В МОСКВЕ С ГВАРНЕРИ

В МОСКВЕ С ГВАРНЕРИ

В середине 50-х годов Юроку удалось добиться эксклюзивного права на организацию гастролей в рамках советско-американского культурного обмена. Это означало, что он может привозить в Америку лучших советских исполнителей и знакомить советскую публику с выдающимися американскими артистами.

Одним из первых на гастроли в Советский Союз отправился Исаак Стерн со своим концертмейстером, прекрасным пианистом Александром Закиным.

Поздним вечером 28 апреля 1956 года музыканты приземлились в московском аэропорту. Их встретили представители американского посольства, советского Министерства культуры, и гости, и хозяева говорили по-русски. Это сразу создало атмосферу дружелюбия, понимания.

В гостинице «Москва», куда поселили музыкантов, их встретил Давид Ойстрах с сыном Игорем. Встреча была радостной – они принесли с собой шампанского, черной икры, затем отправились в ресторан, беседа затянулась за полночь.

Стерн и Закин были приглашены на первомайский парад. Он произвел огромное впечатление – толпы людей с красными флагами, громкая бравурная музыка, здравицы в честь компартии и Хрущева – зрелище, никогда ранее не виданное американцами.

На гастроли в Советский Союз Стерн приехал со скрипками, созданными знаменитым итальянским скрипичным мастером Гварнери. Одна из них, скрипка «Panette», была сделана в 1744 году. Это был инструмент удивительного звучания, Стерн купил ее в 1945 году и никогда с ней не расставался.

Самой любимой его скрипкой была скрипка «Исайя». Гварнери создал этот уникальный инструмент в 1740 году. Его отличал сильный, глубокий, подобный человеческому голосу, звук. Говорят, что скрипка поет. Но эта скрипка не просто пела – она рыдала и смеялась, грустила и мечтала. Стерн уверял, что между ним и скрипкой существует особая духовная связь. Ранее она принадлежала величайшему скрипачу Эжени Исайя.

Исайя никогда не расставался с любимым инструментом и даже прикрепил к корпусу скрипки небольшую наклейку со словами: «эта скрипка мастера Гварнери была моим самым верным спутником на протяжении всей моей жизни». Стерн говорил: «Я мог бы добавить: и моей тоже».

Первый концерт в Москве состоялся в Большом зале консерватории. Нужно ли говорить о том, как горячо принимали музыканта, как зал стоя аплодировал великому скрипачу. В концерте звучали произведения композиторов-классиков: Генделя, Венявского, Моцарта, познакомил музыкант советскую аудиторию и с произведениями современных американских композиторов. Попасть на концерты было невероятно трудно, залы были заполнены до отказа, люди сидели на ступеньках, на приставных стульях, буквально впитывали каждый звук.

«Это было настоящее единение душ», – так отзывался Исаак Стерн о московских концертах. Во время антракта за кулисы пришел Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс, Игорь Ойстрах. Давид дружески обнял Стерна. «Спасибо тебе за то, что ты есть», – сказал он.

Первым городом после Москвы был Ленинград. Стерн сразу же позвонил домой и сообщил о благополучном прибытии. Он волновался за жену – Вера должна была со дня на день родить. Во время первой же репетиции его попросили к телефону. Звонила Вера сообщить, что у них родилась дочь. Имя девочки было выбрано заранее – Шира. В переводе с иврита это слово означало «песня».

Стерна поздравляли, откуда-то появилось шампанское, цветы. Стерн и Закин дали в Ленинграде три концерта, следующим городом гастролей был Киев.

17 мая состоялся концерт в киевском оперном театре, все билеты были раскуплены задолго до концерта. Количество желающих попасть на концерт намного превышало количество мест. Театр охраняла конная милиция, перед входом собралась огромная толпа, люди требовали, чтобы их впустили в зал, они буквально ломились в двери. Затем их все-таки открыли, людской поток хлынул в зал. Начало концерта задержали на полчаса, ожидая пока все рассядутся.

С первыми же звуками музыки раздались бурные аплодисменты, Стерн и Закин начали программу сонатой Брамса, публика приняла это исполнение горячо, трехчасовый концерт пролетел незаметно.

После Киева музыкантов ожидали в Тбилиси, Баку и Ереване. Их все поразило: внимательные и благодарные слушатели, кавказское гостеприимство, восточная кухня. Множество людей ожидало Исаака Стерна после концертов. Они хотели выразить свою благодарность за высокое искусство, сказать добрые слова, но… время было ограничено, да и мощные кордоны милиции отделяли Маэстро от толпы.

Исаак Стерн и Александр Закин вернулись в Москву 30 мая. Состоялся прощальный концерт, и Стерн дал несколько мастер-классов в консерватории для студентов и дополнительно для учеников Ойстраха.

Планировалось, что на встрече будет присутствовать не более тридцати человек, но в зале собралось около пятисот студентов, на следующий день еще столько же. Мастер-классы пришлось повторить, всего присутствовало около трех тысяч студентов.

Молодые музыканты задавали множество вопросов, Стерн давал обстоятельные ответы по-русски. Не будучи уверенным в правильности своего русского языка, он пригласил переводчика, но студенты просили не переводить, их не смущали языковые ошибки. Обстановка во время встреч была непринужденной, дружелюбной.

Тем не менее далеко не все было столь безоблачно: американо-советские отношения были довольно натянутыми. Это отражалось на состоянии культурного обмена между двумя странами. Еще до отъезда на гастроли в Советский Союз Юрок попросил Стерна попытаться сдвинуть с мертвой точки этот процесс, оживить его. Проблема состояла в том, что в свое время Конгресс США принял закон об обязательном снятии отпечатков пальцев у всех артистов, приезжающих на гастроли в Америку. Советские власти нашли этот закон унизительным.

Гастроли в Советском Союзе подошли к концу. На прощание Стерн и Закин были приглашены в американское посольство, где присутствовали Хрущев, Булганин, Молотов и Маленков. Решив, что наступил благоприятный момент, Стерн сделал попытку затронуть эту непростую тему. Он обратился к Хрущеву с просьбой направлять в Америку советских артистов невзирая на принятый Конгрессом закон. Хрущев нахмурился – было очевидно, что ему не понравилось то, что сказал Стерн.

«Скажите вашему президенту, чтобы он изменил закон», – сказал он. «Но у нас в стране президент не может менять законы – это под силу только Конгрессу», – сказал Стерн. На что Хрущев ответил: «Я вам сейчас расскажу анекдот. Как-то некий господин ехал зимой на санях. Лошади понесли, дорога была скользкой, сани ударились о столб, господин вывалился из саней. Он разбился, да так сильно, что у него вытекли мозги. Тут к нему подбежал крестьянин и предложил вернуть мозги на место, но господин сказал: мне они не нужны, я еду на парламентскую сессию».

Присутствовавшие при этом чиновники дружно подобострастно засмеялись, а на следующий день эта не слишком остроумная и дипломатичная шутка советского премьера оказалась процитированной во всех крупных американских газетах. Все усмотрели в этом явный намек на Конгресс США. Подписание соглашения о культурном обмене между двумя ведущими странами было заморожено еще на два года. Оно было подписано лишь 27 января 1958 года. Так отозвалась «шутка» советского премьера на истории культурного обмена между Советским Союзом и Америкой.

Но тогда, на той знаменитой встрече, Стерн сдержанно поблагодарил за теплый прием. Таким образом, все формальности были соблюдены. Конечно, у американцев оставалось много вопросов, которые они хотели бы задать – почему на протяжении всех гастролей их всегда сопровождали незнакомые молодые люди в одинаково сшитых костюмах, почему нельзя было без провожатых зайти в магазины, на рынок, почему к ним не пускали простых людей, которые хотели просто пожать руку, почему в гостинице спрашивали имена их гостей, почему… таких «почему» накопилось множество, но, как сказал Стерн, лучше иной раз не спрашивать.

Остались воспоминания о необычайном радушии советских людей, их преданности искусству, всепоглощающей любви к музыке. Стерн побывал на гастролях в Союзе еще раз в 1958 году. В 1967 и 1968 годах он не принял приглашения из-за негативного отношения советских официальных лиц к государству Израиль, а также после ввода советских войск в Чехословакию. Последний раз он гастролировал в России в 1992 году, уже после развала СССР.