Накануне войны в Ираке

Накануне войны в Ираке

В 2002 году стало окончательно ясно, что в администрации Буша наметились серьезные расхождения насчет того, какую политику следует проводить в отношении Москвы. По этому вопросу сложились как минимум три группы чиновников разных ведомств. В первую группу входили те, кто скептически относился к контролю над вооружениями, идеологические противники Договора по ПРО в Государственном департаменте, Пентагоне и аппарате вице-президента. Они считали, что США должны воспользоваться преимуществами, которые открывает слабость России («второразрядного смутьяна с бесполезными бомбами», как отзывались о России некоторые из представителей этой группы), и постепенно выхолащивать договоры о контроле над вооружениями, сохранившиеся со времен холодной войны. Внутренняя политика России и ситуация в стране представителей этой группы практически не интересовала. Ко второй группе относились сотрудники и представители руководства Госдепартамента, Совета национальной безопасности и Министерства торговли – умеренные прагматики, считавшие необходимым улучшать отношения с Россией. Они придавали большое значение сотрудничеству с Россией по широкому спектру политических и экономических вопросов и были убеждены, что относиться к России следует дипломатично, с уважением. Кондолиза Райс, в основном разделявшая эту позицию, считала: в сотрудничестве с Россией пора исходить из того, что холодная война уже закончилась, однако ее критиковали коллеги из других ведомств, не разделявшие ее убеждений.

Один высокопоставленный сотрудник Госдепартамента из числа умеренных описывает бесплодные межведомственные распри по поводу отношений с Россией: идеологические разногласия временами выливались в партизанскую войну вокруг того, докладная записка какого из противоборствующих лагерей ляжет на стол президента США. По этому поводу один чиновник задался вопросом: а не сидят ли в Вашингтоне сразу два разных правительства? В определенном смысле это были различия между идеологами и прагматиками. Но в администрации Буша существовала и третья группа – неоконсерваторы. Их интересовали события внутриполитической жизни России, и, по их мнению, президент Буш должен был критиковать Россию за войну в Чечне и нарушения в области прав человека. Правда, когда сами США допускали перегибы во время войны в Афганистане, в хоре осуждения голоса неоконсерваторов звучали не так уж громко.

Что же касается политики России в отношении Америки, то процесс принятия внешнеполитических решений при Путине был объектом оживленных обсуждений и домыслов как в России, так и в США. Считалось, что в окружении президента есть как люди идеологизированные, так и прагматики и что определенные круги в министерствах обороны и иностранных дел куда более критически, чем руководство кремлевской администрации, относятся к развороту Путина в сторону Запада и его поддержке Соединенных Штатов. Но не было никакой ясности по поводу того, с кем консультируется российский президент, прежде чем принимать решения. Может, в России и не существовало консенсуса по поводу политики в отношении США, но было ясно, что есть один-единственный «решающий голос», как Буш когда-то охарактеризовал свою собственную роль. Этот решающий голос – Владимир Путин – мог взять верх над своими критиками, продолжавшими лелеять обиды на дурное обращение Америки с Россией.

К концу второго года президентства Буша Путин все еще верил, что его перезагрузка принесет плоды. Американо-российские отношения на вид были вполне крепкими, несмотря на скрывающиеся под внешним благополучием трещины. Обе стороны возлагали надежды на качественное улучшение взаимоотношений. Главным двигателем этого нового партнерства служили личные связи между Путиным и Бушем, они также находили отражение в частых контактах между оборонными и внешнеполитическими ведомствами обеих стран. Российская сторона, судя по всему, восприняла аргумент Райс, что холодная война кончилась и что отношения с Америкой вступили в новую фазу. Американо-Российская консультативная группа по вопросам стратегической безопасности и Американо-Российский энергетический диалог стали попытками расширить круг заинтересованных сторон и развивать двусторонние отношения на основе более широкой, чем борьба с терроризмом, в таких областях, как арабо-израильский мирный процесс, проблема Северной Кореи, противоракетная оборона и дальнейшие вопросы контроля над вооружениями.

И все же у третьей перезагрузки были свои пределы. В двусторонних отношениях сохранялась напряженность из-за ряда нерешенных вопросов, и это все сильнее накладывало отпечаток на проводимую администрацией Буша внешнюю политику. Но, как вскоре выяснилось, имелось еще одно, куда более серьезное препятствие на пути к новому американо-российскому партнерству, в силу которого третья перезагрузка начала терять обороты: Москва не разделяла мрачных предчувствий Америки в отношении одного из элементов «оси зла» – государства Ирак во главе с Саддамом Хусейном – и, разумеется, не разделяла мнения США о том, какой участи предать этого диктатора.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.