Побеги Железного Феликса
Побеги Железного Феликса
Практически четверть всей своей жизни, а это примерно 11 лет, Железный Феликс провел в тюрьмах и лагерях. Это являлось непременным условием для тех, кто боролся за победу революции. «Революционер, – как гласил „Катехизис“ Нечаева, – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией». Недаром Дзержинского называли «верным рыцарем революции», во имя которой он готов был вытерпеть все муки ада. Ведь настоящий революционер «не должен знать для себя никакой пощады. Он каждый день должен быть готов к смерти. Он должен приучить себя выдерживать пытки».
Ф. Дзержинский
Но оставаться надолго в ссылке или тюрьме в те тревожные годы было бы непростительно для настоящего пламенного революционера, призванного всегда быть в гуще событий, дабы ускорить их ход и получить «одно утешение: вознаграждение и удовлетворение – успех революции». Единственным средством вновь оказаться в центре революционных событий, вернуться к не терпящим отложения делам был побег. Практически каждое заключение и ссылка Дзержинского сопровождались побегом. Причем все побеги удавались ему на славу, что еще раз подчеркивает исключительность натуры истинного революционера и его преданность идеалам революции.
Учась еще в седьмом классе, Дзержинский вступил в социал-демократический кружок самообразования. Здесь он и познакомился с марксистской литературой, перевернувшей его мировоззрение и сформировавшей облик будущего борца за идеалы революции. Как позже сам он записал в дневнике: «Я вместе с кучкой моих ровесников дал (в 1894 году) клятву бороться со злом до последнего дыхания». Давший эту клятву семнадцатилетний юноша сумел пронести свою мечту через всю жизнь: ни тюрьмы, ни ссылки, ни каторга, ни череда отчаянных побегов не смогли изменить его идеалов.
Уже в восемнадцать лет Дзержинский стал профессиональным революционером. В 1895 году он вступил в Виленскую организацию литовской социал-демократии. Затем он, примкнув к левому, революционному крылу организации, сделался ее активным деятелем. Выступая в качестве агитатора, он печатал и распространял листовки, принимал непосредственное участие в организации забастовок. Он искренне верил в справедливость избранного им пути. «Я возненавидел богатство, так как полюбил людей», – писал Дзержинский в своем дневнике, – так как я вижу и чувствую всеми струнами своей души, что сегодня люди поклоняются золотому тельцу, который превратил человеческие души в скотские и изгнал из сердец людей любовь… Помни, что в душе таких людей, как я, есть святая искра, которая дает счастье даже на костре».
Вскоре последовал и первый арест: 17 июля 1897 года Дзержинского арестовали за революционную пропаганду и заключили под стражу в Ковенскую тюрьму. А в 1898 году его выслали на три года в город Номенск, расположенный в Вятской губернии. Всего через год он совершил свой первый побег: на лодке по реке Каме Железный Феликс покинул место ссылки. Это случилось 28 августа 1899 года.
Ссылка в Кайгородское, куда Дзержинского перевели из Нолинска, привела к тяжелому заболеванию: 15 февраля 1899 года уездная Слободская призывная медицинская комиссия заявила ему, что он обречен на скорую смерть в результате прогрессирующей трахомы. Но Железный Феликс не боялся смерти, он только сетовал на то, что ничего не успел сделать в жизни. «Как горько, невыносимо больно сознание: жил и ничего не сделал, ничего не принес с собой… Этого быть не может», – писал Дзержинский своей знакомой по Нолинску Маргарите Федоровне Николаевой. Именно в этот момент он решился на свой первый побег, чтобы успеть как можно больше поработать в оставшееся ему время. «Я постараюсь устроить свою короткую жизнь так, чтобы пожить ею наиболее интенсивно», – писал он в другом письме.
Но вскоре выяснилось, что заключение призывной медицинской комиссии оказалось сильно преувеличенным: врачи, предупрежденные властями, старались просто отстранить опасного бунтовщика от армии, где он мог бы развернуть опасную агитационную деятельность.
Дзержинский все же не отступил от своего плана совершить побег. С приходом весны он начал часто ходить на охоту, и постепенно полиция, неустанно следившая за передвижениями ссыльного, начала привыкать к его долгому отсутствию во время охоты. Сам же Феликс Эдмундович во время своих вылазок тщательно изучал предстоящий ему путь побега. Побег из Кайгородского совершить было нелегко, ведь в этом небольшом селении каждый был на виду. Но Дзержинский, заранее пустив слух, что очень соскучился по своим друзьям в Нолинске, чтобы сбить со следа полицию, не позднее 27 августа 1899 года незаметно ускользнул из села.
Розыск был объявлен лишь 30 октября, так как полиция долгое время пыталась отыскать беглеца по ложному следу. Дзержинский же на борту маленького челна добрался по верховьям быстрой реки Камы до железнодорожной станции Кулиги, затем пересел на поезд и прибыл в Вильно раньше того времени, когда туда пришел полицейский циркуляр о розыске этого «опасного преступника».
В автобиографии Дзержинского описан последний эпизод его благополучного бегства из ссылки, которая, впрочем, позволила молодому революционеру серьезно изучить марксизм: «Возвращаюсь в Вильно, – писал он, – застаю литовскую социал-демократию ведущей переговоры с ППС об объединении. Я был самым резким врагом национализма… Когда я приехал в Вильно, старые товарищи были уже в ссылке – руководила студенческая молодежь. Меня к рабочим не пустили, а поспешили сплавить за границу, для чего свели меня с контрабандистами, которые и повезли меня в европейской „балоголе“ по Вилкомирскому шоссе к границе. В этой „балаголе“ я познакомился с одним пареньком, и тот за десять рублей в одном из местечек достал мне паспорт. Доехал тогда до железнодорожной станции, взял билет и уехал в Варшаву…»
Вскоре Дзержинский был уже в Варшаве, где с удовольствием, после целого года унылой жизни в ссылке, вернулся к революционной деятельности. Каким образом удалось беглому ссыльному добраться до столицы Польского государства без средств и без достаточных связей? Дзержинский, вероятнее всего, мог рассчитывать только на собственную смекалку, смелость и страстное желание оказаться на свободе, среди товарищей.
Все в том же «Катехизисе» сказано: «Когда товарищ попадает в беду, решая вопрос, спасать его или нет, революционер должен соображаться не с какими-нибудь личными чувствами, но только с пользою революционного дела. Поэтому он должен взвесить пользу, приносимую товарищем, с одной стороны, а с другой – трату революционных сил, потребных на его избавление, и на которую сторону перетянет, так и должен решить». Исходя из этих положений, можно заключить, что молодому ссыльному революционеру, еще не прославившему себя значительными подвигами, нечего было и рассчитывать на помощь товарищей, оставалось только надеяться на удачу и свою решительность.
Оказавшись в Варшаве, Дзержинский организовал Марксистскую партию польского пролетариата, а затем Социал-демократическую партию Королевства Польского и Литвы. В 1900 году его ждал новый арест, а в 1902 году – ссылка в далекую Сибирь сроком на пять лет. Но вначале было за ключение в Александровскую центральную пересыльную тюрьму под Иркутском, где неугомонный бунтарь организовал и возглавил восстание, пытаясь таким способом добиться улучшения содержания заключенных. Потом, следуя по этапу к месту ссылки, Дзержинский совершил уже второй удачный побег и благополучно вернулся в Варшаву, на этот раз ему, вероятно, помог приобретенный ранее опыт беглого каторжника.
План побега из ссылки созрел у Дзержинского во время пути. Он поведал о своем намерении бежать одному знакомому ссыльному, Г. Валецкому. Вместе они решили, что Дзержинский и эсер-террорист Сладкопевцев постараются остаться под видом больных в Верхоленске якобы до следующей партии ссыльных. Сами же тем временем успеют подготовиться и оттуда совершат побег.
Заговорщикам все удалось сделать по намеченному плану: через десять дней после отправки из Александровского, уже находясь в Верхоленске, они обратились к местному фельдшеру. Тот их осмотрел и выдал соответствующую справку: «Страдающие туберкулезом легких (Дзержинский и Сладкопевцев) ввиду сильного упадка сил и общего состояния здоровья в настоящее время, при холодной и сырой погоде, не могут следовать далее, так как положение их очень серьезно, почему полагал бы необходимым отправить в Верхоленский приемный покой до следования 2-й арестантской партии при более теплой погоде».
Данная справка затем была предоставлена начальнику конвоя, который согласился оставить ссыльных временно в Верхоленске. Последние же, добившись желаемого, начали готовиться к побегу: купили лодку и 12 июня 1902 года ночью спустились на ней по реке до деревни Жигалово, откуда далее отправились по шоссе к Сибирской железной дороге. Уже через семнадцать дней после побега Дзержинский был в Варшаве, а вскоре переправился в столицу Германии.
В Берлине Дзержинский открыл для себя нечто новое: он познакомился с газетой «Искра», затем – с увлекательнейшей для всех молодых революционеров тех лет книгой «Что делать?». После этого Дзержинский с еще большим рвением включился в борьбу за создание революционной марксистской партии. И наконец на IV съезде РСДРП (объединительном), проходившем в Стокгольме в 1906 году, молодой революционер впервые лично встретился с Лениным.
Здесь, на съезде, Социал-демократическая партия Польши и Литвы, детище Дзержинского, была принята в РСДРП, а сам ее создатель был избран членом ЦК РСДРП. Но, увы, вскоре свободная деятельность Дзержинского закончилась: уже в декабре 1906 года его снова арестовали, теперь уже в третий раз. Его ждала ссылка на вечное поселение в Сибирь, но в конце 1909 года Дзержинский, уже тяжело больной, совершил очередной побег и нелегально уехал за границу. Но и там он не перестал заниматься пропагандистской и организаторской деятельностью и даже руководил подпольной работой.
В этот период, а именно в 1910 году, Дзержинский, находясь на Капри, познакомился с Максимом Горьким, у которого, кстати, сохранились самые светлые воспоминания о Феликсе Эдмундовиче: «Впервые я его видел в 1909–1910 годах, и уже тогда сразу же он вызвал у меня незабываемое впечатление душевной чистоты и твердости. В 1918–1921 годах я узнал его довольно близко, несколько раз беседовал с ним на очень щекотливую тему, часто обременял различными хлопотами; благодаря его душевной чуткости и справедливости было сделано много хорошего, он заставил меня и любить, и уважать его».
Дзержинский пережил за это время еще один арест, который, впрочем, закончился более или менее благополучно, и заключенному не пришлось совершать побег. Из следственной тюрьмы Павиак, куда его посадили после поимки на явочной квартире в Варшаве, Дзержинского освободили близкие и друзья под залог в тысячу рублей, которые дала партия (кстати, пока он томился в тюрьме, съезд заочно избрал его в ЦК РСДРП). После освобождения Дзержинский находился под еще более строгим надзором, но, несмотря на это и невзирая на подорванное здоровье, он продолжал усиленно работать.
Проведя за границей несколько лет, Дзержинский ни на минуту не прекращал работать, и неудивительно, что в 1912 году его снова арестовали. На этот раз последовали долгие годы заключения и каторги, с 1912 по 1917 год: сначала Варшавская тюрьма, затем Орловский нейтрал и, наконец, московская Бутырская тюрьма. После ареста в 1912 году Дзержинский почти два года находился под следствием в десятом павильоне Варшавской крепости. 29 апреля 1914 года был вынесен вердикт: за побег из Сибири Дзержинский приговорен к трем годам каторги, а по обвинению в подпольной работе следствие продолжалось. Когда Дзержинского перевели в Бутырскую тюрьму, суд приговорил его к шести годам каторги за революционную деятельность в период с 1910 по 1912 год, причем из этого срока были исключены ранее присужденные три года.
Все эти годы заключения Дзержинского поддерживали светлые мечты и радужные надежды, о чем красноречиво свидетельствовали записи в личном дневнике: «Не стоило бы жить, если бы человечество не озарялось звездой социализма, звездой будущего. Ибо „я“ не может жить, если оно не включает в себя всего остального мира и людей. Таково это „я“». В 1914 году на каторге он писал: «Чем ужаснее ад теперешней жизни, тем яснее и громче я слышу вечный ее гимн. Гимн правды красоты и счастья… Жизнь даже тогда радостна, когда приходится носить кандалы». Это не пустые слова, ведь за ними стоит искренняя вера Дзержинского в то, что все жертвы окупятся торжеством революции.
В начале 1917 года Дзержинский снова был удачно освобожден, и на этот раз – из Бутырской пересыльной тюрьмы, что было исключительным событием, ведь до этого из Бутырки за всю историю ее существования не удавалось освободиться ни одному заключенному.
Из Бутырской тюрьмы его вызволили московские рабочие. Тогда Дзержинскому было 40 лет, из них 22 года уже были отданы революционной борьбе, поэтому он имел полное право рассчитывать на помощь товарищей. Кроме того, разве мог пламенный революционер оставаться в стороне, когда страна жила ожиданием глобальных перемен?
Оказавшись на свободе, Железный Феликс немедленно включился в работу Московской партийной организации, его как лучшего из лучших отрядили делегатом на Апрельскую партийную конференцию. Работа VI съезда РСДРП(б) была главным образом нацелена на подготовку вооруженного восстания, и, конечно же, Железный Феликс, заслуживший свое прозвище в ходе многолетних испытаний, заключений и ссылок, не раз подтвердивший твердость своего характера во время рискованных побегов, принял самое активное участие в работе съезда. А 16 октября 1917 года на расширенном заседании ЦК партии он был избран в Военно-революционный центр ЦК, тот самый, который должен был руководить восстанием.
Так Дзержинский из юного, несколько романтически настроенного борца за справедливость постепенно превратился в Железного Феликса – одного из непосредственных организаторов и руководителей Октябрьского переворота, а в дальнейшем – грозного главу «карающего меча революции» – ЧК.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.