Иран

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Иран

Хотя у администрации Буша давно уже не было сомнений, что Тегеран намерен в перспективе иметь ядерное оружие, Иран сотрудничал с США на ранних стадиях войны в Афганистане, в частности поставлял разведывательную информацию о движении «Талибан», в котором иранская сторона видела угрозу{379}. К 2004 году влияние Ирана на соседние страны было на подъеме. Заклятый враг Саддам Хусейн пал, как и режим талибов в Афганистане. Несомненно, Иран стал главным – хотя и непредвиденным – выгодоприобретателем от политики смены режимов, которую проводили США: теперь Тегеран мог укрепить свое влияние на шиитское большинство в Багдаде, которое при режиме Хусейна подвергалось гонениям.

В мае 2004 года группа реформаторов в иранском правительстве при посредничестве правительства Швейцарии передала Вашингтону предложение об улучшении иранско-американских отношений. По условиям этой «большой сделки» предполагалось, что Иран соглашается пойти навстречу Вашингтону по целому множеству проблем, заботящих США, от распространения ядерного оружия до терроризма и арабо-израильского конфликта, а взамен Вашингтон признает то, что в Тегеране называли законными интересами Ирана в сфере безопасности, а также снимает с Ирана экономические санкции{380}. В конечном счете ничего путного из этого предложения не вышло, и в 2005 году президентом Ирана был избран Махмуд Ахмадинежад. В администрации США возникли разногласия о том, следует ли налаживать общение с Тегераном, и если да, то как – ведь в конце концов Буш причислил эту страну к «оси зла». Из-за этого возникли расхождения в том, как следует взаимодействовать с Москвой по иранскому вопросу. В 2007 году Национальный совет по разведке опубликовал доклад национальной разведки по Ирану, в рассекреченном разделе которого говорилось, что в 2003 году, при президенте Хатами, Иран остановил свою программу разработки ядерного оружия. Этот вывод – хотя некоторые в администрации Буша оспаривали его – вроде бы подтверждал справедливость заявлений России о мирном характере иранских ядерных программ{381}.

Политика России в отношении Ирана была многоплановой и, как и у США, не всегда последовательной. В 2000 году Путин заявил, что США нарушили данные ими обещания, и аннулировал заключенное в 1995 году в рамках Комиссии Гор – Черномырдин секретное соглашение, по которому Россия обязалась прекратить поставки в Иран обычных вооружений. В начале 2001 года президент Ирана Мохаммад Хатами в ходе визита в Москву обсуждал вопросы военного и технического сотрудничества{382}. А вскоре после того как президент Буш заклеймил «ось зла», министр обороны России Сергей Иванов подтвердил намерение России продолжить военное и техническое сотрудничество с Ираном{383}. Объемы поставок российских вооружений в Иран выросли, а их ассортимент расширился, из-за чего некоторые американские политики назвали Россию «крестной матерью иранского ядерного оружия»{384}. Кроме того, Россия начала переговоры с Ираном о поставках ракетных комплексов класса «земля – воздух» С-300, что Израиль воспринял как непосредственную угрозу своей национальной безопасности{385}. Контракт на поставку ракетных комплексов С-300 Ирану был подписан в конце 2007 года{386}.

В мюнхенской речи Путин признал, что Россию беспокоят далекоидущие ядерные амбиции Ирана. По свидетельству Джона Болтона, Александр Румянцев, министр атомной энергетики РФ[39], не сомневался, что Иран развивает мощности по созданию ядерного оружия, и старался замедлить завершение строительства АЭС в Бушере. Однако в Кремле мало кто разделял его взгляды, а большинство представителей власти полагали, что с Ираном справятся и так. Москва считала также, что Иран представляет для США значительно большую головную боль, чем для России{387}. России было нежелательно, чтобы иранцы получили возможность производить ядерное оружие. Но не меньше Москва желала ограничить роль и военное присутствие США в регионе и при этом сохранить свое влияние. В Иране для России на кону стояли миллиарды долларов, и потому попытки США ввести против Ирана санкции Москва рассматривала как прямой удар по ее коммерческим отношениям.

У России имелись и внутренние причины относиться к Ирану с большой предосторожностью. Москва хотела сдержать распространение исламского фундаментализма среди мусульманского населения России и рассматривала поддержание отношений с Ираном как важную часть своих усилий по борьбе с внутренним экстремизмом. Москву беспокоило также, что любой военный конфликт Запада с Ираном усугубит и без того взрывоопасные настроения на Северном Кавказе.

Ключевым событием в отношениях России с исламским миром стало ее вступление в Организацию Исламская конференция (ОИК) в статусе наблюдателя как государства с меньшинством мусульманского населения. Это дало России основания предложить себя в качестве посредника и примирителя в отношениях между Ираном и Западом. Более того, в 2006 году Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) предоставила статус наблюдателя Ирану. Москва последовательно выступала против международной изоляции Тегерана. В то же время, с тех пор как в 2002 году стало известно об иранском секретном заводе по обогащению урана в Натанзе, было все труднее обходить стороной вопрос о долгосрочных намерениях Тегерана. К тому же между Россией и Ираном, несмотря на все их заявления о «стратегическом партнерстве», существовали определенные трения. Стороны никак не могли прийти к взаимоприемлемому решению по вопросу демаркации Каспийского моря, что тормозило разведку энергетических ресурсов{388}. Кроме того, Тегеран резко критиковал Россию за поддержку политики США и ООН, направленной на ограничение иранских ядерных разработок. Тем не менее Россия отмечала и тот факт, что иранская ядерная программа – в числе тех проблем, в которых Западу следовало бы признать ее влияние, и потому не проявляла особой заинтересованности в разрешении ситуации. Так, по крайней мере, трактовали эту ситуацию в Вашингтоне{389}. «Россияне в большинстве своем не имели заинтересованности помогать нам в Иране», – отмечал Джон Болтон{390}.

На протяжении обоих президентских сроков Буша Россия последовательно отстаивала ту точку зрения, что отсутствуют свидетельства нарушения Ираном своих обязательств перед МАГАТЭ, подчеркивала, что Иран заинтересован развивать ядерную энергетику в сугубо мирных целях и что участие самой России в иранской ядерной программе с точки зрения безопасности не представляет ни малейшей угрозы. В 2005 году Россия ввела дополнительные меры безопасности на АЭС в Бушере и объявила, что достигнуто соглашение об обязательном возвращении в Россию отработанного атомного топлива с этой АЭС{391}. Но чем дальше, тем очевиднее становилось, что намерения Тегерана не такие уж и мирные: сначала Иран вышел из ранее подписанного соглашения с МАГАТЭ, потом активизировал работы по обогащению урана в Натанзе и вдобавок не выполнил соглашения с Россией об отправке отработанного топлива из Бушера.

В период с 2005 по 2008 год Москва проводила сложную стратегию, стараясь сначала смягчить осуждавшие Иран резолюции ООН, а потом поддерживала их. На пресс-конференции в октябре 2005 года министр иностранных дел РФ Сергей Лавров настойчиво заявлял, что вопрос могли бы решить инспекторы МАГАТЭ, тогда как Кондолиза Райс высказывалась за то, чтобы рассматривать проблему на уровне Совета Безопасности ООН{392}. По прошествии нескольких месяцев Россия предложила, чтобы Иран на время прекратил обогащение урана на заводе в Натанзе, но при этом сохранил бы возможность «ограниченных научных исследований» в области обогащения урана. Однако США последовательно отклоняли все предложения по Ирану, если они не подразумевали полного запрета на обогащение урана внутри страны{393}. Россия же выступала против введения любых дополнительных санкций против Ирана{394}.

Наконец после череды тяжелых трехсторонних переговоров между США, европейской «тройкой» (Великобритания, Франция и Германия) и Россией были приняты три резолюции Совета Безопасности ООН. Резолюция 1737 от 23 декабря 2006 года обязала Иран остановить всю деятельность, связанную с обогащением и переработкой урана, а до тех пор вводила запрет на импорт или экспорт любых ядерных материалов и заморозила все активы лиц и организаций, имевших отношение к иранским ядерным программам. Принятая в марте 2007 года Резолюция 1747 подвергла Иран критике за невыполнение Резолюции 1737 и ужесточила санкции. В Резолюции 1803, принятой 3 марта 2008 года, содержалась еще более резкая критика Ирана за невыполнение двух предыдущих резолюций и подтверждалось сохранение санкций в силе до тех пор, пока Иран не прекратит обогащение урана{395}.

В промежутке между этими тремя резолюциями выдался короткий период, когда казалось, что Россия и США могли бы более эффективно сотрудничать по проблеме Ирана. В сентябре 2007 года Кондолиза Райс предложила Сергею Лаврову обсудить вопрос о возможности открыть в Тегеране представительство США наподобие того, что действует на Кубе (на тот момент США никак не были представлены в Иране). Оно защищало бы интересы приезжающих в Иран граждан США. Лавров положительно воспринял это предложение, и Путин обещал затронуть этот вопрос в беседе с аятоллой Хаменеи на Каспийском саммите в октябре того же года. Однако иранцы так и не стали рассматривать этот вопрос, и, по свидетельству Райс, «к концу октября 2007 года отношение самих россиян к Ирану ухудшилось»{396}.

Таким образом, к концу президентства Буша Россия и США достигли следующего модус вивенди по отношению к Ирану: Россия поддерживает санкции ООН – хотя и в значительно более мягком варианте по сравнению с тем, за который выступали Вашингтон и Брюссель, – однако при этом продолжает строить АЭС в Бушере и ясно дает понять Тегерану, что поддержка России ему необходима, поскольку оберегает Иран от более жесткого, западного варианта санкций, а также что Тегеран не должен принимать эту поддержку как должное. Позиция России по-прежнему приводила в недоумение официальных представителей США. Как говорил российской стороне Джон Болтон, «Иран представляет больше опасности для России, нежели для Америки»{397}. Россию, безусловно, по-прежнему тревожили далекоидущие амбиции Ирана, но создавалось впечатление, что, по российским расчетам, Иран еще не скоро подойдет к реальной возможности производить ядерное оружие, то есть случится это куда позже, чем считали в США и Израиле. Кроме того, иранский ядерный вопрос был неразрывно связан с еще одной чрезвычайно болезненной проблемой – противоракетной обороной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.