Аглая Антоновна Давыдова (1787–1847)

Аглая Антоновна Давыдова

(1787–1847)

Рожденная герцогиня де Граммон, дочь французского эмигранта. Жена Александра Львовича Давыдова. Он женился на ней в 1804 г. в Митаве, где жил изгнанником будущий французский король Людовик XVIII. Очень хорошенькая, ветреная и кокетливая, как истая француженка, она искала в шуме развлечений средства «не умереть от скуки в варварской России». В Каменке она была магнитом, привлекавшим к себе мужчин. От главнокомандующих до корнетов, все жило и ликовало в селе Каменке, но главное – умирало у ног прелестной Аглаи. Денис Давыдов, двоюродный брат ее мужа, писал ей в 1809 г.:

О, Аглая, как идет к тебе

Быть лукавой и обманчивой!

Ты изменишь, – и прекраснее!

И уста твои румяные

Еще более румянятся

Новой клятвой, новой выдумкой,

Голос, взор твой привлекательней!

И, богами вдохновенная,

Разрушаешь все намеренья

Разлюбить неразлюбимую.

Сколько пленников скитается,

Сколько презренных терзается

Вкруг обители красавицы!

Мать страшится называть тебя

Сыну, юностью кипящему,

И супруга содрогается,

Если взор супруга верного

Хотя раз, хоть на мгновение

Обратится на волшебницу.

Когда ее знал Пушкин, Аглая была уже не первой молодости. Он, видимо, был тоже ее любовником. Связь была чисто чувственная, и попытки Аглаи придать ей романтический оттенок вызывали у Пушкина насмешку. Он писал в послании к ней:

И вы поверить мне могли,

Как простодушная Агнеса?

В каком романе вы нашли,

Чтоб умер от любви повеса?

Остепенясь, мы охладели,

Некстати нам учиться вновь.

Мы знаем: вечная любовь

Живет едва ли три недели.

Я вами, точно, был пленен,

К тому же скука… муж ревнивый…

Я притворился, что влюблен,

Вы притворились, что стыдливы…

Мы поклялись… потом… увы!

Потом забыли клятву нашу:

Себе гусара взяли вы,

А я – наперсницу Наташу…

«Трагический жар» Аглаи, ее ревность и грусть Пушкину смешны:

Оставим юный пыл страстей,

Когда мы клонимся к закату,

Вы – старшей дочери своей,

Я – своему меньшому брату,

Им можно с жизнию шалить

И слезы впредь себе готовить, –

Еще пристало им любить,

А нам уже пора злословить!

Ей же он посвятил очень злую эпиграмму:

Иной имел мою Аглаю

За свой мундир и черный ус,

Другой за деньги – понимаю.

Другой за то, что был француз…

и т.д.

Эпиграмму эту он рассылал своим друзьям; брату писал: «…ради Христа, не распускай ее, в ней каждый стих – правда». И Вяземскому: «…не показывай ее никому, – ни Денису Давыдову». Потому что Денис Давыдов, как мы видели, был ее родственник и относился к ней с симпатией. Вероятно, «по секрету» Пушкин сообщал эпиграмму и другим; во всяком случае, она дошла до Аглаи. И. П. Липранди виделся с супругами Давыдовыми в 1822 г. в Петербурге, куда они приехали из Каменки, обедал у них. «Я заметил, – рассказывает он, – что жена Давыдова в это время не очень благоволила к Александру Сергеевичу, и ей, видимо, было неприятно, когда муж ее с большим участием о нем расспрашивал. Я слышал уже неоднократно прежде о ласках Пушкину, оказанных в Каменке, и слышал от него восторженные похвалы о находившемся там семейном обществе, упоминалось и об Аглае. Потом уже узнал я, что между ней и Пушкиным вышла какая-то размолвка, и последний наградил ее стишками!» Вероятно, лишний раз по этому поводу Аглая подумала о «северных варварах», об отсутствии у них рыцарства и джентльменства.

В 1833 г., после смерти мужа, Аглая уехала во Францию и детей своих обратила в католичество. Вторично вышла замуж за маршала Франции графа Себастиани.