«Не доезжай, Наталья, до застав»

«Не доезжай, Наталья, до застав»

Об этом нельзя не сказать, этого никак нельзя упустить – Наташины ранние путешествия на попутках то в Ленинград, то в Тарту, то в Апшуциемс. Качество, противоположное клаустрофобии, любовь к разомкнутому пространству, к самому перемещению в пространстве, страсть к движению, также нежная любовь к московским трамваям и парижским автобусам. Она дорожила этим уединением-перемещением, может быть, еще и потому, что большая часть ее стихов рождалась в дороге.

Г. Корниловой

Господи, все мы ищем спасенья,

где не ищем – по всем уголкам,

стану, как свечка, на Нарвском шоссе я,

голосую грузовикам.

Знаю ли, знаю ли, где буду завтра —

в Тарту или на Воркуте,

«Шкода» с величием бронтозавра

не прекращает колеса крутить.

Кто надо мною витает незрим?

Фары шарахают в лик херувима.

Не проезжай, родимая, мимо,

и?наче все разлетится в дым.

Не приводят дороги в Рим,

но уходят всё дальше от Рима.

С 1968 года, когда стала выходить «Хроника текущих событий», Наташа путешествовала много уже по делу – с рюкзаком. Тогда же она мне и объяснила разницу между рюкзаком и «сидором». Он был довольно тяжелым, этот «сидор», набитый бумагой, с которым она путешествовала.

Мое любимое шоссе

в рулон скатаю, в память спрячу,

как многолетнюю удачу,

как утро раннее в росе.

И даже Вышний Волочёк,

где ноздри только пыль вбирают

и где радар с холма взирает,

как глаз, уставленный в волчок.

Еще и на исходе дня

Тревожный тяжкий сон в кабине,

и вздохи в зное и в бензине,

и берег, милый для меня.

Всем Наташиным друзьям была известна эта ее «автостопная страсть». Однажды, иронизируя, Анна Андреевна Ахматова сказала: «Ну что, Горбаневская опять на встречных путешествует?» В это автостопное десятилетие, казалось, для Наташи действительно была важнее сама дорога, чем цель, к которой она вела.

…Опять моя отрада мерить мили

в грохочущих, как театральный гром,

грузовиках, ободранных кругом,

и взмахивать рукою, как крылом.

Одни дороги мне остались милы,

и только пыльный плавленый асфальт

из-под колес бормочет: – Не оставь,

не доезжай, Наталья, до застав.

Наташина легкость, предпочтение движения покою, была, конечно, качеством ее натуры. Тем интереснее наблюдать эту эволюцию – передвижение в пространстве обретает всё новые краски, расширяется диапазон восприятия: мир дороги, взаимодействие глаза и пейзажа, наполняется все более знаками душевного движения.

О ком ты вспомнила, о ком ты слезы льешь

(и, утираясь, говоришь, что слезы – ложь)

в бетонной скуке станции Ланская,

в хлопках автоматических дверей,

где небо с пылью склеено… – Какая

тоска и гарь! – Так едем поскорей!

И вот поехали, и вот последний крик,

как стронулся, таща тяжелый след, ледник,

теряя валуны в межреберных канавах,

в мельканьи пригородов, загородов, дач,

в желтоволосых придорожных травах

и в полосах удач и неудач.

Когда что плоть, что дух, как лед, истаяли,

куда ж нам плыть, мой друг? Куда и стоит ли?

На перестуках шпал, на парусах обвислых,

на карликовых лодочках берез

куда ж нам плыть? В каких назначить числах

отход от пристани, не утирая слез…

В более поздние годы и в ее жизни, и в творчестве движение из одной географической точки в другую видоизменяется, приобретая новое качество: география наполняется метафизикой. В 2007 году в Кракове состоялась встреча поэтов Востока и Запада. Наташа подготовила для этой встречи эссе, которое так и осталось непроизнесенным, но было напечатано в «Русской мысли». Ниже – фрагмент из этого эссе.

Л. У.