знает о каждом шаге, когда есть кто-то, чтобы ставить вопросы и выдвигать возражения.

Но Кейси был нетерпелив и оставил у Инмэна впечатление, что он не нуждается в советах и «спасибо» за них не скажет. Директор только пробормотал: «Ладно, ладно».

Как положено, новую секретную директиву следовало доложить комитетам по разведке сената и палаты представителей. Председатель сенатского комитета Голдуотер выздоравливал после операции бедра, на заседании председательствовал Мойнихэн. Когда были изложены директива и приложение о параметрах предполагаемой акции, Мойнихэн не сразу поверил в то, что услышал. Если они хотят оказать давление на сандинистов, подумал он, то это еще можно понять, но, ради бога, зачем же использовать для этого аргентинских генералов? Ведь они являются символом правого диктаторского режима. Связаться с ними значит подтвердить, что США поддерживают контрреволюцию. Для никарагуанцев Сомоса был лишь немного хуже аргентинских генералов. Это идиотизм, это свидетельствует об отсутствии искусства политики. Мойнихэн мог задавать вопросы, и он это делал. Но это почти все, что он сделал.

Согласно закону, комитет имел право получить информацию о предполагаемых мероприятиях разведки. Осуществление внешней, оборонной и разведывательной политики, по конституции, являлось прерогативой президента. Любой президент, а этот в особенности, будет ревниво охранять это свое право. Мойнихэн не выразил своего несогласия, и комитет не мог что-либо сделать, разве что попытаться отказать в выделении средств для операции. Но президент имел резервный фонд в 50 миллионов долларов для непредвиденных операций разведки. Эти деньги трудно перехватить.

Существовала еще одна проблема. Члены комитета под присягой дали обязательство соблюдать тайну. Мойнихэн относился к этому со всей серьезностью. Руки членов комитета были связаны. Их молчание за пределами зала заседаний комитета являлось обязательным. Каждый отдельный член комитета мог под личную ответственность что-то сказать публично или допустить утечку информации в частном порядке, но в таком случае должен быть внутренне уверен, что поступает правильно. Но как мог кто-либо противопоставить услышанное им в ходе одночасового брифинга тому, что, как он надеялся, рассчитывалось и дебатировалось в течение сотен часов Советом национальной безопасности и ЦРУ? У Мойнихэна было такое чувство, что комитет ставили перед свершившимся фактом, но это ощущение тревоги только промелькнуло в его сознании. Лучше все-таки что-то знать, чем быть в неведении. По крайней мере, теперь он и комитет могли задавать вопросы в процессе осуществления операции.

В палате представителей Кейси сам представлял этот совершенно секретный план комитету по разведке. Он сказал, что операция уже началась. Аргентинцы начали, а США вступили в игру. В Гондурасе уже созданы лагеря, и аргентинцы получили разрешение использовать территорию этой страны под свои базы.

— Для чего? — последовал вопрос.

— Для нанесения ударов по целям в Никаваува, — ответил Кейси. Он не мог правильно произносить слово «Никарагуа». Когда доходил до этого слова, каждый раз делал паузу, стараясь как следует выговорить его. Но получалось опять «Никаваува». Кейси все-таки разъяснил, что группа сопротивления должна наносить удары по определенным установленным целям — составным частям кубинской структуры поддержки мятежников.

— Как? Когда?

— Ударные диверсионные группы после пересечения границы наносят удары по целям глубокой ночью и возвращаются на свои базы в Гондурасе.

Многие члены комитета подскочили на своих стульях. Они не ожидали услышать о полувоенной операции, особенно такого масштаба. Посыпались вопросы. Что будет, если вас поймают на подготовке диверсантов в Гондурасе? А если сандинисты в качестве ответной меры войдут в Гондурас? Может ли это вызвать военные действия между этими двумя странами? А что, если сандинисты в ответ попросят кубинцев увеличить помощь?

Кейси сказал, что на все эти умозрительные вопросы точного ответа нет.

Конгрессмен Ли Гамильтон, уважаемый и осторожный демократ из Индианы, пожелал узнать, является ли операция законной по международному праву и различным региональным договорам. Ведь получается, что США присоединяются к агрессии против страны, с которой они имеют дипломатические отношения. Разве так можно делать?

— Агрессорами являются Куба и Никарагуа, — ответил Кейси. Они поддерживают мятежников в Сальвадоре.

На вопросы о датах и количестве диверсионных групп он ответил расплывчато.

Доклад Кейси в комитете был принят весьма сдержанно, даже республиканцами. Конгрессмен Кеннет Робинсон, консерватор из Вирджинии, имеющий хорошие отношения с правительством, бросил взгляд на Кейси и строго сказал:

— Вы не подумали о последствиях.

…Инмэн чувствовал себя все более неуютно. Тайные акции слитттком далеко отклонялись от того, что он считал подлинной задачей разведывательных ведомств. Разведка — это сбор информации о других странах, полезной для людей, делающих политику. Такую разведывательную информацию Инмэн называл «позитивной».

Основное внимание Инмэн уделял «сигналам и предостережениям» относительно деятельности правительств. Это требовало постоянного наращивания агентурных возможностей, а также капиталовложений в развитие системы разведывательных спутников и электронной разведки, с тем чтобы обеспечить многосторонний характер и своевременность поступления информации. Но для этого необходим долгосрочный план на 5-7 лет вперед. Однако, насколько он знал, маловероятно, чтобы хоть одна администрация проявила заботу о столь отдаленном будущем. На проблемы сегодняшнего дня приходилось 99 % деятельности правительства. Инмэн, действуя в стиле Кейси, развернул кампанию по составлению плана на будущее, заказывая исследования, созывал совещания, заостряя чье-то внимание. В марте 1981 г. он убедил советника по национальной безопасности Ричарда Аллена поручить министерствам и ведомствам изучить и перечислить в списке все проблемы мирового масштаба, которыми они намерены заниматься в период с 1985 по 1990 г. Сюда должны войти все виды деятельности Советского Союза, ожидаемые политические потрясения, мировая экономика, терроризм, распространение ядерного оружия.

Используя свои контакты с ВМС, Инмэн договорился о направлении аналогичного запроса Объединенному комитету начальников штабов.

Белый дом поручил Кейси координировать эту работу, но, как Инмэн и ожидал, тот быстро перепоручил все ему. Инмэн попросил каждое управление изложить свои нужды в области разведки и не встретил при этом никакого сопротивления, поскольку в бюрократическом плане это никому ничем не угрожало.

Через несколько месяцев Инмэн имел каталог или список пожеланий, с которыми все согласились, так как ни один пункт не получил приоритета. Далее он попросил каждое министерство или ведомство сообщить, что они должны и могут сделать в соответствующей области, а также что они ожидают в этом плане от других ведомств. Это. у же встретило трудности.

Когда Инмэн все закончил, обнаружились многочисленные прорехи. Линии и техника связи между секретными агентами нуждались в совершенствовании. В течение некоторого времени в ЦРУ использовались гак называемые «моментальные передатчики», которые посылали в эфир даже продолжительные передачи на большой скорости за считанные секунды, а то и меньше, ограничивая возможность пеленгации. Технологическое преимущество впечатляло, но цены тоже. Другой проблемой являлся размер аппаратуры. Электронные устройства, в том числе и для спутников, должны иметь такие габариты, чтобы умещаться на приборной платформе спутника или найти укрытие в странах за «железным занавесом». Они должны также иметь многолетний срок эксплуатации и свободный доступ для технического обслуживания.

Инмэн был убежден, что целью добычи разведывательной информации являются особо сложные ситуации — кризис или война. Для этого необходимо иметь надежную связь между пунктами, не входящими в список «горячих точек» планеты. Американской разведке требовались также системы поддержки, параллельные источники, более высокая частота и зона действия фотографирования со спутников и других электронных средств разведки и меньшие затраты времени на обработку информации.

К осени 1981 г. на столе Инмэна лежал первый проект плана под заголовком «Возможности разведки на 1985–1990 гг.». Кейси все просмотрел, задал массу вопросов и внес изменения, но в общем и целом остался доволен. План содержал согласованные потребности и конкретные предложения о том, как их можно удовлетворить. Оставался главный вопрос: из каких источников будет покрыт этот миллиардный рост бюджета, за счет увеличения утвержденных Рейганом расходов на оборону или за счет разведки. Инмэн был уверен, что министерство обороны примет его план. Заместитель министра обороны Карлуччи рассматривал разведку как первую линию обороны и считал, что любые расходы на совершенствование разведки обернутся в конечном счете миллиардами долларов экономии в оборонном бюджете.

Кейси сначала заручился согласием всех министерств и ведомств и только после этого представил толстую папку с планом на рассмотрение президента. Не так уж много было документов в правительстве США, которые имели такой суперсекретный характер. Это была карта будущих действий разведки с указанием всех важнейших целей.

Для обсуждения этого пятилетнего плана разведывательной деятельности Рейган созвал совещание Группы по планированию национальной безопасности. Эта группа все отчетливее вырисовывалась как главный форум по решению спорных вопросов. План Инмэна предусматривал рост бюджета на разведывательные цели с 6 миллиардов долларов в 1980 г. до более чем 20 миллиардов в первом году пятилетнего плана — 1985. В соответствии с психологией «мир с позиции силы» жесткая разведка являлась одним из устоев этой политики. Кроме того, Рейгану нравилось ощущение американского преимущества в области технологии, использования космоса и электроники.

После того как план был всесторонне обсужден, президент сказал:

— Я не вижу причин для отказа от его осуществления.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.