Яблоко Бехайма

Яблоко Бехайма

7009 г. от с.м. (1500 г. от Р. Х.)

Шестнадцатый век медленно и лениво накатывал на столь же медленно уступавший ему место пятнадцатый век от Рождества Христова. Мир, известный в конце двадцатого столетия как Старый Свет, раздирали противоречия в области религии, культуры и, как всегда, политики, а также денег и всего остального, что называется общественными проблемами. Они были всегда, и со временем их становилось не меньше, а больше. Это тоже закон жизни, данный свыше. Кем? Каждый решает этот вопрос сам, но общество всегда накапливает проблемы и практически никогда не может их эффективно и, что самое главное, вовремя решить.

Мартин Бехайм, знаменитый немецкий картограф и астроном, проснулся задолго до рассвета. Но не для того, чтобы его утренняя молитва была раньше услышана Богом, а для того, чтобы тупые, но исполнительные слуги инквизиции не прервали раньше времени его земного поприща…

Вчера после приема у короля Португалии, на которое он, Мартин Бехайм, был приглашен и присутствовал как лицо, официально входившее в аристократическую элиту королевства, получил маленькую записку, которую второпях передал ему невзрачный слуга одного из приближенных к королю дворян.

Мартин внимательно изучил ее и понял, что готовящаяся экспедиция вокруг Черного континента может быть сорвана или надолго отложена, но, что было особенно важно, может вообще не состояться. И не потому, что в очередной раз необходимо будет убеждать столь переменчивого в своих планах монарха, а потому, что один из многочисленных костров инквизиции, которые так любили возжигать в Испании, Португалии и во многих других европейских странах того времени, мог быть предназначен именно для его персоны. В свои сорок лет ему было прекрасно известно, что такое жизнь, и после уже двух больших экспедиций и множества дискуссий, которые ему пришлось выдержать и в которых он чаще всего одерживал победы, Мартин знал цену таким знакам внимания. Пренебрегать этим было невозможно.

Когда ему было разрешено в очередной раз приблизиться к королю, Мартин, улучив момент, коротко и связно рассказал о подготовке новой экспедиции и о тех ценностях, которыми он в очередной раз сможет пополнить казну королевства. Лицо подозрительного короля, всегда настороженное, чуть смягчилось, а по надменным губам скользнула легкая улыбка. Бехайм воспользовался моментом, испросив разрешения перед длительным плаванием на благо короля и церкви ненадолго отбыть в родной город к доживающим свой век родителям.

Жена и дети Бехайма оставались в Португальском королевстве. Король удовлетворенно кивнул и властным жестом отпустил от себя человека, которого некогда возвел в дворянское достоинство и которому позволял следовать тем идеям, которые приводили огромное число других людей на костер инквизиции. Но этот германец приносил казне и лично ему, королю, такие денежные средства, которые перевешивали любые другие аргументы. Король милостиво улыбнулся Мартину и повернулся к следующему вассалу, низко склонившемуся перед властелином.

Бехайм сотворил молитву, быстро оделся, не забыв прикрыть тело, руки и ноги знаменитыми нюрнбергскими доспехами, и, закутавшись в плащ, вышел во двор. Оседланные лошади били копытами, а его верные спутники готовы были сопровождать своего господина хоть на край света, а в случае необходимости и отдать за него жизнь.

Мартин поудобнее устроился в седле и дал команду трогаться. Небольшой отряд покинул двор, построился колонной и, оберегая Мартина от возможных неприятностей, направился на северо-запад. Сейчас главным было как можно быстрее и незаметнее пересечь владения королей Португалии и Испании, а дальше все станет проще. Можно будет двигаться по границе владений французской короны: разноязычными швейцарскими кантонами, лоскутами немецких и австрийских владений. Благодаря этой чересполосице и вызванной ею необходимости сосуществования разных общественных образований, на этих землях уже укоренились открытость мнений, уважение к чужим традициям и представлениям о жизни.

ФРГ. Официальный визит. Гейдельберг, 1987 год. Без охраны – никуда

В этом заключалось важнейшее их отличие от религиозного и светского унитаризма и неколебимого соблюдения принципов веры, свойственных наихристианнейшим из католических королей Европы. Для Мартина попасть в руки португальских или испанских католических фанатиков означало практически одно и то же – мучительную смерть на костре. Так что ни величина отряда, ни ранний и скрытный отъезд, ни избранный маршрут не были случайными. Бе-хайм во всем привык действовать последовательно: так он готовил к отплытию корабли и так же размышлял над новыми явлениями, с которыми он сталкивался во время путешествий в неведомые земли и которые потом долго и старательно разъяснял далеко не самым глупым и бестолковым людям его эпохи…

Дорога петляла, то расширяясь, то пропадая и становясь еле заметной, словно узкая тропинка среди бурно растущей травы. Мартин улыбнулся своим мыслям. Господь даровал ему возможность думать и творить во благо истины, обогащая знания мира новыми открытиями и неслыханными до того идеями. Конечно, теория Колумба, а точнее, итальянца Джованни Колумбини, бежавшего в Испанию от суда «свободных» итальянских городов и которому стараниями покойной испанской королевы было позволено совершить плавание в Индию через западные моря, наталкивала на возможность пересмотра идеи о том, что сотворенная Господом земля – это плоский диск.

Мартин внимательно изучил все, что было связано с плаваниями Колумба, как именовали его в Испании и Португалии, а также его сына и других доблестных и не очень доблестных, но всегда смелых мореплавателей. Колумб почти до конца жизни был уверен, что открыл западный морской путь в Индию, но в конце своего многотрудного пути усомнился в своем открытии, хотя именовался вице-королем Нового Света и сумел передать этот титул по наследству своему сыну…

В записках Марко Поло, который совершил путешествие в далекий Китай, а затем поплатился за свои знания долгим заключением и подвергся множественным процедурам церковных слушаний и судебных разбирательств, Бехайм почерпнул немало интересного. Некоторые древние ученые отмечали странные закономерности, которые в конце пятнадцатого века считались кощунственными и опасными для веры и церкви.

Мартин Бехайм, будучи сыном состоятельного нюрнбергского купца, получил прекрасное образование благодаря положению и передовым взглядам отца, а также благодаря независимому статусу города Нюрнберг, который уже несколько раз был столицей великих германских королей и императоров.

Маленький Мартин всегда с любопытством смотрел на величественный и неприступный замок, красовавшийся на вершине скалы, вокруг которой волнами растекался город Нюрнберг. Там, высоко над мощными и постоянно разрастающимися крепостными стенами, находился рыцарский зал великого Фридриха Барбаросса. Там ступала нога многих великих немецких королей и императоров, каждый из которых даровал могучему городу королевские привилегии, пополняя казну золотом и позволяя ремеслам и искусствам свободно развиваться, благодаря чему Нюрнберг на протяжении веков заслуженно прирастал мировой славой.

Земляки Мартина прославили свой город далеко за его пределами. Сапожник Ганс Сакский не только тачал обувь, но и писал стихи. Художник Альбрехт Дюрер, живший совсем недалеко от королевского замка, в богатом собственном доме рядом с оружейной башней, с которым Мартин еще мальчишкой посещал знаменитую школу борьбы Альтхоффера, писал прекрасные картины и создавал неповторимые гравюры, подводя под свое творчество не только божественное, но и научное начало и закладывая основы будущей классической школы живописного искусства. Его теоретические труды по искусству живописи положат начало новой «революции» в искусстве изображения.

Часовой мастер и механик Петер Хенлайн колдовал над совершенствованием часового механизма, стараясь довести свои дозен урен до размера, который позволял бы носить часы в кармане. Мартину не дано было узнать, что это удастся Хенлайну в 1510 году – он создаст часы, которые уместятся в руке человека и положат начало карманным часам. Но это произойдет через три года после смерти самого Бехайма.

А великие и порой безымянные нюрнбергские мастера-оружейники, которые ковали совершенно неповторимые и очень надежные доспехи, способные уберечь их обладателя не только от сильного удара мечом, но и противостоять мощным арбалетам и даже оружию, стреляющему благодаря пороховому зелью. Любой монарх Европы считал обязательным иметь в своей коллекции нюрнбергские доспехи. Они-то и предохраняли теперь Бехайма от неожиданностей, которые могли поджидать за любым поворотом или за стенами любого, даже маленького, городка…

Мартин обернулся: ему вдруг послышались приглушенные звуки топота копыт. Вдалеке действительно замаячили силуэты всадников. Мартин отдал короткий приказ, и трое его слуг, вооруженные мощными луками, скрылись за стволами деревьев, перекрывая фланг возможному противнику, а еще двое приготовили ружья с пороховым зельем. Маленькая кавалькада приближалась. Руки всех спутников Бехайма сами собой легли на рукояти мечей. Мартин внимательно всматривался в фигуры всадников на сильных лошадях, и чем ближе они были, тем быстрее проходило охватившее его волнение.

Теперь он легко мог рассмотреть великолепный плюмаж на шлеме всадника, ехавшего впереди на великолепном белом жеребце. Остальные наездники были одеты в костюмы придворных, некоторые были покрыты латами, которые не только защищали от нежелательных встреч, но и берегли дорогое платье от дорожной пыли и грязи.

Всадники подъехали и остановились невдалеке. Слуги перестроились, прикрывая своего господина. Белый жеребец пританцовывал на месте, и в такт его движениям покачивался белый плюмаж на шлеме с откинутым забралом. Из-под шлема на Мартина смотрели смелые глаза сильного и уверенного в себе человека. Сам Бехайм был без головного убора, а его шлем держал в руках оруженосец. Незнакомый рыцарь подал знак рукой, и его слуги помогли ему освободиться от стального шлема. Густые волосы водопадом упали ему на плечи, красиво обрамляя благородное лицо.

– Слава Христу! – произнес Мартин и чуть склонил голову в знак приветствия.

– Слава Иисусу Христу! – так же поклонившись, отозвался рыцарь.

Оруженосец каждого по очереди выехал вперед и представил своего господина. Когда стало ясно, что оба господина являются достойными слугами Христа, родовитыми и состоятельными господами, каждый подал команду своим слугам, и те присоединились к общей колонне, выйдя из своих убежищ и перестроившись из боевого порядка в походный. Теперь группа почти удвоилась, что делало дорогу более безопасной, так как даже в случае, если погоня будет организована и настигнет Мартина, второй рыцарь обязан будет защищать своего брата во Христе и рыцаря по законам рыцарской чести, невзирая на то, кто на него нападает. В противном случае рыцарское сообщество быстро разнесет эту весть, и репутации трусливого рыцаря быстро настанет конец. Ему останется только покончить с собой или уйти в монахи и принять один из тяжелейших обетов для вечного искупления грехов.

Рыцарь следовал на свадьбу своего брата, поэтому в его повозке было множество дорогих подарков, часть которых их далекие предки привезли еще из Крестовых походов. И вот теперь старший брат передавал часть семейных ценностей младшему брату по завещанию их деда и отца. Невеста брата происходит из старинного и знатного рыцарского рода, и ее семья дает за ней большое и богатое приданое. К тому же земли родителей невесты соседствуют с замком брата рыцаря, и теперь их общий надел практически удваивается.

Сам король Испании дал согласие на этот брак, и церковь официально освятила его своей печатью – на венчание приедет один из именитых епископов, который должен также впоследствии крестить их детей и вводить в лоно церкви Христовой. Рыцарь торопился, и это было на руку Мартину – только быстрая езда могла его сейчас спасти, унося как можно дальше от королевского двора с его вечными интригами, от проблем веры и религиозных диспутов с их пустыми и нудными прениями.

Мавзолей великого вождя

Экспедиция готовится в соответствии с указом короля. Деньги хотя и медленно, но регулярно выделяются, корабль, который должен принести Мартину новую славу и новые богатства – покровительствующему монарху, модернизируется по его, Мартина, чертежам. Сейчас необходимо сделать небольшую передышку в родном доме. Поговорить с мудрыми и уважаемыми горожанами. Выслушать мнение ученых, для которых он не чужак, которому король даровал высокий дворянский титул и привилегии, а просто сын старика Бехайма, который еще мальчишкой бегал по нюрнбергским улочкам, посещал с семьей соборы во время проповедей и служб, помогал отцу привозить товары и раскладывать их в хранилищах большого дома. Он знал, что его идеи находят отклик не у всех горожан, но положение семьи Бехайм в Нюрнберге и его нынешнее положение не позволят недоброжелателям испортить его репутацию или создать сложности, наподобие тех, которые он часто испытывал при португальском дворе.

Менялись дороги, сменялись попутчики, но небольшой отряд неустанно двигался на северо-восток, а покинув владения испанской короны – на восток, лавируя между границами французских, гельветских и все чаще встречающихся немецких владений. Вот уже немного осталось до родного города, вот уже послышался с детства знакомый говор нюрнбержцев.

Мартин остановился на последний ночлег совсем недалеко от стен родного города. Все путники старательно приводили себя и лошадей в порядок, чистились, готовили самое дорогое платье, многократно проверяли конскую сбрую. Мартин совершил вечернюю молитву и заснул в предвкушении завтрашнего въезда в город. Он заранее отложил сумму денег, которую передаст городской казне на развитие родного города – это заметно утихомирит тех, кому не нравятся его возвышение и его научные идеи, а магистрат и совет города пополнят обширные ряды его многочисленных сторонников.

Утро выдалось ясным и солнечным. Когда Бехайм вышел во двор, весь его эскорт застыл при полном парадном облачении в ожидании приказа своего господина. Мартин поудобнее уселся в седле, поправил плащ. Оруженосец аккуратно распределил складки плаща по крупу коня. Шлем Мартина красовался в руках оруженосца, а сам Мартин с непокрытой гордой головой великолепно смотрелся на прекрасном рослом испанском жеребце – подарке самого короля Португалии. Любимые парадные доспехи Мартина лучезарно сияли на солнце, подчеркивая величие и славу их обладателя. Отряд построился в колонну, и всадники, приосанившись, двинулись к стенам Нюрнберга.

Въезд состоялся через главные старые ворота города: это позволяло проехать через весь город снизу вверх, переехав через величественный мост, чуть задержаться у Николаус-кирхе и, поговорив с бургомистром города, вручить ему дорогое серебряное блюдо с увесистым кошельком, набитым золотыми и серебряными монетами. Множество горожан были свидетелями этого действа, и назавтра весь город будет уже судачить о такой новости.

Мартин добрался до родного дома. Ворота как бы сами собой распахнулись, впуская всадников, но Бехайм-младший остановил своего коня и, спустившись на землю, преклонил колено перед порогом дома родителей, давших ему жизнь. Совершенно седой старик, опирающийся на палку, одетый в дорогой халат, трясущимися руками обнял сына и прижался к стальным доспехам на его груди. Матери уже не было в живых, а отец все так же, как много лет назад, суетливо бегал по дому, подгоняя младших братьев и домочадцев, так же учил их искусству торговли. А в свободное от деловых забот время, водрузив на нос дорогие очки с венецианскими стеклами, читал у окна старинные книги. Все было как всегда. Вот только спина отца все больше сгибалась под тяжестью лет, братья становились все старше, все больше маленьких детей бегало по покоям дома и играло во дворе, да увеличивалось число пристроек к старому дому.

Знакомые с детства запахи щекотали нос, из кухни распространялся соблазнительный аромат готовящейся пищи и дорогих пряностей. Все суетились и вертелись вокруг прибывших, словно планеты вокруг главного светила. Мартин поднялся в свою комнату и отпер дверь. Здесь все было так же, как несколько лет назад, когда он последний раз был дома. Самое ценное, что он имел, размещалось в большом сундуке, обитом железом. Мартин открыл замок, извлек из недр хранилища плод своего беспокойного ума, свое изобретение – земное яблоко. Это был большой кожаный мяч, чуть приплюснутый сверху и снизу, с картографическим изображением Земли, весь покрытый рисунками и географическими названиями. Мартин водрузил его на подставку и поставил на стол. Затем сел в любимое кресло и начал, не торопясь, рассматривать испещренную рисунками поверхность, хотя знал их наизусть.

Когда-то, во время еще первого плавания, он тщательно замерял все показания и аккуратно записывал данные в большую книгу, сравнивая скорость ветра, положение корабля и склонения, вычисляемые с помощью астролябии. Он хорошо изучил законы движения планет и те закономерности, которые Господь установил для Вселенной и которые даровал человечеству. Он верил в божественный разум, верил в нерушимость религиозных устоев, но не мог принять тупости и недальновидности высшего духовенства, алчущего лишь новых податей и выискивающего скверну во всем, что несообразно их представлениям.

Ересью могло стать все, что угодно, все зависело от сегодняшних капризов или личных амбиций отцов церкви. Бехайм конечно же прекрасно знал запрещенные теории Коперника и Джордано Бруно. Он разгадал некоторые секреты, дарованные скандинавами Колумбу, который в начале прошлого десятилетия, рассчитав судовой запас и психологические возможности моряков, а также используя свои знания в области сезонных ветров, сумел пересечь Великий океан и открыть новые земли.

Но сам Бехайм нашел много странного и непонятного в своих вычислениях, что помогло ему понять, что Земля не шар, а нечто слегка приплюснутое сверху и снизу. Но как тогда назвать эту форму чуть неправильного шара? Детские воспоминания открыли ему дорогу к истине: яблоко, которое чуть вдавлено сверху и снизу, – вот на что похожа наша Земля. Так он создал свое «яблоко Бехайма», и тогда понятными стали погрешности в измерениях, которые были бы невозможны, будь Земля идеальным шаром. Ведь, в отличие от своих коллег-мореплавателей, Бехайм совершал плавания не с запада на восток и обратно. Он бороздил Великий океан с севера на юг и обратно, что и позволило ему произвести те вычисления, которые не были доступны ни Поло, ни Колумбу, ни Америго Веспуччи.

Каждый раз, возвращаясь домой, Мартин наносил новые данные на свое творение, дорисовывая те острова и контуры материков, которые открывались его взорам или даровались миру Христову другими первооткрывателями.

Отец Мартина, тяжело дыша, вошел в комнату старшего сына и молча смотрел на своего первенца, добившегося так многого в жизни. Мог ли он мечтать, что его сын станет дворянином португальского короля и его внуки будут носить аристократический титул? Отец конечно же не понимал идей своего сына и очень боялся, что эти идеи рассорят его с церковью. Поэтому уговорил сына не возить свое яблоко в Португалию, а спрятать его в надежном сундуке в родительском доме. Авторитет Бехайма-старшего в Нюрнберге был столь фундаментален, что опасное изобретение сына можно было хранить в отцовском доме, а вот оглашать свои идеи в другом королевстве было крайне рискованно.

Старик подошел к сыну и сухой трясущейся рукой провел по его волосам. Сын перехватил руку и припал к ней губами. Старик часто заморгал и, приставив палку к креслу, смахнул слезу с морщинистой щеки. Ему осталось жить совсем недолго, и последнее свидание с сыном было для него подарком Господа перед уходом в вечность.

А сам Мартин? Ему суждено прожить еще семь долгих лет, совершить еще одно долгое и мучительное путешествие, обогнуть знаменитый и страшный мыс Бурь, который много позднее назовут мысом Доброй Надежды. Многие его открытия в течение последующих пяти столетий многократно будут оспаривать, упрекая во лжи, ереси, подтасовке фактов, нарушении Божьих канонов, разрушении стройной и логично-бездумной теории божественного строения мира. Все это еще будет. Как будет и то, что он сделает первым из землян – найдет обоснования элипсовидности Земли. Все это будет.

А сейчас он мог себе позволить вдыхать запах родного дома, вкушать его гостеприимство, чувствовать, как в детстве, на своей голове руку отца. В национальном музее германистики его далекие потомки объявят чудом сохранившийся оригинал Яблока Бехайма, которому суждено было пережить ужасы Тридцатилетней войны, которая разразится в раздираемой религиозными противоречиями Европе через сто десять лет после его смерти и которая унесет до трети населения Германии. Картографическому шедевру Бехайма удастся также пережить смуту галантного XVIII века и нашествие Наполеона, объединительную агрессию Пруссии в XIX веке и две мировые войны в XX столетии по христианскому календарю. Все это еще будет.

Моя охрана: сержант СВАТ Артур Бушби и мой личный пилот

А пока на границе восьмого и девятого веков от Сотворения мира, на рубеже двухтысячелетней буддийской истории, на границе полуторатысячелетней христианской истории, на границе девятого века мусульманской истории Мартин Бехайм наслаждался кратким покоем перед очередными морскими и житейскими бурями. Оставим же его в лоне семьи, чтобы он смог проститься и с отцом, и с закатывающимся веком рыцарства, и позволим ему убедиться в правильности мыслей, подсказанных ему великим и жизнеутверждающим солнечным светом…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.