Противоречивое убийство

Противоречивое убийство

Это случилось в предрассветный час, когда я возвращался домой после ночного дежурства. Зимой обычно светает поздно, но пока я отчитался, пока сдал оружие, пока переоделся в гражданскую одежду и выехал из отделения на своем личном автомобиле – тогда я ездил на глухо тонированном «гелике», – на улице стало едва заметно светлее, чем было все время, пока мы с напарником работали на маршруте.

Время, когда зимняя ночь переходит в тусклый серый день, довольно опасно. Та старая ведьма, которая однажды напоила меня козьим молоком с пургеном, наверняка стала бы рассказывать про разных злых существ, которые не хотят убираться восвояси, не готовы примириться с тем, что становится светло, и потому чинят козни живым.

Я, конечно, к подобной ереси отношусь скептически, но в данное время суток все равно всегда проявляю крайнюю осторожность. Именно оттого, что я гаишник. Я знаю, что автомобилисты расслабляются в этот опасный час, потому что им кажется, что теперь они лучше видят всевозможные препятствия и угрозы безопасному вождению.

Это как новички в первый год с момента получения водительского удостоверения. Они немного осваиваются за рулем, и им начинает казаться, что они уже все могут. Они лихачат, выпендриваются, а опыта, чтобы справиться с аварийными ситуациями, которые они намеренно создают, еще совершенно недостаточно.

В первый год вождения, по статистике, люди попадают в самое большое количество аварий. То же можно сказать и о предрассветном часе. Я всегда осторожен в такие периоды. Особенно зимой. Особенно при угрозе гололедицы. Но того же нельзя сказать о многих других участниках дорожного движения.

Итак, я возвращался домой после бессонной ночи на работе. Ехал по набережной реки Яузы. Передо мной мчалась красная «Мазда». На светофоре я увидел, что за рулем женщина. По собственному спидометру мог проследить, что на тех участках дороги, где нет камер, она превышает скорость – едет больше 80 км/ч. Не по правилам, конечно, но на пустой дороге, с чисто человеческой точки зрения, вполне допустимо.

Ко всему прочему я устал, и меня это не особенно занимало. Я сам ехал чуть быстрее, чем следовало, потому что хотел поскорее попасть домой. Честно говоря, я даже немного клевал носом, стараясь, впрочем, не терять бдительности на дороге – опытные водители согласятся со мной в том, что это парадоксально, но в реальности – совместимо.

Внезапно раздался громкий глухой звук красной «Мазды», которая вырвалась передо мной уже метров на сто, – повело. Что-то большое, темное, похожее на мешок с картошкой, подлетело и шмякнулось об асфальт.

Машина женщины врезалась носом в заграждение. Благо оно было крепким, а то могла бы и вовсе вылететь в реку. Я успел затормозить заранее – именно по причине своей осторожности в предрассветные часы, припарковался у обочины и поспешил на помощь.

Женщина лет тридцати пяти, к счастью, оказалась жива и здорова, только очень сильно напугана. Сработала подушка безопасности, которая часто ломает людям носы и оставляет синяки на лице. Но ее нос был цел, только небольшая ссадина у правой брови, грозящая синяком, но не более того. Передняя часть автомобиля прилично разбита, возможно, задет двигатель.

Но главное было не в этом. Тот «мешок с картошкой», который подлетел, как резиновая кукла, и глухо ударился об асфальт, оказался человеком. Я заметил это, подойдя поближе. Он лежал без движения.

Женщина была в шоке. Она ничего не понимала. Даже не плакала. Просто бубнила: «Что мне делать? Что теперь будет?» Я помог ей выбраться из машины, проверил, ничего ли она не сломала, и побежал к неподвижному человеку в грязном пальто.

Его затылок представлял собой кровавое месиво. Правая рука неестественно вывернута. Я прощупал пульс. Пульса не было. Человек был мертв.

Это был мужчина неопределенного возраста. По всем признакам – бездомный. Пахло от него соответствующе. В волосах была кровь, но, очевидно, и до того, как она туда попала, он не имел возможности помыть голову уже много дней, а то и недель. Раздувшееся лицо выдавало в нем пьяницу. Я не нашел при нем ни документов, ни телефона, по которому можно было бы позвонить кому-нибудь из его близких.

Как и полагается в таких случаях, я вызвал «Скорую» и ДПС. Как мог постарался утешить несчастную женщину, которая еще десять минут назад мчалась домой к своим детям, а теперь ее жизнь, возможно, была сломана из-за ужасной случайности.

Сложно было даже обвинить ее в невнимательности. По всей видимости, отчаявшийся мужчина решил покончить с собой в этот холодный зимний жуткий предрассветный час. Он прятался в кустах у обочины и выбежал на дорогу, едва заметив вдалеке автомобиль. Вот так судьбы двух незнакомых людей пересеклись в этой жизни всего на одно мгновение и столь роковым образом оказали друг на друга влияние.

Я был свидетелем этой страшной трагедии, поэтому еще долгое время не мог вернуться домой. Давал показания.

Как мог старался помочь женщине своим опытом и знаниями в нашей гаишной области. Тем не менее она совершила убийство, хоть и непреднамеренное, и должна будет за это отвечать.

Вернулся домой я только к обеду и сразу лег спать, но еще очень долго не мог уснуть, потому что перед глазами стояли спутавшиеся сальные волосы с запекшейся кровью на расколовшемся затылке.

Я видел на своей практике множество страшных аварий: мотоциклисты, растертые по шоссе, люди с переломанными ногами после тяжелых ДТП и многое другое. Но почему-то именно тот бездомный еще очень долгое время не хотел исчезать из моего сознания всякий раз, когда я ложился спать.

Не знаю, что тому причиной. Моя ли жалось к той несчастной женщине, или предрассветный час в совокупности с моей усталостью, или то, что я сам видел, как все это произошло буквально в нескольких метрах передо мной. Так или иначе тот случай я не мог забыть еще долго.

Но время обладает уникальной способностью стирать из нашей памяти даже самые страшные вещи. Я забывал постепенно. Я понял это в тот день, когда однажды не смог вспомнить, как зовут ту женщину.

Ее имя совершенно выветрилось из моей головы, хотя в момент заполнения протокола там, на Яузе, в то ужасное утро, оно было произнесено не меньше сотни раз, я был уверен, что не забуду его до самой смерти. Впрочем, расколотый череп с кровью, запекшейся в грязных волосах, еще не раз служил причиной моей бессонницы.

Однако на этом история не закончилась, хотя я предполагал иное. В один прекрасный день, спустя примерно год после происшествия, мне довелось вспомнить имя той женщины – язык не поворачивается назвать ее убийцей, хотя по большому счету так оно и есть – при весьма необычных обстоятельствах.

После утреннего развода в отделении я забежал в кабинет к своему коллеге, который накануне ездил на рыбалку в одно очень классное место и обещал дать мне адрес и контакты владельцев того отеля. У него на приеме сидела какая-то тетка, на которую я не обратил бы ни малейшего внимания, если бы приятель не попросил меня подождать, пока он закончит.

Я сел на стул и стал ее рассматривать.

Как я уже говорил, все гаишники – очень хорошие психологи. Иногда им достаточно одного взгляда на человека или его фотографию, чтобы «прочитать» очень многое о его жизни, стремлениях, проблемах. Я не исключение.

Мой коллега был одним из тех кабинетных служащих ГИБДД, которые занимаются всякими дополнительными документами с людьми, которые как-то провинились на дороге и были пойманы гаишниками вроде меня.

У нарушительницы было сухое озабоченное лицо с рыбьими потухшими глазами. Вокруг глаз много морщин, синяки и мешки, тщательно замазанные тональным кремом, но от этого не менее заметные. Похоже, ей многое пришлось пережить в последнее время.

Кольца на правой руке не было. Заставкой на телефоне служили лица двух маленьких смеющихся девочек – я сразу понял, что это фото ее дочерей. Шуба неплохая, но не самая новая. Сумка тоже дорогая, но с потертостями. Видимо, давно не обновляла свой гардероб.

Рассматривать дамочку мне вскоре надоело, и я обратил свой взор к окну. Внезапно что-то привлекло мое внимание, и я стал прислушиваться к разговору. Наконец я понял, что имя, по которому мой коллега обращается к этой женщине, мне знакомо.

Я еще раз пристально вгляделся в ее лицо, и вдруг с удивлением узнал в ней ту самую хозяйку красной «Мазды», которая на моих глазах год назад сбила бездомного на Яузе. Это, без сомнения, была она, только осунувшаяся и постаревшая.

Неужели она до сих пор таскается по инстанциям! С другой стороны, это хорошо, это значит, что ее не посадили и у детей пока есть мама.

Она, к слову, меня, кажется, не узнала. Ничего удивительного, тогда я был в штатском, теперь в полицейской форме. Тем более женщина, похоже, столько всего пережила за последний год, что окружающий мир сузился до ее главной проблемы – ничто другое ее не интересовало, на это просто не хватало энергии.

Я прислушался к разговору и вновь страшно изумился. Мой коллега объявил женщине, что дело по вопросу лежавшего на набережной покойного бездомного, объезжая труп которого она врезалась в заграждение и разбила свою машину, можно, наконец, считать закрытым. Я сразу понял, что чувак за весь этот год надоил с нее прилично денег, чтобы изменить данные протокола и лишь теперь окончательно объявить ей, что в тюрьму она не пойдет.

Женщина вздохнула с облегчением, на ее лице появилось нечто, что можно с натяжкой назвать улыбкой. Она еще раз переспросила: «То есть это все, я могу больше не приходить к вам? Могу больше не волноваться? Все закончилось?» Мой коллега это подтвердил, отдал ей бумаги и выпроводил из кабинета.

Я сделал вид, что у меня зазвонил телефон, вышел вместе с ней и закрыл дверь. Я прошел за ней несколько шагов по коридору и окликнул по имени в том месте, где никого поблизости не было.

Она подняла глаза, примерно минуту пристально вглядывалась и наконец узнала меня. На лице ее изобразился такой ужас, что передать его словами просто невозможно. Только что она прошла через все круги ада, выбралась из него на поверхность, сделала глоток свежего воздуха, и тут я схватил ее за руку и дернул вниз, обратно в преисподнюю.

Я сказал ей, что хотел бы с ней поговорить. Сегодня вечером. «У меня дети, – ответила она, – две дочки, муж ушел, мы почти все продали, мне нечего вам дать».

Мне не нужно было ей объяснять, что я все понял: она подкупила моего коллегу, то есть совершила еще одно преступление, чтобы не сесть в тюрьму. Я знал, что она знала, что я знал.

Я спросил ее о другом. Что стало с тем бездомным? Нашлись ли его родственники?

Она вздохнула. Сказала, что родственники так и не нашлись. Полиция, конечно, особенно и не утруждалась, а она и не давила, старалась не высовываться, свои проблемы решала. Хотя тайно от полиции все-таки попыталась найти кого-то из близких, но так и не нашла, разумеется. Тогда она похоронила его сама на свои деньги.

Я попросил ее вечером отвести меня на его могилу. Наверное, она провела страшные часы в ожидании этого вечера. Каждая минута для нее длилась вечность. Честно говоря, я и сам нервничал. Наконец, смена моя закончилась, мы встретились и поехали на кладбище. Оно было за городом.

По дороге мы молчали. Мне и так все было понятно. Ей не хотелось нарываться. Она просто спокойно ждала, когда я ей озвучу, сколько хочу за то, чтобы не ворошить ее дело. Так же, почти не разговаривая, мы добрались до его могилы, светя телефонами. Было уже темно.

Я перекрестился и, как умел, помолился про себя, хотя обычно ничего такого не делаю. Наконец по пути назад к машине измученная женщина вдруг повернулась ко мне и неестественно громко крикнула: «Чего вы теперь от меня хотите?»

Я ее осадил: «Успокойся. Пришли мне эсэмэской свой номер счета, я тебе переведу чуть-чуть. Хочу тоже поучаствовать в его похоронах, а то старик мне снится». «Простите», – только и ответила она.

С тех пор окровавленный череп действительно больше не тревожил меня во сне. Не знаю почему. Может, просто гештальт я закрыл, и в этом все дело.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.