13
13
Поселившись в новом кабинете на седьмом этаже здания государственного департамента, Тони Мотли позвонил Клэриджу.
— Я целый день занимаюсь никарагуанской операцией и хочу, наконец, уйти отсюда.
Мотли желал получить все, что есть о «контрас».
Клэридж явился с целым набором карт, схем, таблиц, списков, досье. Он представлял собой ходячую энциклопедию по операции, зная наизусть географические данные, названия местности, гор, дорог, даже преобладающую погоду. Он знал также всех руководителей «контрас». «Этот — большая дрянь», — то и дело повторял он, перечисляя их одного за другим. Есть, однако, и стойкие, жесткие бойцы, например «эти звери на юге». Он имел в виду Пастору, «командира Зеро». Время от времени он все-таки замечал, что тот или иной — «хороший парень».
Во многих отношениях «контрас» были, конечно, «адскими ангелами», но в целом рассказ Клэриджа произвел впечатление на Мотли. Клэридж создал целую армию, и его знание личного состава, умение поддерживать его в рабочем состоянии, постоянно держать руку на ее пульсе просто изумляли.
— Откуда ты все это знаешь? — спросил Мотли, — Ты же прибыл из Европы, побывал на Среднем Востоке, а тут — этот сброд.
— Но все эти люди — латиносы, прибрежный народ южных морей, — ответил Клэридж. — Я знаю итальянцев, североафриканцев. Я знаю этот тип людей. Они тебе скажут то, что ты хочешь услышать, найдут тысячу отговорок, все они находятся в отношениях «заклятой любви» с Америкой.
— Ладно, что еще? — спросил Мотли.
— Да тут этот чертов Кейси хочет ввести кое-какие новшества, — сказал Клэридж и пояснил, что директор страшно давит на всех, чтобы вывести «контрас» с гор. Бить сандинистов в горах — ему этого уже мало, пожаловался он. Кейси хочет, чтобы «контрас» били их в городах. Однако эти «новшества» предназначены не для внутреннего потребления в США. Они должны создать в Никарагуа доверие к «контрас».
Мотли нашел такое желание Кейси резонным.
— Да не можем мы, черт побери, сразу спрыгнуть с гор прямо в город, — раздраженно сказал Клэридж. — Все это намного сложнее. Этот антисандинистский сброд, как все горные жители, обставляет поездку в город словно великое переселение народов. Чтобы спуститься в ближайший город, им требуется не меньше сорока дней и колоссальный обоз в сопровождение.
— Ну, и что же вы думаете делать?
Клэридж усмехнулся. Да есть один выход. Он вспомнил одну операцию из прошлого, если ее повторить в несколько видоизмененном варианте, то она может наделать много шума. Война — это чертово пекло, приходится импровизировать.
Кейси был полон решимости сделать все возможное, чтобы отстоять никарагуанскую операцию. Для этого предстояло как-то смягчить болезненные отношения с двумя потенциальными противниками — конгрессом и прессой.
Как он теперь понял, у него в течение двух с половиной лет урегулированием этих деликатных отношений занимался не тот человек. Уильям Досуэлл, 53 лет, руководитель бюро внешних сношений ЦРУ, всю жизнь принадлежавший к демократам, но выступивший за республиканца Рейгана в 1980 г., не имел опыта практической разведывательной работы. До поступления в ЦРУ он был издателем газеты в штате Вирджиния. Досуэлл проявлял гораздо меньше энтузиазма к никарагуанской операции, чем Кейси, и тот решил, что не может больше себе позволить содержать торговца, который сомневался в качестве продаваемого им товара. Досуэлл со своей стороны считал, что пренебрежение Кейси к конгрессу и его конфронтационный стиль в отношениях с ним не содействуют улучшению качества их товара. Досуэлл чувствовал, что силы его на исходе, и вскоре ушел из ЦРУ.
Кейси решил создать два отдельных, наделенных достаточно высокими полномочиями офиса — бюро по связи с конгрессом и с прессой. И то, и другое должны возглавлять специалисты по тайным операциям — практики в том виде искусства, которое они должны преподносить «на вынос».
Первым кандидатом стал Клэр Джордж, отдавший 27 лет службе в оперативном управлении. Кейси наметил его на пост руководителя бюро по связи с конгрессом. Джордж обладал хорошим чувством юмора и отлично владел главным ремеслом Центрального управления, который считался символом старых боевых традиций ЦРУ, взятых из лучших времен, когда ведомство могло гордиться своими делами.
В 1975 г., в самый разгар расследований деятельности ЦРУ комитетами Чёрча и Пайка, резидент этого ведомства в Афинах Ричард Уэлч был убит выстрелом из засады. Своей смертью он сослужил последнюю службу Центральному управлению, обретя ореол мученика и вызвав волну симпатий к ЦРУ среди общественности. Встреча в США гроба с его прахом транслировалась по телевидению, а на похоронах с отданием всех воинских почестей присутствовали тогдашний директор ЦРУ Колби и президент Форд. Гроб с телом Уэлча установили на орудийный лафет, который в свое время вез в последний путь убитого президента Джона Кеннеди.
Несмотря на опасность работы в Афинах, ЦРУ вновь направило туда своего человека, чтобы заполнить образовавшуюся брешь. Этим человеком стал Клэр Джордж, чье присутствие в конгрессе теперь будет полезным напоминанием о его мужестве. Джордж, приняв новое назначение, сразу же посетил комитеты конгресса по разведке и надавал им целый ворох обещаний сотрудничества на основе взаимного доверия.
Приблизительно в этот же период времени Джордж Лаудер, человек № 2 в бюро генерального инспектора ЦРУ, которого называли «домашним сторожевым псом» ведомства, получил сообщение, что его хочет видеть директор.
Лаудер принадлежал к самому первому поколению оперативных сотрудников по проведению тайных акций, присоединившись к нему еще в дни своей зеленой юности в 50-х гг. За плечами у него было почти 32 года службы в ЦРУ и ученая степень по юриспруденции. Несколько неуклюжий человек, который часто говорил слишком громким голосом с неожиданными модуляциями и словесными формулировками, он не принадлежал к категории «серых людей» ЦРУ, но тем не менее считался бывалым и преданным своему делу шпионом. Когда Лаудер входил в кабинет Кейси, он догадывался, что настало его время сменить работу, но не знал точно, что Кейси имеет в виду.
— Поздравляю, — сказал Кейси.
— С чем? — подозрительно спросил Лаудер.
— Я выбрал тебя моим директором по связи с общественностью.
— Чем же я заслужил такую честь?
Кейси объяснил, что ведомству нужен человек для общения и регулирования отношений с прессой, главным образом чтобы не допускать публикации статей, наносящих ущерб ЦРУ. Возможно, не стоило перекрывать прессе все доступы к ЦРУ, все равно они получают нужную им информацию, но уже через конгресс. Белый дом, госдеп и министерство обороны.
Лаудер сказал, что он всю жизнь избегал контактов с прессой, даже от одного своего родственника — газетного корреспондента — он держал в тайне свою принадлежность к ЦРУ.
— Это мое решение, — твердо сказал Кейси. Лаудер эффектно щелкнул каблуками.
Каждый сотрудник оперативного управления нюхом чуял такие моменты, когда надо подчиниться приказу сверху. В таком послушании заключалось утешительное, почти бодрящее сознание того, что ты — часть механизма. В конце концов, Лаудер много раз рисковал жизнью, работая в загранточках. Наверное, какой-нибудь пресс-центр будет не более опасным местом.
Кейси знал, что Лаудер согласится. Ему нравилась эта черта в людях из оперативного управления. Судя по личному делу, Лаудер представлял собой тип лояльного, преданного сотрудника ЦРУ. Но он проявил и качества реалиста. Являясь заместителем генерального инспектора, он занимался проверкой количества оружия, перехваченного на маршрутах его доставки в ходе никарагуанской тайной операции. У Лаудера хватило честности признать, что, несмотря на захват нескольких складов вооружения, операция пока не оказала заметного воздействия на сокращение его поставок. «Мы даже мышь не нашли, не то что гору», — однажды сказал он. Однако Лаудер поддерживал операцию.
В первую очередь ему надо будет распространить известие, что Кейси назначил активного сотрудника своим пресс-атташе, затем познакомиться с корреспондентами и методами их работы, расположить их к себе, установить с ними хорошие отношения. Если он найдет надежных ребят среди них, то, возможно, ему удастся хотя бы ставить Кейси в известность, что готовится статья, которая грозит ЦРУ неприятностями. Ему придется собирать информацию, а затем и посмотреть, нельзя ли кого-нибудь… ну, завербовать, может, не совсем точное слово, но по значению это как раз то, что надо сделать. Так что работа с корреспондентами, возможно, не так уж будет отличаться от того, чем он занимался раньше.
«Кейси занимался массовой торговлей акциями на бирже», — прочитал Макмагон утром 2 июня 1983 г. заголовок на первой странице «Вашингтон пост».
— А, черт, — сказал Макмагон. Опять ежегодная справка-отчет Кейси о его доходах дала пищу газетчикам. Согласно этой справке, Кейси за 26 дней купил на бирже акций на 1,5 миллиона долларов. Кейси решительно отказывался создать из своих капиталов безличный подопечный фонд[22], утверждая, что всеми капиталовложениями занимается его частный советник по инвестициям, обслуживающий его уже 20 лет. Он и принимает все решения о том, куда и как поместить капитал, что он сделал и в данном случае. Макмагон пошел к Кейси. Создается общественное мнение, сказал он, что Кейси прямо из своего кабинета руководит биржевыми маклерами, звонит им по нескольку раз в день, совершает на Уолл-стрит всякие кульбиты, используя свою возможность залезать в секретную информацию, и пускает ее в ход для поддержки инвестиций, в которых он заинтересован.
— Но это наглая ложь, — сказал Кейси.
— Правильно, — согласился Макмагон. — Но вонь от этой лжи смердит. Позиция Кейси несостоятельна. С одной стороны, он утверждает, что не пользуется возможностью покупать и продавать акции, поскольку этим занимается его советник по инвестициям. С другой стороны, он настаивает на сохранении за собой этой не используемой возможности. Если у Кейси есть привычка доверять принятие всех решений советнику, то чем это отличается от безличного опекунского фонда?
— Вроде ничем, — ответил Кейси.
— Ну, так создай его, черт возьми, — сказал Макмагон. Тем более что, как установили сотрудники, проверявшие его, Кейси, справку-отчет, из нескольких десятков компаний и фирм, где Кейси имеет финансовый интерес, 13 ведут дела с ЦРУ, и эти сделки колеблются в суммах от 12 долларов до почти 4 миллионов.
Кейси вперил неподвижный взгляд в пространство.
18 июля он опубликовал заявление, в котором говорилось, что за два с половиной года пребывания на посту директора центральной разведки его капитал находился в распоряжении «фактически существующего безличного опекунского фонда» и это было законным делом. «Тем не менее, чтобы избежать в дальнейшем путаницы и недоразумений, я намерен создать официальный безличный опекунский фонд».
В конце лета Кейси отправился в секретную поездку по Африке и Среднему Востоку проинспектировать резидентуры. Он ощущал почти физическую потребность все увидеть своими глазами. Как ту площадь в Далласе, где убили Джона Кеннеди. Ведь она выглядела совершенно иначе, значила нечто большее, когда сам стоишь на ней. Резиденты нуждались в личном, непосредственном общении с ним как в стимуляторе к проведению более активного сбора разведывательной информации, к выходу за стены посольских зданий для расширения контактов с местным населением, для посещения, пусть даже скрытного, собраний политических партий.
В сопровождении шести помощников, на специальном реактивном самолете ВВС для особо важных лиц Кейси намеревался посетить 11 стран за 18 дней. Первые остановки состоялись в Сенегале и Береге Слоновой Кости в Западной Африке. В этих странах, как это предусматривалось на всем маршруте поездки, Кейси встретился с главами государств или правительств, руководителями разведслужб или их заместителями, беседовал с американскими послами, заставлял резидентов возить его по столицам стран их пребывания, по дороге засыпая их вопросами. Какое расстояние от правительственного здания до армейских казарм? До университета? Кто лидер ведущей оппозиции? Как выглядят люди из КГБ?
С Запада Африки группа совершила 500-мильный перелет в Нигерию. Дорога из аэропорта в столицу страны Лагос была запружена машинами и тележками уличных торговцев. Потребовалось несколько часов, чтобы проехать ее. Заместитель начальника нигерийской разведки руководил своей бригадой, пытавшейся расчистить путь. «Представьте себе, как Макмагон попытался бы расчистить для их проезда бульвар Джорджа Вашингтона»[23],— сказал один из спутников Кейси. Машина Кейси остановилась в очередном заторе. Какой-то местный житель постучал в окно и попытался продать директору центральной разведки длиннющий шланг для поливки огородов. «Не совсем вдохновляющая покупка по пути из аэропорта в город», — заметил Кейси.
В Заире, бывшем Конго, Кейси встретился с Жозефом Мобуту. В 1960 г. ЦРУ планировало покушение на конголезского национального лидера Патриса Лумумбу. 25 августа 1960 г. Аллен Даллес в телеграмме резиденту ЦРУ сообщал: «Устранение Лумумбы должно быть первоочередной и неотложной целью. В нынешних условиях эта тайная акция имеет высший приоритет». Однако, прежде чем ЦРУ смогло осуществить свой заговор, Лумумба был убит сторонниками другой группы, поддерживавшей Мобуту. Кейси имел важные для него личные отношения с Мобуту. Сейчас они также обменялись разведывательными сведениями.
Директор набросал несколько слов по-французски для своего выступления на вечернем приеме. «После второй мировой войны, — сказал он, — я присутствовал на обеде у лидера сопротивления и говорил, как и сейчас, по-французски. На следующий день газеты сообщили, что Кейси выступил на своем родном языке. Из этого я сделал вывод, что либо мой французский был настолько хорош, что меня приняли за француза, либо он был так плох, что мой французский приняли за английский».
После Заира группа посетила Замбию, а оттуда вылетела в Южную Африку. Во время полета над рекой Замбези Кейси прошел в кабину пилотов и попросил пролететь как можно ниже над знаменитым водопадом Виктория. В Претории все пошло по обычному кругу: встречи в правительстве, посольстве, резидентуре. Кроме того, группа присутствовала на обеде на открытом воздухе с участием десятка местных бизнесменов. Один из них, ничего не знавший о том, кто такой Кейси, потом сказал: «Парень что надо, будь он бизнесменом, он сделал бы большие деньги».
Кейси восхищался южноафриканской разведслужбой и поддерживал с ней тесные связи. Южная Африка сознавала масштабы угрозы коммунизма в этом регионе и предоставила не меньше 200 миллионов долларов в помощь мятежному движению Савимби, который боролся против марксистского режима Анголы. Кейси все еще надеялся на отмену поправки Кларка от 1976 г., запрещавшей тайную помощь ЦРУ Савимби. Он пообещал, что присоединится к ведущейся борьбе, как только для этого появится возможность.
В жарком африканском климате у Кейси накопилось много белья для стирки. Он узнал, что в отеле выполняют этот вид услуг за 24 часа, и все отдал горничной. Однако в обещанный срок он белье не получил, а завтра в 6 утра группа вылетала дальше по маршруту. В гостиничной прачечной уже никого не было, поэтому охранники Кейси взломали дверь и вызволили вещи директора. Расписание поездки не было нарушено. Следующими остановками стали Зимбабве, а затем Кения, куда они прибыли около 22 часов. В тот же вечер Кейси провел две встречи со своими коллегами по бизнесу, и за завтраком следующего дня резидент ЦРУ страшно удивлялся, откуда Кейси так хорошо знает страну.
Затем последовал перелет в 2200 миль в Каир, где Кейси встретился с президентом Египта Мубараком и несколько часов проговорил с резидентом, который осуществлял надзор за самым крупным объектом ЦРУ вне пределов США — наибольшая часть вооружения и других видов американской помощи афганским мятежникам шла через Египет.
Далее группа проследовала в Турцию, которая, имея общую границу с Советским Союзом, Сирией, Ираком и Средиземноморьем, представляла собой одну из наиболее важных стран мира, которой, по мнению Кейси, США уделяли недостаточно внимания в стратегическом плане. И, наконец, последняя остановка — Марокко, визит к королю Хасану. Отношения со всеми странами, которые посетил Кейси, имели большое значение для США, и он стремился не пропустить ничего, что заслуживало внимания.
По возвращении на базу Эндрюс помощники Кейси были настолько измотаны, что их почти на руках разносили по машинам, чтобы отвезти домой. Директор центральной разведки прямо с аэродрома поехал в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли.
Сенатор Уильям Коэн, республиканец из штата Мэн, всего лишь девять месяцев тому назад ставший членом сенатского комитета по разведке, как-то после очередного слушания обменялся несколькими словами с Кейси. Будучи республиканцем, он намерен поддержать политику администрации по Никарагуа. Он знает, что Голдуотер лично выбрал его для пополнения состава комитета. Но, добавил Коэн, он чувствует, что Кейси и Голдуотер могут легко потерять поддержку в комитете. Компромисс Голдуотера насчет дальнейшего финансирования акции «контрас» висит на волоске.
— Если вы отберете деньги для никарагуанской операции, — сказал Кейси, — то вся ответственность за последствия ляжет на конгресс.
Коэн оживился. Возможно, Кейси и прав. Президент лично звонил Коэну. «Знаете, зачем я вам звоню? — спросил Рейган тихим, просительным голосом. — Мы хотели бы просить вас помочь нам, если можно». Коэн сказал президенту, что он поддержит администрацию, но что он озабочен положением дел.
Кейси посоветовал Коэну съездить в Центральную Америку, посмотреть на все своими глазами, поговорить с сандинистами. Они согласятся поговорить с сенатором Соединенных Штатов.
Коэна, бывшего прокурора, привлекла идея посетить место действия и познакомиться с непосредственными свидетелями. Он старался всегда придерживаться точных фактов. Чтобы получить представление о таинственном мире разведки, он прочитал все 532 страницы книги Джеймса Бэмфорда «Дворец загадок», вышедшей в 1952 г. и посвященной Агентству национальной безопасности. Но ответ на загадку никарагуанской операции следовало искать не в книгах и не на брифингах, а непосредственно на месте.
В 1974 г. ему принадлежал решающий голос в юридическом комитете палаты представителей, когда этот комитет принял решение о привлечении Никсона к суду по уотергейтскому делу. Во время телевизионных дебатов по этому делу Коэн так изложил свой подход к извлечению выводов: «Если вы легли спать не в доме, а, скажем, во дворе дома и, проснувшись, увидели на земле свежевыпавший снег, то вы сделаете правильный вывод, что ночью шел снег, даже если вы этого не видели».
Одним из лучших друзей Коэна в сенате был демократ из штата Колорадо Гари Харт. Однажды летом 1983 г. Коэн решил поговорить с Хартом, который начал кампанию за выдвижение своей кандидатуры на пост президента от демократической партии на выборах в 1984 г. и все еще числился в списке кандидатов, хотя имел пока 4 % голосов демократов, выступавших в его поддержку. В то время он, как и Коэн, являлся членом сенатского комитета по разведке. Коэн подошел к нему в столовой сената. «Ты не находишь, что тебе пора расширить сферу твоей деятельности?» — сказал он и предложил заняться какой-нибудь проблемой, вызывавшей действительно глубокие эмоции, например Центральной Америкой. Из опыта своей работы в комитете Чёрча по расследованию деятельности ЦРУ в 70-х гг. Харт знал, что это ведомство иногда очень неумело проводило операции типа никарагуанской. Он принял предложение Коэна.
8 сентября 1983 г. рано утром Коэн, Харт и сопровождающий их майор морской пехоты вылетели в Манагуа на специальном самолете ВВС. Их прибытие в никарагуанскую столицу намечалось на 9 часов 15 минут.
Приблизительно за час до посадки пилотам сообщили, что аэропорт имени Сандино закрыт. На него было произведено нечто вроде воздушного налета. Двухмоторный винтовой самолет с двумя 500-фунтовыми бомбами под крыльями появился над аэропортом, был сбит и при падении врезался в контрольную башню и здание аэровокзала.
Самолет с сенаторами на борту около 45 минут кружил в небе, пока не получил указание лететь в столицу Гондураса. Прибыв туда, они начали звонить в Вашингтон, пытаясь узнать, что случилось. В это время из Манагуа сообщили, что там готовы принять их самолет.
Когда они после полудня прилетели, наконец, в Манагуа, их поразил вид причиненных разрушений. Всюду дымящиеся развалины, центральная часть аэровокзала снесена. Под ногами разбитое стекло и лужи масла. Разломившийся пополам фюзеляж самолета. Два находившихся на борту пилота погибли. Сорок пассажиров, ждавших вылета, разбежались, спасая свои жизни. Один рабочий аэропорта убит. Зал для особо важных гостей, где сенаторам предстояло дать пресс-конференцию, также был поврежден. Коэн подумал, что если бы они прилетели раньше установленного срока, то, возможно, тоже погибли бы.
Представители никарагуанских средств массовой информации оказались на месте и хотели задать вопросы. Один из репортеров сказал, что налет был, очевидно, акцией «контрас», организованной ЦРУ. «В ЦРУ все-таки не такие глупцы сидят», — сказал Коэн.
Никарагуанские должностные лица предъявили портфель, извлеченный из обломков самолета. Коэн и Харт заглянули в него. Там они обнаружили инструкцию для одного из пилотов с предписанием встретиться в Коста-Рике в определенном ресторане с таким-то человеком, счет за загрузку самолета в Майами, водительские права пилота, выданные в штате Флорида, страховой полис системы страхования США и американскую кредитную карточку. Кроме того, там же находились закодированное и зафиксированное на бумаге обозначение операции и копия контракта на ее проведение. Коэн и Харт безошибочно узнали в них документы, изготовленные в ЦРУ.
Сандинистские официальные лица пояснили, что обычно аэропорт охраняется только двумя зенитными орудиями, но сегодня утром их число увеличили до семнадцати. Значит, налет ожидался. В ходе дальнейших разговоров с сандинистами Коэну и Харту стало ясно, что они получают разведывательные данные о намерениях и планах «контрас». Позже Коэн и Харт встретились с координатором Даниэлем Ортегой, который в присутствии прессы прочел им суровую лекцию в духе антиамериканизма. Когда Коэн попытался сменить пластинку и спросил о судьбе никарагуанской газеты «Ла Пренса», которая была закрыта за антиправительственные выступления, репортеры уже сворачивали свою аппаратуру.
Вечером Коэна и Харта пригласила на ужин Нора Асторга, в прошлом принадлежавшая к избранному обществу Манагуа и вступившая в ряды сандинистских партизан. В свои 34 года Асторга уже была легендой. В 1978 г. она заманила на свою квартиру одного из высших сомосовских генералов, человека № 2 в ненавистной национальной гвардии, Рейнальдо Перес Вега, по прозвищу Собака. В ее спальне генерала ожидали трое сандинистских «командос». Несколько месяцев назад Асторгу представили на должность посла Никарагуа в США. Администрация Рейгана отклонила ее кандидатуру. Перед ужином Коэн и Харт с удовольствием узнали о ходившей в Манагуа шутке, которая гласила: никогда не спрашивайте Нору Асторгу: «Куда мы пойдем, к тебе или ко мне?» — и, если даже она сама скажет: «Пошли ко мне», идите лучше к себе. Шутка очень подходила к тому вечеру.
После ужина Коэн и Харт, вконец измотанные, явились в полночь на беседу с резидентом ЦРУ. Они сообщили, что сандинисты получают информацию об операциях «контрас». Резидент долго колебался, ерзал на своем месте, затем попытался оправдать воздушный налет, сказав, что это первый шаг Эдена Пасторы в применении его «только что созданных ВВС».
Харт взвинтился до предела. Эти чертовы идиотские операции — это то, что убьет ЦРУ. Вы думаете, что сможете выбраться из этого дерьма? Пилот имел при себе бумажку с именем и номером телефона оперативного сотрудника резидентуры в Коста-Рике.
Гражданский аэропорт, добавил Коэн, даже не военная цель. Неужели кто-то думает, что этим можно чего-то добиться? Нет большей ошибки, чем восстанавливать народ против «контрас», а именно это и происходит. В аэропорту находились десятки мирных гражданских жителей. А если кто-нибудь попытается разбомбить гражданский аэропорт в США?
Резидент сказал, что операция задумывалась как демонстрация серьезности намерений «контрас» и их способности нанести удар по столице. Кроме того, «контрас» являются добровольными и вольными агентами, и ЦРУ не может их контролировать. Они сами выбирают свои цели.
Но какой идиот будет держать в своем портфеле бумаги ЦРУ во время тайного воздушного налета, кто его так экипировал, горячился Харт. Ни на что не способные дураки. С покрасневшим лицом, Харт кричал скандальным голосом: «Никудышная политика, скверная дипломатия, дурацкие операции».
Резидент отправил в штаб-квартиру ЦРУ срочную телеграмму, что два сенатора в очень плохом настроении возвращаются в Вашингтон.
Тони Мотли, находившийся в Гондурасе, услышал о неудавшемся воздушном налете в тот же день. Он позвонил Клэриджу.
— Слушай, — сказал он, — ты что, совсем спятил? Как можно такое вытворять, когда помощник государственного секретаря по региону находится в Гондурасе? Я не хочу, чтобы мне во время поездки по региону подбрасывали такое дерьмо.
— Понимаешь, — ответил Клэридж, — у нас же нет возможности контролировать каждое мгновение, каждый шаг в их действиях. Я не могу привязать какую-либо операцию точно к такому-то дню. Речь может идти в крайнем случае о нескольких днях.
Кейси хотел чего-то нового, чтобы «контрас» привлекли к себе внимание, — добавил Клэридж. — Ну вот, «контрас» спустились с гор и привлекли к себе внимание, как и требовал директор.
На следующий день Коэн и Харт вылетели в Сальвадор. Путешествуя по этой стране, они пользовались старым вертолетом без дверей, который применялся еще во Вьетнаме. Коэн надел наушники и теперь слышал все разговоры пилотов. Однажды, находясь на высоте 1200 футов над столицей страны, вертолет начал вдруг резко снижаться, почти падать.
— Что за черт, гидравлика протекает, — прокричал пилот, — придется где-то сажать эту развалюху.
Коэн подумал, что вот сейчас они рухнут на большой город, он погибнет, и не от руки коммунистических мятежников. Какая глупая смерть — не от пуль врагов в этой схватке, представляющей собой столкновение между сверхдержавами в миниатюре, а из-за протечки в гидравлической системе.
Пилот лихорадочно рылся в руководстве по техуходу за вертолетом, и вдруг машина стремительно пошла вверх, все выше и выше. Вот она достигла высоты 10 тысяч футов. Коэн испытывал такое чувство, будто его желудок остался на высоте 1000 футов, и это его испугало.
— Что происходит? — громко спросил он. Сопровождавший их майор объяснил, что им надо выйти из зоны досягаемости пулеметного огня мятежников.
Коэн подумал, что уж если падать, то он предпочел бы сделать это с высоты одной, а не десяти тысяч футов. Ему пришли на ум строчки из его собственного стихотворения, давно написанного и называющегося «Свободное падение»: «Я не боюсь летать, я не боюсь умирать. Только сам процесс интересует меня. Да, сам процесс». Но вертолет не упал.
Когда Коэн вернулся в Вашингтон, Кейси как-то зашел к нему в его сенатский кабинет. Он категорически отрицал, что воздушный налет был осуществлен по решению ЦРУ.
Коэн сказал, что это более чем глупо. Даже приспособление для подвески бомб выглядело кустарным..
Кейси не возражал, но и не соглашался. Он видел, что Коэн недоволен. Человек, который почувствовал дыхание смерти, смотрит на все по-другому. Он в дружественном тоне спросил Коэна об общих впечатлениях.
— Как вы не понимаете, — сказал Коэн, — что ваши операции, операции еконтрас» находятся под наблюдением. Число зенитных установок у аэропортов накануне налета увеличили с 2 до 17.
Кейси обещал проверить это.
Позже Коэн узнал, что самолет для налета предоставило ЦРУ, а один сотрудник ведомства сообщил ему, что операция была утверждена на очень высоком уровне. Исполнителем назначили Пастору. Однако никто не сказал, что налет явился результатом давления Кейси, жаждавшего каких-нибудь новшеств.
Коэн все же решил не поднимать шума с этим налетом, поскольку могло создаться впечатление, будто личная безопасность была его единственной заботой. Он решил также продолжать поддерживать тайную операцию в той степени, в какой она преследует цель вынудить сандинистов к переговорам, но остальные ее цели он не мог ни понять, ни поддержать. И он не понимал Кейси. Он казался Коэну каким-то скользким. Кейси явно многого недоговаривал.
Кейси пригласил и Харта в штаб-квартиру ЦРУ на чашку кофе.
— Я хотел бы заверить, что никто не собирался вас убивать, — начал он.
Харт сказал, что для него остается загадкой, как вообще кто-нибудь — ЦРУ или «контрас» по собственной инициативе — мог предпринять такую идиотскую акцию. Подобное нападение на гражданский объект и мирных людей может вызвать трудно представляемую волну ненависти.
Кейси сказал, что он понимает, насколько расстроены были Коэн и Харт.
— Вы не поняли меня, — ответил Харт, — меня лично это никак не касается. Речь идет о политике, идеях, людях, которые стоят за этой глупостью. Как такое могло произойти?
— Наша политика заключается в поддержке демократических сил, — сказал Кейси. — Мы хотим помочь им вернуть себе их страну, если не удастся заставить сандинистов пойти на переговоры.
Харт не усмотрел разницы между глаголами «вернуть» и «свергнуть», кроме той, что значение последнего подпадало под запрет закона.
— У нас там есть «командир Зеро», — с гордостью сказал Кейси, имея в виду Пастору. — Ему разрешено проводить собственные мероприятия. Цель налета заключалась в том, чтобы показать, что операции «контрас» — это не просто пограничные стычки, а национальное движение против сандинистского правительства.
Харт вновь попытался вовлечь директора в дискуссию о нерациональном характере подобных операций. Однако Кейси лишь сказал, что, по его мнению, у Харта есть хорошие идеи по вопросам обороны и он хотел бы встретиться с ним и сенатором Сэмом Нэнном из штата Джорджия, еще одним экспертом в области обороны, чтобы поговорить о связанных с этим проблемах.
Харт ушел, будучи убежденным, что ЦРУ теряет контроль и в один прекрасный день лопнет. Кейси больше не звонил ему ни по вопросам обороны, ни по каким-либо другим проблемам.
Двумя неделями позже, 20 сентября, Кейси и Шульц предстали перед сенатским комитетом по разведке, чтобы отстоять никарагуанскую операцию. Действуя в соответствии с запросом комитета четырехмесячной давности, Рейган наконец подписал новую директиву, прокладывавшую средний курс между простым пресечением поставок оружия и свержением сандинистов. Совершенно секретный документ на двух страницах состоял из пяти пунктов — самая объемистая директива, когда-либо подписанная Рейганом. Директива предписывала «оказывать материальную поддержку никарагуанским группам сопротивления и обеспечивать руководство ими».
В директиве устнавливались следующие цели:
— заставить сандинистское правительство в Никарагуа начать переговоры с соседними странами;
— оказывать давление на сандинистов и их союзников, с тем чтобы прекратить с их стороны передачу оружия, средств контроля и связи, а также обучение и предоставление убежища левым повстанцам в Сальвадоре.
Итак, практической целью являлась демократизация Никарагуа, с тем чтобы добиться осуществления прав человека, гражданских свобод, свободы прессы и участия оппозиции в политической жизни. Как считал Кейси, эта цель должна понравиться демократам, а также умеренным в обеих партиях конгресса. Он, конечно, отлично понимал, что именно за такую компромиссную формулировку выступал Эндерс, за что он подвергался критике и в конце концов был уволен с поста помощника госсекретаря по Латинской Америке. Но привлечение на свою сторону центристских сил в конгрессе оставалось его единственной надеждой. Палата представителей проголосовала против выделения 80 миллионов долларов на секретную программу для Никарагуа. Голосование в палате, которое закончилось с результатом 228 против ассигнований и 195 — за, последовало после чрезвычайного трехдневного публичного обсуждения никарагуанской операции. Кейси считал это обсуждение просто неприличным излиянием либералами их эмоций, основной смысл которых заключался в том, что весь конгресс, не говоря уже об администрации, несет вину за никарагуанскую операцию.
Кейси нравилось работать вместе с Шульцем. В правительстве он считался умеренным. Но когда они вдвоем разрабатывали новую директиву, дела у них шли отлично.
Мойнихэн думал о том, что вот так, наверное, начиналась вьетнамская война. Да, конечно, сейчас все иначе, но глубинные течения те же самые — за одним кажущимся рациональным шагом следовал другой такой же рациональный шаг, сопровождающийся отрицанием подлинного значения некоторых действий, их рекламированием как благотворительных, в то время как они таковыми вовсе не являлись. По его мнению, Кейси и Шульц дурачили либо самих себя, либо сенатский комитет по разведке.
Каждый, кто внимательно прочитал директиву, как это сделал он, не мог не увидеть ее последствий, хотя они были тщательно спрятаны или вообще не упоминались. В директиве говорилось, что ЦРУ стремится не допустить распространения революции — главной цели внешней политики сандинистов, а также изменить их внутреннюю политику в отношении выборов, гражданских прав и свобод, а в конечном счете изменить структуру их правительства. Это все равно что объявить о своем намерении вышибить кому-то мозги, но не убивать его.
Мойнихэн не мог больше оставаться спокойным. Он попросил слова и попытался изложить свою точку зрения на обсуждавшийся вопрос. Даже если ЦРУ говорит, что директива не направлена на свержение режима в Никарагуа, сказал он, чистый совокупный эффект предлагаемых действий дает совершенно ясное представление о том, чего хочет администрация.
Выступая от правых республиканцев, сенатор Уоллоп в основном согласился с анализом директивы, сделанным Мойнихэном, но предложенное им решение было иным:
— Почему нам не сказать прямо, что мы думаем?
— Для меня это звучит резонно, — сказал Г олдуотер.
— Мы должны их свергнуть, — вставил реплику сенатор Джейк Гарн, консервативный республиканец из штата Юта.
Нет, сказали Кейси и Шульц. Они намерены придерживаться запрета, содержащегося в поправке Боланда, — ничего не предпринимать с целью переворота. Вопрос, поднятый Мойнихэном, скоро потонул в разгоревшейся дискуссии. Кейси считал, что демократам была брошена хорошая кость в виде гуманитарной упаковки принципиального. незыблемого антикоммунизма администрации Рейгана. Сенаторы — реалистичные политики. Эта директива — лучшее из того, что они могли получить. Сенатский комитет по разведке попросил переделать старую директиву, что и сделано. Члены комитета сами вот уже почти два года участвуют в осуществлении тайной операции, а в новой директиве просто излагается то, что происходило. Отклонить ее означает отречься от собственного участия в этом деле. На это, как рассчитывал Кейси, сенаторы едва ли пойдут.
Двумя днями позже комитет 13 голосами против 2 одобрил новую директиву. Оппозицию составили сенаторы Лихи и Байден.
Летом 1983 г. в окружении Рейгана возникла первая серьезная трещина. Руководитель персонала Белого дома Бейкер заявил, что он в свое время получил от Кейси подборку кратких обзоров документов, которыми пользовался президент Картер при подготовке к телевизионным дебатам с Рейганом во время президентской избирательной кампании в 1980 г. Конгресс и ФБР приступили к расследованию возникшего дела.
— Я не припоминаю, чтобы я получал, слышал или каким-то другим путем знал о существовании такой подборки, — заявил Кейси. Он с Бейкером просидел все воскресенье, пытаясь решить, могут ли они как-то смягчить противоречие или даже найти основу для полного устранения разногласий.
— Скажи, что ты видел подборку, — уговаривал его Бейкер, обещая, что это не доставит Кейси никаких неприятностей. Но Кейси упорно держался своей линии: нет, он никогда не видел подборки и не передавал ее или вообще какие-то документы ни Бей-керу, ни кому-нибудь другому.
Начали появляться на свет документы и записи времен президентской избирательной кампании. Одна из записей принадлежала Хьюджелу, который тогда был помощником Кейси. В ней говорилось, что команда Рейгана имела «подсадную утку» в лагере Картера. Этот соблазнительный кусочек информации заставлял предполагать, что Хьюджел выполнил первое шпионское задание Кейси задолго до того, как они оба поступили на работу в ЦРУ.
Я хотел выяснить, имела ли место организованная шпионская операция во время президентской избирательной кампании 1980 г. С этой целью я 28 сентября 1983 г. отправился к Кейси в его кабинет в правительственном здании рядом с Белым домом, с тем чтобы взять у него интервью. До этого я никогда не встречался и не беседовал с ним. Кабинет Кейси представлял собой очень большую богато украшенную комнату в викторнансхом стиле, словно специально оборудованную для торжественных церемоний. Он тепло, даже сердечно поприветствовал меня, хотя избегал смотреть в глаза. Его телосложение оказалось значительно крупнее, чем я ожидал. Походка отличалась какой-то неуверенностью, как будто он боялся упасть. Лицо казалось не то чтобы старым, но осунувшимся. Одет он был в хорошо сшитый, строгий синий костюм, хорошо отглаженную рубашку с твердо накрахмаленным воротничком и дорогим галстуком.
Я бросил взгляд на письменный стол. Кипы папок и бумаг, на папках красные наклейки с надписью: «Совершенно секретно». Так помечаются материалы перехватов каналов связи. Кейси вышел из-за стола и сел в кресло. Он проявлял легкое нетерпение, словно говорил: «Давайте, что у вас».
Я быстро и кратко изложил то, что до меня дошло.
— Это слухи, — не произнес, а почти прошипел Кейси. Когда я попытался что-то записать, он резко сказал: «Это не для протокола». Затем он разъяснил, что я могу прийти еще раз на следующий день, если я хочу кое-что записать для цитирования, а сегодняшнюю встречу он намерен использовать для моего общего ознакомления с проблемой. Он хотел, чтобы я понял, насколько абсурдно обвинение Бейкера. По тону и поведению Кейси я понял, что окажусь в вестибюле, если выражу несогласие.
Каждый раз, когда я затрагивал какой-то вопрос, он показывал документ, подтверждающий его позицию. Так, он предъявил памятную записку на 6 страницах, затем передал мне подборку документов в голубом переплете, составленную Хьюджелом во время избирательной кампании. Я начал листать ее. Стандартная канцелярщина, пресс-релизы, длинные списки групп и лиц, поддерживавших Рейгана. Макулатура.
Кейси подошел ко мне и почти выхватил подборку из моих рук. «Никаких секретов здесь нет, вы же видите», — сказал он.
Я намекнул, что хотел бы повнимательнее посмотреть подборку. «Нет», — ответил Кейси.
— Поскольку речь зашла о Хьюджеле, — сказал я, — что вы можете сообщить о его упоминавшейся записке?
Кейси ответил, что ФБР получило записку Хьюджела из архива документов избирательной кампании 1980 г.
— О чем в ней говорится?
Кейси пожал плечами. То ли он не знал, то ли ему было безразлично, то ли он не хотел ответить.
— Но такая записка существует?
Он утвердительно кивнул, однако ничего не сказал, позволив мне насладиться молчанием. Его нетерпеливые движения подталкивали, торопили, но он сидел молча.
Что известно о записях Тони Доулана, которого Кейси ввел в команду Рейгана во время кампании и который сейчас является составителем речей в Белом доме?
Еще раз пожав плечами, Кейси повернулся к своим бумагам и показал мне записку, в которой упоминался «источник» Доулана в одном из ведомств.
— Можно мне снять копию?
Кейси вежливо, но энергично отобрал у меня записку. Нет, сказал он.
Кейси начал быстро перебирать документы, повторяя при этом, что все это ерунда, обычные информационные материалы о кампании. «Есть две записки, одна — Доулана и вторая — Хьюджела, в которых говорится о наличии у них источников, но никакой разведывательной операции не было, это все чепуха».
— Вы готовы подтвердить это под присягой?
— Конечно, с удовольствием, — ответил он, — задрав голову и задумчиво поглаживая подбородок, словно удивляясь, зачем я трачу его время на такие вопросы. — Это дело чистое.
В то же время он просто оставлял без внимания вопросы, отвечать на которые, по его мнению, не имело смысла. Это были с первого взгляда мелкие вопросы, но ответы на них, любые ответы, могли бы вывести его на тропинку, на которую он не хотел вступать или которая вела к неприятностям и противоречиям. Он старательно избегал пускаться даже в добродушно-шутливые, но рискованные высказывания о том, с чем он согласен, а с чем нет, что уже могло оказаться для меня полезным.
Я попытался вернуться к одному ранее уже затронутому вопросу.
Но Кейси поднялся со своего кресла: «Мне пора на совещание». Он взял со стола толстую пачку бумаг с грифом «Совершенно секретно» и начал запихивать ее в портфель. Это не сразу ему удалось. Наконец он закрыл портфель, а когда мы вышли из кабинета, отдал его своему телохранителю.
Кейси, видимо, опаздывал к назначенному сроку. Когда мы расстались, он почти побежал по коридору.
ФБР и конгресс так и не провели настоящего расследования, и «новый уотергейт» не состоялся. Старый приятель Голдуотера и Кейси генерал Уильям Куин с удовольствием наблюдал за всей этой историей и даже иногда удовлетворенно хихикал. Для него это дело не представляло загадку. Чутье старого офицера военной разведки говорило ему, что Кейси действительно сделал то, что ему приписывалось. Куин, конечно, ничего не мог доказать. Кейси играл по правилам, как и всякий настоящий офицер разведки. Одно из первых правил шпионажа гласило: береги хороший источник. Часто осуществлялись тщательно разработанные отвлекающие маневры, хитроумно запутывались следы, чтобы уберечь такой источник. Лгать, даже лгать публично или под присягой, было ничто по сравнению с риском, который брал на себя источник. И может быть, ничто не внушало источнику такого чувства уверенности или обоюдной и разделенной опасности, как вид его офицера-руководителя, висящего в петле на суку. Секретный источник, наверное, спит хорошо только тогда, когда знает, что его разоблачение означает конец и для его ведущего офицера, а таковым может, как в данном случае, оказаться и сам директор центральной разведки.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.