Глава 8 След ведет в Париж

Глава 8

След ведет в Париж

Среди групп, которые 6 июня 1944 г. должны были первыми высадиться на побережье Нормандии, были как группы 30-го штурмового отряда, так и подразделения Т-Force 2-й британской армии.

10 июня бойцы 30-го штурмового отряда, получившего кодовое имя Woolforce (в честь командира отряда подполковника королевской морской пехоты А. Р. Вулли), высадились в американском секторе на участке побережья с кодовым названием «пляж Юта» около деревни Варвилль и двинулись в глубь материка к населенному пункту Сент-Мер-Эглиз. Здесь они расположились лагерем, не роя окопов. Над ними пролетел вражеский самолет, сбросив два предмета, которые разорвались в небе, разбрасывая поражающие элементы:

В воздухе стоял странный вибрирующий шум… Некоторое время больше ничего не происходило; затем все поле вдруг зажглось яркими вспышками и взрывами, будто вокруг открыли огонь из автоматических пушек. Взрывы длились не более полуминуты. За это время отряд потерял около трети личного состава убитыми и ранеными. Средством воздушного нападения оказались большие кассеты: они раскрылись на лету, разбросав бомбы замедленного падения, которые спланировали к земле, усеяли все поле и только затем прыснули смертоносным дождем осколков.[158]

Бойцы стали жертвами бомбы-мины SD2 (нем. Sprengbombe Dickwandig), впервые примененного на поле боя кассетного боеприпаса, одного из тех передовых немецких образцов вооружений, для поиска которых и был создан 30-й отряд.

Помимо выполнения привычных задач – поиска разведданных в интересах ВМФ в портах Гавра и Шербура, одной из основных целей 30-го штурмового отряда был захват пусковой установки ракет «Фау-1». В разведывательных сводках отмечалось, что «Оружие возмездия»[159] (нем. Vergeltungswaffe) почти готово к развертыванию и станет первым из передовых вооружений, с которыми Гитлер все еще связывал надежды на победу Германии в войне. Наброски и некоторую информацию правительство Британии получило еще в ноябре 1943 г. от УСС при посредничестве агентов МИ-6 в Берне – благодаря отважным усилиям бойца Французского сопротивления Мишеля Холлара. На эскизах была изображена конструкция бетонной стартовой площадки в Северной Франции с «трамплином» для неизвестного вида оружия. К декабрю 1943 года воздушная разведка обнаружила 103 таких «трамплина», и все как один зловеще указывали на Лондон. Они стали первым видимым предвестником гитлеровской операции «Белый медведь» (нем. Unternehmen Eisb?r).

Считается, что началом совместной кампании по бомбардировке всех целей, имеющих отношение к программе создания «оружия возмездия», в августе 1943 г. стала операция «Гидра» – серия атак на проектно-конструкторский ракетный центр близ города Пенемюнде на побережье Балтийского моря. В ноябре того же года за этим последовала операция «Арбалет»[160] во Франции, направленная против хорошо защищенных бункеров «Фау-2» неподалеку от города Ваттен, а также против позиций «суперпушки» «Фау-3» у холма Мимойек. Несмотря на массированные налеты, пусковые установки оказалось сложно повредить, а тем более – уничтожить. К лету 1944 года вся северная оконечность полуострова Котантен (или Шербурского полуострова) была буквально усеяна «трамплинами» для пуска ракет «Фау», многие из которых были направлены на базы подготовки вторжения в Плимуте, Портсмуте и Саутгемптоне. К счастью, операция «Арбалет» прошла достаточно успешно, чтобы сорвать операцию «Белый медведь» и отсрочить ее начало, намеченное на 1 марта 1944 г., когда она могла бы серьезно помешать подготовке к высадке в Нормандии.

Ранним утром 13 июня 1944 г. 4-я группа 20-го штурмового отряда под командованием лейтенант-коммандера королевских ВМС Великобритании Патрика Дэлзел-Джоба перешла линию фронта, чтобы обследовать пусковую площадку «Фау-1», обнаруженную бойцами Французского сопротивления примерно в 24 километрах от американского плацдарма на побережье.[161] В то самое время, когда разведгруппа двигалась к своей цели, в 4:18 утра самая первая крылатая ракета «Фау-1» рухнула на район Бетнал Грин в Восточном Лондоне. Как только «трамплин» был найден и захвачен, технические специалисты получили возможность обследовать место и изучить образцы самолетов-снарядов, чтобы впоследствии найти способы противодействия этому оружию. Этим способом стала операция «Ныряльщик» по противовоздушной защите Южной Англии, совмещающая перехват ракет «Фау» высокоскоростными истребителями,[162] применение зенитных орудий и предоставленных американцами радарных систем. К июлю 1944 года уничтожалась почти половина всех ракет, достигающих линий противовоздушной обороны. К концу августа этот показатель вырос до 83 процентов благодаря первым реактивным истребителям «Глостер Метеор» 616-й эскадрильи Королевских ВВС, вылетавшим на перехват ракет «Фау-1».

Другой целью 30-го штурмового отряда был стратегически важный комплекс немецких радаров, расположенный в кантоне Дувр-ла-Деливранд на юге округа Кан. Более десяти дней немцы защищали его с отчаянным упорством, даже когда оказались в окружении, получая боеприпасы и продовольствие только путем ночных сбросов на парашютах, осуществляемых люфтваффе. В итоге 17 июня эти позиции были захвачены ценой многих жертв после совместной атаки 41-го отряда королевской морской пехоты, артиллерии и танковых частей. 30-й штурмовой отряд быстро прибыл на поле боя и добыл не только много важной информации о возможностях радарной системы, но и карту с указанием расположения всех немецких радарных установок в Европе и их подробных характеристик. В последовавшем разведывательном донесении указывалось, что «в Адмиралтействе эту операцию назвали крупнейшим отдельным захватом технической информации за всю войну».[163]

За день до этого, 16 июля операция Гитлера «Белый медведь» началась в полном масштабе: с территории Северной Франции стартовало 244 крылатых ракеты «Фау-1». Из них 45 потерпело крушение при запуске, 144 достигли берегов Англии и 73 упали непосредственно в Лондоне. Жители Британии стоически перенесли страшные бомбежки 1940–41 гг. и постоянные воздушные налеты, длившиеся вплоть до 1943 года, однако эта ракетная атака была совершенно иной. «Фау-1», довольно быстро прозванные «жужжащими бомбами», несли боеголовки с 850 килограммами аммотола, взрывы которого вызывали разрушительные ударные волны. Кроме того, падение ракеты производило сильный психологический эффект: внезапно раздавался громкий прерывистый звук пульсирующего воздушно-реактивного двигателя ракеты, который также внезапно прекращался над целью, затем следовали 12 секунд тишины, длившиеся, пока бомба падала на землю, и означавшие чью-то неминуемую гибель. После пяти лет лишений и снабжения по карточкам, моральный дух лондонцев сильно страдал от новой напасти. Многие покинули город, когда правительство организовало эвакуацию 360 тыс. женщин и детей, а также престарелых и больных. Так начиналась новая эра, эра крылатых ракет, и немцы снова оказались впереди в развитии военных технологий.

В следующие несколько месяцев 30-й штурмовой отряд потратил много времени, охотясь за «Фау-1» и «Фау-2», часто сотрудничая с бойцами местных отделений Сопротивления, которые поставляли много ценных разведданных. Перед тем как в октябре 1944 года была разрушена последняя направленная на Лондон пусковая установка «Фау-1», от 2 515 самолетов-снарядов, поразивших цели – это лишь четверть от всех выпущенных – пострадали 22 892 человека, в том числе 6 184 были убиты. Впрочем, поскольку каждая ракета уносила в среднем 1,39 жизни, «Фау-1» едва ли были способны вновь сместить перевес в войне на сторону Германии[164] при неумолимом наращивании сил Союзников на Восточном и Западном фронтах.

Техническое превосходство Западных союзников над Германией теперь составляло 20:1 в танках и 25:1 в самолетах; ВВС Союзников располагали 5 250 бомбардировщиками, способными за один вылет поднять 20 тыс. тонн бомб.[165] Германия сражалась на три фронта, а ее города и заводы превращались в руины под ударами с воздуха.[166] С мая по октябрь 1944 года ВВС США и Великобритании сбросили на территорию Германии полмиллиона тонн бомб – больше, чем за все предыдущее время войны.

После военных неудач 1943 года Гитлер возложил на себя высокие обязанности Верховного главнокомандующего и стал с возрастающим презрением относиться к Верховному главнокомандованию вермахта (нем. Oberkommando der Wehrmacht, OKW). Его главный штаб состоял теперь из нескольких угодливых льстецов во главе с Вильгельмом Кейтелем, начальником OKW, и Альфредом Йодлем, начальником оперативного штаба OKW. Фюрер становился все более нетерпимым к любым возражениям при обсуждении его военных решений – решений, которые в конечном счете оказывались губительными для вермахта вследствие того, что Гитлер пренебрегал необходимой штабной работой, плохо понимал реальную обстановку и придерживался навязчивой идеи удерживания всех территорий или позиций любой ценой, невзирая на тактические соображения.

Мартина Бормана мало заботили все эти проблемы, и на военные брифинги и конференции его, как правило, не приглашали. Благодаря этому он избежал смерти или тяжелого увечья, когда 20 июля 1944 г. лидер группы заговорщиков полковник Клаус фон Штауффенберг поставил портфель с взрывчаткой под дубовый стол, за которым Гитлер проводил военное совещание в полевом штабе «Вольфшанце» под Растенбургом в Восточной Пруссии. Бомба взорвалась, убив трех офицеров штаба и стенографиста и ранив еще нескольких человек, однако сам Гитлер уцелел, отделавшись ожогами, многочисленными ранениями ноги и лица осколками дерева и лопнувшей барабанной перепонкой. Операция «Валькирия», последняя из попыток покушения на Гитлера, едва не увенчалась успехом, и после ее провала режим начал безжалостно мстить. Было арестовано около 5 тыс. человек, из которых почти 200 казнено; офицеры гестапо, вооружившись новыми законами о «кровной вине» (нем. Sippenhaft), хватали родственников и даже друзей заговорщиков по обвинению в соучастии. Гитлер приказал «перевешать мятежников как скот»,[167] и многие из них умерли от медленного удушения, будучи подвешенными на мясные крюки в берлинской тюрьме Плётцензее. Пока в Германии безжалостно вырывались с корнем последние ростки движения Сопротивления, Союзники бездействовали. Поскольку ключевыми фигурами в заговоре были офицеры «старой школы», недоверие Гитлера к руководству вермахта переросло в откровенную подозрительность. Более того, доверия фюрера лишились все, кроме СС и его ближайшего окружения, в которое входил рейхсляйтер Мартин Борман.

Несмотря на превосходство Союзников, их продвижение по Нормандии было удручающе медленным и давалось высокой ценой. Они надеялись вырваться с плацдарма на побережье в течение двух недель после дня высадки, однако на самом деле на это им потребовалось два месяца. В тот же день, когда сработала бомба в портфеле полковника Штауффенберга, операция «Гудвуд» генерала Бернарда Монтгомери – наступление на город Кан на восточном участке плацдарма – закончилась крахом и тяжелыми потерями. Разработанная генералом Омаром Брэдли операция «Кобра» – прорыв американских войск с западного участка плацдарма – была назначена на 20 июля, но впоследствии отложена на 5 дней. И только на Восточном фронте вермахт истекал кровью, проигрывая в крупнейшем сухопутном сражении Второй мировой войны.

22 июня 1944 г., в третью годовщину операции «Барбаросса», Красная Армия развернула крупнейшее наступление за всю войну. Операция «Багратион»[168] стала блестящим образцом использования маскировки и дезинформации: чтобы обмануть немцев, была создана изощренная система имитации радиообмена и передвижений войск, создававшая «информационные фантомы» целых армий; дезинформация распространялась также через специальных перебежчиков, притворявшихся «дезертирами». Советский Союз скрытно сосредоточил огромные силы – 118 стрелковых дивизий, 8 танковых и механизированных корпусов, насчитывавших 4 080 танков и самоходных орудий, 6 кавалерийских дивизий для преодоления коварных Припятских болот и 13 артиллерийских дивизий с 10 563 пушками и 2 306 ракетными установками залпового огня «Катюша». Поддержку и прикрытие с воздуха этих войск численностью в 2,3 млн человек осуществляли 2 318 истребителей, 1 744 штурмовика и 1 086 бомбардировщиков различных типов; еще 1 007 самолетов находились в резерве.

Благодаря успешному применению маскировки и дезинформации[169] советскими войсками немцы не располагали надежными разведданными о месте и времени летней наступательной кампании СССР. Предполагалось, что главный удар будет направлен против группы армий «Северная Украина», однако его приняла на себя группа армий «Центр» в Белоруссии. Эти соединения насчитывали 800 тыс. человек, 9 500 артиллерийских орудий и всего 553 танка и самоходного орудия. Кроме того, на Восточном фронте было задействовано всего лишь 20 процентов сил люфтваффе, поскольку большая часть истребителей была необходима для защиты самой Германии: группу армий «Центр» поддерживали с воздуха всего 839 самолетов. Битва кипела два месяца и завершилась разгромом группы «Центр» в Белоруссии и выходом Красной Армии на подступы к Варшаве. Потери немцев выросли с 48 363 человек в мае 1944 года до 169 881 в июле, и затем до 277 456 в августе – больше, чем немцы потеряли в битве при Вердене в 1916 году, считавшейся самым кровопролитным сражением Первой мировой войны. Поражение в ходе операции «Багратион» стало для вермахта самым катастрофическим за всю Вторую мировую войну:[170] за три месяца немцы потеряли больше солдат, чем за весь 1942 год.

15 августа 1944 г. Союзники успешно провели операцию «Драгун», высадив морской десант на юге Франции. На следующий день Гитлер, наконец, выдал разрешение группе армий «Б» отступить из Нормандии, но было уже слишком поздно. Основные силы группы были окружены в так называемом «Фалезском мешке», прекратив сопротивление 22 августа после массированной бомбардировки тактической авиацией Союзников.

19 июля 1944 г., за день до попытки покушения на Гитлера, 4-я группа 30-го штурмового отряда[171] под руководством лейтенант-коммандера Патрика Дэлзел-Джоба вступила в разрушенный город Кан в поисках образцов вражеских вооружений и документации. Выйдя к бухте Сент-Пьер, 4-я группа встретила отряд вооруженных французов и вместе с ней – человека в грубой крестьянской одежде, превосходно говорившего по-английски. Это был Морис Брама[172] по прозвищу Джок[173] – он оказался штаб-сержантом полка планеристов, чей планер разбился за линией фронта в ночь с 5 на 6 июня. Немецкий пулеметчик ранил Браму, у него были прострелены легкие и его бросили, посчитав мертвым; однако затем его нашли французы, отнесли в ближайшую деревню и выходили. Немцы узнали о его местонахождении и 16 июня послали двух солдат, чтобы арестовать его. Брама убил обоих, бежал и присоединился к движению «Сражающаяся Франция» (франц. Forces Fran?aises de l’Int?rieur, FFI). Теперь же, спустя несколько недель, Брама познакомил бойцов 30-го штурмового отряда с FFI, а через нее – с более широкой сетью агентов французского Сопротивления.

Содействие французов и данные местной разведки могли весьма пригодиться на дальнейших этапах Французской кампании. В частности, их знание немецких позиций в Париже и его предместьях позволило 30-му отряду незаметно войти в город с востока. 25 августа 1944 г. подразделения Woolforce[174] сумели пройти по неохраняемым дорогам и улицам, показанным им бойцами французского Сопротивления, и атаковали штаб кригсмарине, располагавшийся в особняке Ротшильда на улице Бульвар-Ланн. Там морской пехотинец Ройл по прозвищу Бон стал подрывать сейфы с помощью пластита. Позднее он вспоминал:

Я уже подорвал более 80 сейфов и у меня заканчивались запалы и взрывчатка; мне пришлось использовать взрыватели от «толкушек» [немецкие ручные гранаты]… Содержимое сейфов разочаровывало и давало мало информации. В одном обнаружились черные туфли, которые мне, кстати, подошли. Я надевал их на свою свадьбу. В другом лежал список дней рождений немецких адмиралов, но из него можно было узнать лишь то, что некоторым из них шел девятый десяток.[175]

Обследование других объектов дало больше результатов. На складе торпед в городе Уй неподалеку от Парижа 30-й штурмовой отряд обнаружил новый восьмилопастный торпедный винт от экспериментальной торпеды, самолетную пушечную турель невероятной мощности, скоростное устройство Морзе, импульсные телеграфные передатчики и шифровальное оборудование. В сентябре 1944 года отряд продвинулся к Па-де-Кале в своих нескончаемых поисках позиций «Фау-1» и «Фау-2», а также в попытках выследить французских ученых, работавших над проектом «суперпушки» «Фау-3», известной также как «Трудолюбивая Лизхен», в крепости Мимойек; орудия «Фау-3» были созданы для обстрелов Лондона 136-киллограмовыми фугасными снарядами со скоростью до 300 выстрелов в час. К тому времени 30-й отряд обнаружил около 12 тыс. документов[176] самой разнообразной тематики – от полного боевого состава и дислокации частей и подразделений кригсмарине до характеристик новейших подводных лодок, от образцов новейших средств связи до карт немецких минных полей в Северном море.

В то время как 30-й штурмовой отряд приближался к Парижу с востока, 25 августа в 8:55 утра полковник Борис Паш и подразделения, занятые в операции «Алсос», вошли в город с запада. Паш изо всех сил рвался выполнить поставленную перед ним задачу, и его джип оказался первым американским автомобилем в городе,[177] следуя сразу за танками 2-й танковой дивизии «Свободной Франции». Под снайперским огнем – к счастью, нерегулярным, – невооруженный автомобиль Паша следовал пятым в колонне танков, которые шли к центру Парижа. Ранним вечером Паш добрался до места назначения – Института радия на улице Пьера Кюри, где он нашел человека, с которым так сильно хотел побеседовать. Фредерик Жолио-Кюри, обладатель Нобелевской премии по химии и зять Марии и Пьера Кюри, руководил единственным в Европе циклотроном – ускорителем элементарных частиц – а также был крупнейшим исследователем цепных ядерных реакций. За праздничной бутылкой шампанского[178] полковник Паш в тот вечер понял, что Жолио-Кюри знал о немецких исследованиях свойств урана поразительно мало, однако он сообщил о существовании исследовательского центра в Страсбургском университете в провинции Эльзас-Лотарингия, которая все еще находилась в тылу противника.

В Париже также состоялся совместный дебют англо-американских подразделений T-Force, которые в составе 14 инспекционных команд были прикомандированы к 12-й группе армий США. Тщательная, скоординированная организация по сбору разведданных становилась все более важной по мере того, как войска Союзников продвигались к границам самой Германии. В Париже работа T-Force тормозилось жестким соперничеством между партиями голлистов и коммунистов,[179] которое временами перерастало в настоящие боевые действия. Следующей проблемой стала нехватка бойцов для охраны объектов, так как французское население было занято «арестами и чистками» подозреваемых в коллаборационизме, попутно занимаясь грабежами.

Еще одним спецподразделением, вошедшим в Париж 25 августа, была организация Monuments Men. Второй лейтенант Джеймс Лоример из Службы защиты памятников культуры, искусства и архивов (MFA&A) был прикомандирован к подразделениям снабжения 12-й группы армий США; таким образом, в тот день у него появилась возможность войти в Париж вместе с первой колонной автомобилей снабжения. Лоример немедленно отправился в Лувр, где он пришел в отчаяние, осматривая длинные пустые галереи музея,[180] лишенные каких-либо следов картин и скульптур. Именно там он повстречал мадемуазель Розу Валлан, настоящую героиню французского Сопротивления.

На протяжении всего времени нацистской оккупации эта женщина (в 1944 году ей было 46 лет) умело пользовалась своей неказистой внешностью, чтобы оставаться на неприметной должности хранителя в галерее Жё-де-Пом на задворках Лувра. Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга (см. главу 4) использовал это здание как главный склад для всех произведений искусства, похищенных им с территории Франции. Перед отправкой в Германию каждый предмет здесь педантично заносился в каталог и фотографировался. Каждую ночь Роза Валлан выносила негативы, которые затем перепечатывали ее товарищи из Сопротивления, пока она сама копировала записи о каждом предмете и его предполагаемом месте назначения в Германии. Каждое утро она возвращала негативы обратно до начала рабочего дня. Таким образом, у нее была возможность передавать правительству «Свободной Франции» в Лондоне списки почти всех похищенных сокровищ, которые отправлялись в Германию. Постоянный поток информации от различных движений Сопротивления по всей Европе в плановом порядке подтверждался в зашифрованных сообщениях, транслируемых через радио ВВС; например, типичным сообщением для Розы Валлан была фраза «Джоконда улыбается». У самой Розы было мало причин улыбаться: обнаружение ее деятельности привело бы к неминуемой гибели – либо под пулями расстрельной команды, либо после долгих мучений в концлагере.

Даже когда Союзники подошли к Парижу, в Жё-де-Пом все еще укладывали в ящики сотни предметов искусства для дальнейшей отправки в Германию. 2 августа 1944 г. 148 ящиков с похищенными картинами[181] были погружены в товарные вагоны, прицепленные к поезду № 40044 на железнодорожной станции Обервилье. Как обычно, Валлан переписала всю информацию о грузе и пункте назначения в Германии. Эти данные она передала Сопротивлению с просьбой задержать, если представится возможность, отправление поезда в надежде на скорое прибытие союзных войск.

К 10 августа поезд № 40044 был полностью загружен и готов к отправлению в Германию. В тот же день и именно в том районе французские железнодорожники объявили забастовку. Через двое суток их убедили вернуться к работе. Поезд тронулся, но по непонятным причинам его перевели на запасные пути. Там необъяснимым образом в двигателе возникли технические неполадки; в конечном итоге, их исправили, однако поломка сцепных механизмов и заклиненные тормоза отложили рейс еще на два дня. Наконец, поезд № 40044 снова двинулся в путь и снова остановился, когда на самом коварном и узком участке железнодорожной сети два локомотива столкнулись и сошли с рельс. Будучи «запертым» в тупике, состав с грузом произведений искусства так никогда и не покинул Париж.[182]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.