Дмитрий Николаевич Маслов (1796–1856)

Дмитрий Николаевич Маслов

(1796–1856)

Сын майора. Отзывы начальства очень одобрительные; отмечаются его хорошие дарования, благонравие, делающее излишним надзор, скромность, «особенно покорность, степенность и рассудительность». Впрочем, однажды нарушил обычную свою покорность – во время столкновения воспитанников с инспектором Мартыном Пилецким. Надзиратель Илья Пилецкий доносил: «Маслов в течение целого месяца вел себя весьма скромно и благопристойно с свойственною ему осторожностью, но 21-го числа узнал я от одного воспитанника, что он весьма деятельно участвовал в сделанном противу г. инспектора заговоре. Что тем более подтверждается 23-м числом, когда выговаривали воспитанники г. инспектору свои обиды, то он, не имев, что сказать, ходил кругом их и потихоньку говорил: «Ну-те, ребята, не робейте, дружнее!» Сие я сам слышал. На запрос же г. директора, что он о сем деле думает, паки принял свою скромность, утверждая вместе с некоторыми, что, видно, г. инспектор виноват, когда другие товарищи жалуются» (См. «Мартын Пилецкий»). Маслов принимал участие в лицейских журналах. Корф сообщает: «В лицее мы его называли по перу и по дару слова нашим Карамзиным». Был он одним из самых старших воспитанников, выделялся высоким ростом; в одной лицейской сатире о нем говорится:

А там высокий и рогатый,

Как башня, Маслов восстает.

«Рогатый», – вероятно, оттого, что любил усердно помадиться; это отмечалось и в лицейской «национальной песне»:

Наш Карамзин

Из ста корзин

Помаду смазать хочет.

И уже в 1820 г. Энгельгардт писал Матюшкину: «Маслов все еще маслит волосы». С Пушкиным отношения были далекие, Пушкин нигде о нем не упоминает.

Маслов окончил курс с первой серебряной медалью и поступил в государственную канцелярию. По-видимому, был в каких-то сношениях с декабристами. На одном собрании у Николая Тургенева он читал свою статью о статистике для предполагавшегося к изданию политического журнала. Навряд ли, однако, связи эти были серьезные. В «Алфавите декабристов», куда попали все лица, даже очистившиеся при допросах от всяких подозрений, мы фамилии Маслова не встречаем. А по темпераменту он никак уж не походил на заговорщика. «Покорность», отмеченная лицейским начальством, продолжала быть его отличительным свойством. Покидая лицей, он записал в альбом директора Энгельгардта: «Находясь под вашим начальством, я уверился, что повиновение и должность (по-видимому, исполнение долга) могут быть несравненно приятнее самой независимости». А в 1841 г. Яковлев писал Вольховскому: «Мусье Маслов Маслависти выдерживает свой прежний характер, т. е. политичное обращение все то же, особенно в отношении к его начальнику-товарищу». Начальник-товарищ – барон М. А. Корф, под начальство которого, по его приглашению, Маслов перешел на службу в государственный совет. Покровительствуемый Корфом, Маслов сделал блестящую карьеру, был статс-секретарем в одном из департаментов государственного совета и умер в чине действительного тайного советника. Он любил хорошо покушать и был страстный игрок в преферанс: мог всю ночь напролет играть по самой маленькой, так что знакомые удивлялись, как мог он, при своих служебных занятиях, выдерживать такой образ жизни.