«Минуты жизни»
«Минуты жизни»
В Берлине существовало Венето. Не знаю, как это место называлось, туда свозили всех актеров из Москвы, Ленинграда…
Общежитие было, репетиционные классы. Условия неплохие. Заправляла этим делом Тамара Веракса, балерина московского Большого театра, царство ей небесное, мы с ней встретились в Инте. Она комплектовала бригадки по восемь человек, и мы обслуживали остарбайтеров.
Выступали мы в основном в столовых, в обеденный перерыв, пели русские песни. Встречали нас плохо. Потому что… зависть человеческая. Они считали, что раз мы так свободно передвигаемся, мы уже враги народа. Но я на «бис» всегда исполняла «Минуты жизни»: «Дождь проливным потоком стучит с утра в окно. Ты от меня так далеко, писем уж нет давно». После этого все — в слезы, все хлопают стоя…
В нашей бригаде были жонглер, гармонист с певицей, балетная пара, администратор — русский немец из Харькова — и его жена, балерина. Объездили мы всю Германию — и война кончилась.
Остарбайтеров стали отправлять на родину. Нас отвезли в военный городок под Берлином: небольшие двухэтажные дома со всеми удобствами, красивые комнаты, кровати, душ… Ко мне приехал немецкий дирижер, стал звать, чтобы я осталась в его концертном зале Фридрихштрассе-палас. Я говорю: «Нет, я на родину, на родину…»
— Ты не знаешь, что тебя там ждет! Небо в клеточку!
— Нет, — говорю. — Я преступления никакого не совершила!
* * *
Из Берлина нас вывезли последним эшелоном. Приезжаю в Киев, на вокзале меня встречает двоюродная сестра. Откуда только узнала, что я прибываю? Привезла меня домой. Наутро — стук в дверь. Заходят два молодых человека:
— Валентина Мефодьевна? Нам бы побеседовать. Пройдемте в машину.
Я сразу вспомнила того дирижера и все поняла.
Привезли меня, сидит какой-то: «Расскажите, что вы делали в Полтаве?» Я рассказала. «Мы вас ни в чем не обвиняем, но в ваших же интересах, чтобы мы вас изолировали. Эти люди могут найти вас, снова втянуть …А потом еще хуже будет».
Обвинения в шпионаже у меня не было, просто — «антисоветская агитация». Я была уверена, что меня оправдают, ничего ведь не сделала. Единственное — жила с немцем, пришлось с ним пожить. Но это не преступление, они это тоже признали.
Следователь меня не обижал, не кричал. Говорил: «Да вы не плачьте, у нас в лагерях есть и оперные театры, и драматические…» Да ну, думаю, наверное, самодеятельность какая-нибудь…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.