ЭКРАН ЗАГОВОРИЛ

ЭКРАН ЗАГОВОРИЛ

Уорнеры вышли на боевую тропу. Это отлично поняли их конкуренты, однако, как и следовало ожидать, радости это ни у кого не вызвало. Напротив, борьба за место на кинорынке ожесточилась. «Уорнеры приехали в Америку не имея и цента в кармане, были счастливы, когда у них появлялось сорок центов, а теперь у них сорок миллионов», – в таком бульварном тоне писали о них голливудские газеты. И это было правдой. К середине двадцатых годов они владели сетью кинотеатров, выпускали фильмы, корпорация процветала. Однако им не хватало символа, иными словами– кинозвезды. Уорнерам нужен был свой Чарли Чаплин, Глория Свенсон, Рудольф Валентино – звезда, которая бы привлекла публику. Такая звезда вскоре у них появилась. Это не был роскошный красавец или роковая женщина-вамп. Они отвергли и забавных комиков, увеселяющих публику.

– Мы нашли нашу звезду, – сказал Гарри, показывая внучке очередной альбом с фотографиями. Посмотри на это фото. Вот она, наша кинозвезда.

– Но это же собака!– воскликнула девочка.

– Да, ты права. Это – Рин-Тин-Тин или просто Ринти, как его все звали на студии. Мы сделали фильм, который назывался «Там, где начинается Северный Полюс». Главным героем был пес. Умный, благородный пес, который дружил со стаей волков. Мы искали исполнителя главной роли, но безуспешно, пока к нам на студию не пришел полицейский с большой немецкой овчаркой. Мы сразу поняли, что это именно тот пес, которого мы так долго искали. Ринти сразу стал общим любимцем, он отлично справился со своей задачей. Публика валом валила в кинотеатры, ему писали письма, всего он получил около двадцати тысяч пламенных посланий.

– А вы платили ему гонорар? – спросила Кэсси.

– А как же! Ринти получал полторы тысячи долларов в неделю, плюс большую отбивную с косточкой. Для поднятия его боевого настроения перед началом съемок играл небольшой джаз – он очень реагировал на музыку. Мы берегли Ринти, у него было восемнадцать дублеров. После окончания съемок ему надели ошейник, украшенный бриллиантами. Кроме того, симпатичная морда этой овчарки стала символом компании, производящей еду для собак. Так что Ринти вошел в историю кино.

Технический прогресс шел вперед огромными шагами. Вскоре стало очевидно, что эра немого кино подходит к концу. «Великий немой» должен был заговорить.

… Гарри сидел в своем огромном кабинете на четырнадцатом этаже, курил сигару и внимательно слушал своего брата Сэма, который с самого начала создания Уорнер Бразерс был главным механиком, инженером, словом тем человеком, который отвечает за технический прогресс. Сэм недавно познакомился с Натаном Левинсоном, о котором он мог говорить часами.

Хотите знать, кто такой мистер Левинсон? Да он просто гений! Он несколько лет работал, экспериментировал, изобретая самое современное звуковое оборудование в компании Western Electric и лабораториях Bell Telephone. Вот уже год они вместе с Сэмом Уорнером работали над тем, как озвучить целлулоидную пленку, как заставить «великого немого» заговорить.

Сегодня трудно поверить в то, что в середине 20-х многие кинопродюссеры, владельцы кинотеатров, попросту не хотели, чтобы в кино пришел звук. Они говорили: «Это самоубийство. Искусство немого кино понятно всем людям в любой стране. Оно всех объединяет. Звуковое кино, напротив, разобщит зрителей. Ведь по-английски говорит всего лишь пять процентов населения земного шара. Даже пионер звукового кино, продюссер D. W. Griffith, оставил идею озвучивания кино после провала фильма «Улица Мечты» со звуковыми вставками».

Звуковое кино – вот об этом говорили братья Уорнерс в огромном кабинете Гарри. Сэм и Джек настаивали на нововведении, Гарри и Эйб боялись, что это разорит компанию.

После долгих дискуссий, консультаций со специалистами, сложных бухгалтерских расчетов решено было пойти на сложный эксперимент. «Мы создадим первый в истории Голливуда звуковой фильм, Ведь музыка понятна без слов каждому, – подал идею Джек Уорнер, – пусть звучат лучшие музыкальные произведения великих мастеров. Мы пригласим выдающихся музыкантов, запишем их музыку на пленку. Увидите, владельцы кинотеатров у нас с руками оторвут копии». Для эксперимента было решено озвучить или, как говорят теперь, сделать саунд-трек для фильма «Дон Жуан» со знаменитым киноактером Джоном Бэрримором. Звукозаписывающий аппарат, над созданием которого работал Натан Левинсон с помощниками, назвали «Витафон» – «Живой звук». Сэм Уорнер проводил в лаборатории все время, вникая в каждую деталь. И вот настал этот знаменательный день.

Нужно ли говорить о том, как сложно дались первые записи музыки. В студию был приглашен Большой симфонический оркестр нью-йоркской филармонии. Ответственность была огромная. Техника была еще несовершенна, исключались возможности дублей. Музыканты не имели права на ошибку. Оркестром дирижировал Генри Хэдли. После записи, которая длилась несколько часов, он сказал: «ни до, ни после я не испытывал подобного напряжения».

Премьеру «Дон Жуана» ждали, к ней готовились. Огромные газетные заголовки, афишы подробно рассказывали о том, что зрителей ожидает «техническое чудо». Главные роли были отданы суперзвездам – Джону Берримору и Мэри Эстор.

Вечером 6 августа 1926 года к огромному кинотеатру Warner Brothers, который располагался на престижном перекрестке Бродвея и 52-й улицы, подъезжали дорогие лимузины, из них выпархивали знаменитости, ливрейные шоферы почтительно открывали дверцы. Улицы были запружены городскими зеваками, которые пришли посмотреть на знаменитых гостей. Они аплодировали музыкантам Ефрему Цимбалисту, Генри Хэдли, кинозвездам и продюссерам Адольфу Зукору, Нику Шенку, Уильяму Фоксу – все они прибыли на премьеру. Несмотря на высокую цену – 10 долларов за билет, все места были раскуплены заранее.

– Знаешь, Кэсси, – сказал Гарри, обращаясь к внучке, – это был, пожалуй, один из самых важных дней в жизни каждого из нас, братьев. Ведь мы рисковали очень многим. Все могло случиться в тот вечер.

– Могла порваться пленка? – Касси посмотрела снизу вверх на Гарри, который в волнении ходил по кабинету.

– Да, именно этого мы боялись. Мы стояли сверху на балконе и смотрели на толпу. Это было великолепное зрелище! Туалеты дам переливалась блеском драгоценных украшений, их оттеняли черные фраки мужчин. В зале медленно потух свет, смолкли разговоры. Осветился экран…

Музыка, которая звучала с экрана, покорила все сердца. Это были «Полонез» Шопена, фрагменты «Неоконченной симфонии» Шуберта, лучшие солисты Метрополитен Опера исполняли арии из итальянских опер. Оркестр звучал божественно, зрители не ожидали ничего подобного – Витафон принес настоящий, живой звук. Это был подлинный триумф!

Голоса актеров не были озвучены, но все равно создавался эффект присутствия – поскрипывали лестницы под шагами, зрители узнавали звук открываемых дверей, разбиваемого стекла. В особый восторг приводил звук поцелуев. Одна из журналисток подсчитала, что Бэрримор 191 раз поцеловал женщин в этом фильме. «Это были самые различные поцелуи: жаркие и горячие, нежные и невинные, но мы их чувствовали, я уверена, каждая женщина была в тот вечер влюблена», – писала она.

Наутро все газеты вышли с огромными заголовками: «Уорнеры победили!» «Триумф звука!» – редакторы не скупились на лестные эпитеты.

Владельцы больших и маленьких кинотеатров заказывали копии «Дон Жуана», устанавливали у себя новое оборудование, позволяющее демонстрировать «говорящее» кино.

Ободренные успехом, братья приняли отважное решение продолжать начатый эксперимент и снимать звуковой фильм, в котором бы соединились музыка и слово. Сценарий был выбран давно, это был рассказ о сыне кантора, который решил стать джазовым певцом. Сэм Уорнер экспериментировал с Витафоном, результаты были многообещающими. Было известно и название будущего фильма – «The Jazz Singer»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.