Сонцовы (Солнцевы)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Сонцовы

(Солнцевы)

Елизавета Львовна Сонцова (1776–1848), рожденная Пушкина, тетка поэта. Замужем за Матвеем Михайловичем Сонцовым (1779–1847). Он был богатый помещик Зарайского уезда Рязанской губернии, служил непременным членом в Мастерской московской Оружейной палаты под начальством князя Н. Б. Юсупова. В 1825 г. был представлен Юсуповым к производству в камергеры. Однако в Петербурге нашли, что по его чину достаточно и звания камер-юнкера. «Но Сонцов, – рассказывает Вяземский, – кроме того, что уже был в степенных летах, пользовался еще вдоль и поперек таким объемистым туловищем, что юношеское звание камер-юнкерства никак не подходило ни к лицу его, ни к росту. Был он не только сановит, но и слоновит. Князь Юсупов сделал новое представление на основании физических уважений, которое и было утверждено: Сонцов наконец пожалован в камергеры». Известный московский остряк Неелов сложил по этому случаю эпиграмму:

Чрез дядю, брата или друга

Иной по службе даст скачок;

Другого вывезет сестра или супруга,

Но он стал камергер чрез собственный пупок.

Сонцов постоянно пыхтел от тучности, как кипящий чайник под крышкой, вечно всем был недоволен, говорил напыщенно и до того был чванлив, что даже в деревне у себя надевал по праздникам камергерский мундир. Жена его Елизавета Львовна, как и братья ее, была насквозь фальшива, любила разыгрывать высокие чувства. Однажды в зарайской деревне заболела у нее дочь. Приглашен был известный в Зарайске д-р Георгиевский, чудак-бессребреник и прекрасный врач. Он приехал. Елизавета Львовна в живописной позе лежала в гостиной на диване и нюхала из флакона соли. Ломаясь, она пространно стала рассказывать доктору о страданиях материнского сердца, о беспокойстве за страждущую дочь. А детям ее в действительности житье в родительском доме было очень плохое. Георгиевский сурово прервал ее:

– Сударыня, ведите меня к больной.

Дочь он вылечил, но мать иначе о нем не говорила, как «c’est un monstre (это чудовище)!» После смерти племянника-поэта она, при упоминании о нем, закатывала глаза к потолку и произносила: «Mon neveu – pauvre victime (мой племянник – несчастная жертва)!»

У Сонцовых были две дочери. Несмотря на все старания родителей, выйти замуж им не удалось. Баратынский с Соболевским написали на Сонцовых такую эпиграмму:

Жил да был петух индейский,

Цапле руку предложил,

При дворе взял чин лакейский

И в супружество вступил.

Он детей молил, как дара, –

И услышал бог богов:

Родилася цаплей пара,

Не родилось петухов.

Цапли выросли, отстали

От младенческих годов,

Длинны, очень длинны стали

И глядят на куликов.

Вот пришла отцу забота

Цаплей замуж выдавать,

Он за каждой два болота

Мог в приданое отдать.

Кулики к нему летали

Из соседних, дальних мест;

Но лишь корм они клевали, –

Не глядели на невест.

Цапли вяли, цапли сохли,

Наконец, скажу вздохнув,

На болоте передохли,

Носик в перья завернув.

Эпиграмма была приписана Пушкину и под его именем дошла до Сонцовых. В 1828 г. Вяземский писал Пушкину из деревни про двоюродную сестру Сонцова: «…она представила мне в лицах, как Елизавета Львовна жаловалась ей на тебя за стихи «Жил да был петух индейский», и заставляла дочь Алину нараспев их читать. Ты прыгал бы и катался от смеха».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.