§ 4. Адвокаты под ударами противника
§ 4. Адвокаты под ударами противника
Время от времени, когда в прессе появлялись не репортажи из зала суда о текущих событиях, а некоторые обобщенные эссе, журналисты в числе прочего делились в них своими впечатлениями от наблюдений за адвокатами. Особое внимание уделялось внешним атрибутам, которые должны были свидетельствовать, по замыслу авторов, об успешности и состоятельности. Предметом оценки становились костюмы у мужчин и платья у женщин, наручные часы, ноутбуки. Естественно – марки автомашин, хотя здесь адвокатам-автолюбителям иногда приписывались чужие произведения импортного автопрома.
Клеймо элитарности прочно было выжжено на обликах членов команд защитников Ходорковского и Лебедева огнем всезнающего журналистского слога. При этом доходило до смешного. На одно из первых рассмотрений в Басманном суде стражных вопросов в отношении Лебедева я прибыл на метро, опасаясь из-за традиционных московских пробок опоздать на заседание. Оно затянулось до позднего вечера, и когда всё закончилось, я дошел до станции «Красные Ворота», спустился на платформу и стал ждать поезда. И здесь я обратил внимание, что стоящая неподалеку молодая женщина внимательно и изумленно меня разглядывает. Приглядевшись, я узнал одну из журналисток, присутствовавших в Басманном суде. «Вы ездите на метро??!!» – в ее вопросе звучало несказанное удивление. Представить себе, что человек, защищающий самых богатых людей страны, пользуется общественным транспортом, было выше ее сил. Думаю, что я бы еще больше разочаровал журналистку, если бы она узнала, что на процесс в Хамовническом суде я вообще ни разу за полтора года не приезжал на машине по причине его отдаленности от места моего проживания и плотной загруженности окружающих улиц.
Конечно, как говорится, прибедняться не стоит, поскольку в число защитников были приглашены специалисты с опытом, знанием и авторитетом в юридических кругах. Если посмотреть время от времени появляющиеся в СМИ рейтинги самых известных отечественных адвокатов, то немалую их часть занимают те, кто участвовал в юкосовских делах. Так, из 30 представителей адвокатского сообщества, обозначенных как «лучшие адвокаты России» в международном издании, газете «Совершенно секретно» (2012 г., апрель, № 4), десять работали по различным направлениям «дела ЮКОСа». Еще ранее, в самый разгар судопроизводства по первому делу Ходорковского и Лебедева, в списке «Наиболее известные адвокаты России», опубликованном в журнале «Профиль» за октябрь 2004 года таковых насчитывалось 37 процентов общего числа отмеченных.
Однако не следует представлять, что адвокатская деятельность сплошь усыпана розами и денежными купюрами, которые, кстати, так любят считать в чужих карманах прокуроры и следователи. Адвокат в современных условиях все чаще и чаще становится мишенью для притеснений со стороны своих процессуальных оппонентов или служб, с ними взаимодействующих. Проблема воспрепятствования профессиональной деятельности адвокатов стала настолько острой, что 1 февраля 2011 года специально обсуждалась на заседании Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, по итогам которого Дмитрий Медведев давал распоряжение генеральному прокурору РФ проверить все факты нарушений прав адвокатов и применить к виновным меры, предусмотренные законом.
В 2005 году Общероссийское общественное движение «За права человека» опубликовало специальный доклад, где приводились примеры фальсификации уголовных дел против наиболее активных защитников, проведения обысков на их рабочих местах, незаконных вызовов на допросы, иных провокационных действий.
Особо в рассматриваемой связи следует отметить адвокатов, непосредственно работавших с ЮКОСом, чья судьба сложилась не самым лучшим образом. Они, как истинные профессионалы, к тому же лучше других владеющие объективной информацией о событиях, затем искусственно криминализированных, самоотверженно бросились на защиту Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.
Напомню, что из числа работавших с ЮКОСом лиц с адвокатским статусом меры уголовного воздействия применялись к Василию Алексаняну, Дмитрию Гололобову, Елене Аграновской, Павлу Ивлеву, Андрею Николаеву-Полыновскому.
Не обошлось без посягательств на профессиональную деятельность и тех, кто непосредственно входил в команды защитников Ходорковского и Лебедева. Таких случаев было немало. Вот некоторые из них.
Незаконный обыск. 9 октября 2003 года бригада следователей Генеральной прокуратуры РФ произвела обыск в помещении, занимаемом Адвокатским бюро «АЛМ Фельдмане», в одном из зданий в подмосковной Жуковке. В ходе обыска следователями были изъяты и затем приобщены к материалам уголовного дела в качестве доказательств документы, составляющие адвокатские досье по различным категориям дел, по которым адвокатами данного адвокатского образования оказывалась правовая помощь своим доверителям.
Обыск в адвокатском бюро производился незаконно, поскольку на его производство не была истребована санкция суда. Следствием грубо нарушены прямые и четкие указания статьи 8 закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре» о том, что «проведение оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) допускается только на основании судебного решения». Кроме того, закон предусматривает, что «полученные в ходе оперативно-розыскных мероприятий или следственных действий… сведения, предметы и документы могут быть использованы в качестве доказательств обвинения только в тех случаях, когда они не входят в производство адвоката по делам его доверителей».
Ранее, 3 октября 2003 года, когда члены той же следственной бригады проводили обыск по тому же адресу в помещениях, занимаемых иными организациями на других этажах здания, они были уведомлены адвокатами, что на 4-м этаже находится Адвокатское бюро «АЛМ Фельдмане», следственные действия на территории которого можно проводить, только получив на это разрешение суда. Несмотря на предупреждение о необходимости соблюдения требований закона, 9 октября 2003 года следователи обыскали Адвокатское бюро «АЛМ Фельдмане» без санкции суда.
То, что обыск производился в помещении, занимаемом адвокатским образованием, прямо свидетельствовал и протокол этого следственного действия, где уже на его первой странице имеется запись о том, что обыск произведен на 4-м этаже, арендуемом Адвокатским бюро «АЛМ». В свою очередь, далее в протоколе указано: «…рядом с входом в кабинет № 1 в холле находится шкаф, на котором наклеена бирка с текстом: “Рабочие документы адвоката Дреля А.В.”». Кроме того, следователями был задокументирован факт обнаружения в обыскиваемом помещении адвокатского бюро папок с материалами, собранными адвокатами для работы по уголовному делу№ 18/41-03.
Совершенно очевидно: следователи не могли не осознавать, что изымают документы, входящие в производство адвокатов по делам их доверителей, о чем свидетельствуют не только содержание и названия этих документов, но также и обозначения на папках, в которых они хранились: «Позиции по клиенту», «Краткое описание сделки», «Проект договора о предоставлении административных услуг», «Юридические заключения» и т. д. Показательно и то, что в обвинительном заключении по первому делу в отношении Ходорковского и Лебедева следствие, ничуть не стесняясь, называло найденное при обыске не иначе как «изъятыми документами в Жуковке, 88, у адвоката Дреля».
Факты беззакония, допущенные следствием при обыске, были описаны адвокатом Антоном Дрелем в его обращении от 10 октября 2003 года в Адвокатскую палату г. Москвы, где указывалось:
«В течение более чем 10 часов, пока проходил обыск, меня не пускали в здание, однако, когда в 19 часов мне удалось попасть в свой рабочий кабинет, я увидел, что по всему кабинету разбросаны документы из моих конфиденциальных адвокатских файлов. Более того, следователи, которые пришли с обыском в рамках уголовного дела № 18/41-03, то есть в рамках того дела, в котором я допущен в качестве защитника Лебедева П.Л., внимательно изучали материалы моего адвокатского досье с проектом позиции по защите Лебедева П.Л. После того, как я вошел в свое служебное помещение, ст. следователь по ОВД ГП РФ Каримов С.К. в сопровождении вооруженных людей под угрозой применения силы выдворил меня из собственного кабинета.
Необходимо отметить, что при проведении обыска никто из представителей Адвокатского бюро “АЛМ Фельдмане” не присутствовал. Адвокат Пшеничная Е.И., у которой был ордер и доверенность от собственника помещения, была в грубой и бесцеремонной форме выведена из здания под угрозой применения силы. Также не были допущены в здание члены Адвокатской палаты г. Москвы адвокат Тарасов А.С., у которого, в частности, в уголовном деле № 18/41-03 находится ордер на представление интересов владельцев здания, и адвокат Абушахмина А.Е., у которой имелся ордер на представление моих интересов.
В нарушение требований ст. 182 УПК РФ ни я, как лицо, в помещении которого производился обыск; ни его защитник; ни адвокат лица, в помещении которого производился обыск, к участию в обыске допущены не были».
Адвокат Антон Дрель в том же обращении особо подчеркнул следующее: «По результатам проведенного обыска констатирую, что следователями были изъяты все мои конфиденциальные адвокатские файлы с информацией, полученной от клиентов. Также были частично изъяты: мои записи по делу, связанному с защитой Лебедева П.Л., мой компьютер с хранившимися в нем адвокатскими файлами в электронной форме, мой мобильный телефон с электронной записной книжкой».
Реагируя на данный случай, Совет Адвокатской палаты г. Москвы в октябре 2003 года указывал на необходимость «считать действия Генпрокуратуры РФ, выразившиеся в незаконных обыске и выемке у адвоката, нарушением УПК РФ и ФЗ “Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации”».
Когда же защита обратила внимание Мещанского суда на несанкционированный обыск и использование обвинением незаконно изъятых при обыске в Адвокатском бюро «АЛМ Фельдмане» документов из производства адвокатов по делам их доверителей, судьи в приговоре в ответ сообщили, что считают доводы адвокатов надуманными и несостоятельными и признают как проведение самих обысков, так и их протоколы обысков соответствующими требованиям уголовно-процессуального законодательства.
Позднее, 6 октября 2005 года, следователи Генеральной прокуратуры РФ провели обыски в помещениях, занимаемых общественной организацией «Открытая Россия». И под этим предлогом без санкции суда обыскали находившиеся на той же территории кабинеты адвокатов, осуществлявших защиту Михаила Ходорковского, – Альберта Мкртычева и Дениса Дятлева. В результате следствием были изъяты адвокатские досье, изымавшиеся целыми коробками с надписью «Материалы защиты по уголовному делу № 18/72-03». До начала проведения обыска помощником адвоката было объявлено, что помещение арендуется адвокатом Мкртычевым на основании договора аренды и в кабинете содержатся документы защиты. Результатов это не возымело.
Допросы адвокатов. В октябре 2003 года адвокаты Антон Дрель и Василий Алексанян получили вызовы на допросы в качестве свидетелей по уголовному делу № 18/41-03 в Генеральную прокуратуру РФ. По этому поводу 17 октября 2003 года Советом Адвокатской палаты г. Москвы было вынесено решение, которым указанным адвокатам было запрещено являться на допросы по повесткам по уголовному делу, где они принимают участие в качестве защитников.
Однако позже, вопреки предписаниям закона, следователи по делам их клиентов допрашивали адвокатов Адвокатского бюро «АЛМ Фельдмане» Павла Ивлева, Елену Аграновскую, Наталью Петросян и других. Затем дошла очередь и до Василия Алексаняна. Доводы о противозаконности таких действий следователи пропускали мимо ушей.
Досмотры в учреждениях ФСИН. Одной из форм противоправного контроля за работой адвокатов со стороны правоохранительных органов являлся досмотр с целью выявить документы, содержащие адвокатскую тайну, и ознакомиться с ними. Такому досмотру силами сотрудников СИЗО «Матросская Тишина» подвергались адвокаты Юрий Шмидт и Евгений Бару. Изъятые материалы из адвокатского досье возвращались впоследствии им следователями, ведущими дела Ходорковского и Лебедева.
В один из дней ноября 2003 года защитник М. Ходорковского, молодой адвокат Ольга Артюхова, была при выходе из того же СИЗО задержана и принудительно подвергнута личному досмотру с изъятием записки, затем почему-то поименованной «Руководством по противодействию следствию», хотя это были ее рабочие записи. В итоге конфликтной ситуации Управление юстиции Москвы потребовало лишить Артюхову адвокатского статуса, в чем адвокатской палатой было отказано в связи с отсутствием оснований. Тогда преследователи адвоката обратились в Пресненский суд, настаивая на своем требовании. Ольга Артюхова была вынуждена добровольно написать заявление о выходе из состава адвокатов, и Михаил Ходорковский таким образом лишился одного из своих защитников.
В краснокаменской колонии, куда после приговора Мещанского суда был отправлен Ходорковский, пытавшихся попасть к нему на свидание двух адвокатесс несколько раз представители администрации под видом «досмотра» заставляли раздеваться практически догола. По рассказам одной из принужденно обнажавшихся, накануне данного действа она как раз приобрела и надела красивое французское нижнее белье. И поскольку план побега Ходорковского в естественных складках тела или на нем самом ни разу обнаружен так и не был, остается только предполагать, что проявившие незаурядный интерес к интимному одеянию московской гостьи работницы колонии неоднократными «досмотрами» просто давали возможность каждой последующей смене получить эстетическое удовольствие от созерцания импортной швейной продукции.
Кроме того, как-то после свидания с Ходорковским у одной из защитниц сотрудники колонии отобрали тетрадь с адвокатскими записями и страшно негодовали, обнаружив, что часть их велась стенографически, а часть – на английском языке. Хотя в основном это были списки вещей и продуктов, о передаче которых просил подзащитный. После этого случая в административном корпусе колонии появилась табличка с предписанием всем посетителям говорить и писать только по-русски…
Инициирование дисциплинарных производств с угрозой лишения статуса. После вынесения Мещанским судом обвинительного приговора в кассационной инстанции Мосгорсуда сложилась такая ситуация, когда Михаил Ходорковский счел необходимым, чтобы его интересы представлял и выступал перед членами судебной коллегии только адвокат Генрих Падва. Другие защитники на это уполномочены не были.
Между тем Падва оказался на излечении в больнице, в связи с чем горсуд, невероятно куда-то спешивший, попытался принудительно вовлечь в кассационный процесс кого-либо из команды, работавшей в Мещанке. Доходило до откровенных глупостей: в офис питерского адвоката Юрия Шмидта пришло сообщение, что он определен Ходорковскому адвокатом по назначению! Естественно, что профессионал со столь большим опытом на такой примитивный прием не отреагировал.
Тогда уже в самом зале судебного заседания была предпринята попытка навязать участие в рассмотрении кассационной жалобы присутствовавшим там в качестве зрителей Елене Левиной, Денису Дятлеву и Антону Дрелю. Председательствующий не постеснялся заявить, что Михаил Ходорковский против этого не возражает, хотя тот на самом деле говорил абсолютно противоположное. Адвокаты, естественно, отказались, объяснив судьям понятную даже студентам простую вещь: защитника по закону выбирает подсудимый (обвиняемый, осужденный), ни у кого из них нет полномочий представлять его интересы, а выбранный Ходорковским адвокат Падва все еще находится в медицинском учреждении.
Такой отказ стал поводом для очередного обращения органов юстиции с негодующими претензиями в Адвокатскую палату Москвы. Однако сначала квалификационная комиссия, а затем и Совет палаты не усмотрели в действиях защитников нарушений закона об адвокатуре и кодекса профессиональной этики. Аналогичная участь постигла и «телегу» на адвоката Юрия Шмидта, направленную в Санкт-Петербург.
А при расследовании второго уголовного дела жалоба поступила на Каринну Москаленко. В феврале 2007 года она, прибыв в Читу, оговорила с М. Ходорковским, что сосредотачивается в своей работе на подготовке материалов для ЕСПЧ, в связи с чем в ее регулярных визитах к месту проведения следствия и подробном ознакомлении с материалами уголовного дела нет необходимости. Об этом в письменном виде было уведомлено следствие, однако руководителя группы следователя Салавата Каримова не устроило, что в этом случае адвокат не расторгает с Михаилом Ходорковским соглашение!
Надо ли говорить, что согласно УПК РФ ознакомление с делом есть не обязанность, а право как адвоката, так и подзащитного, и навязывать насильно данное процессуальное действие закон не позволяет. А уж вопрос о заключении или расторжении договора с адвокатом – это и вовсе сфера отношений, очень далекая от вмешательства следователя.
И когда описываемая ситуация усугубилась выловом в аэропорту вылетавшей из Читы в Москву Каринны Москаленко с требованием дать подписку о неразглашении данных предварительного следствия под угрозой, как она рассказывала, недопуска на рейс[24], в ход пошла «тяжелая артиллерия». Для известного и авторитетного адвоката не пожалел бумаги заместитель генерального прокурора РФ Виктор Гринь, предложивший Главному управлению Федеральной регистрационной службы Минюста РФ направить в Адвокатскую палату Москвы представление о прекращении статуса Москаленко. Документ стоит того, чтобы его хотя бы частично процитировать: «Ссылки на занятость в другом деле не могут явиться основанием к уклонению от выполнения обязанностей по защите интересов обвиняемого, поскольку организация рабочего времени и объем нагрузки определяются адвокатом самостоятельно. Неспособность защитника обеспечить выполнение принятых им самим поручений доверителей следует рассматривать как нарушение норм кодекса профессиональной этики адвоката. Отказ адвоката Москаленко К.А. от принятой на себя защиты интересов обвиняемого Ходорковского М.Б. и уклонение от дачи в установленном законом порядке подписки о неразглашении данных предварительного следствия свидетельствуют о грубом нарушении адвокатом норм уголовно-процессуального законодательства, а также своей профессиональной обязанности честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителей».
Думаю, что у прочитавших такие строки теперь не останется сомнений в том, что истинным защитником обиженных и оскорбленных, включая тех, кого лишили свободы, на самом деле является Генеральная прокуратура. Она мгновенно прищучила намеревавшуюся скрыться в Страсбург Каринну Акоповну, когда та пыталась так недостойно уклониться от защиты Михаила Ходорковского. Правда, навязать ей насильно чтение уголовного дела в забайкальских краях так и не удалось: палата не усмотрела нарушений в совершенно правомерных действиях адвоката.
Выдворение из России. В числе иностранных адвокатов, представлявших интересы Ходорковского, находился канадский юрист Роберт Амстердам. Он не однажды бывал в Мещанском суде в дни процесса, давал интервью журналистам, готовил некоторые справочные материалы для российских адвокатов, участвовал в отдельных рабочих совещаниях.
Его отличительной чертой была жесткость в суждениях и вытекающая отсюда нелицеприятная оценка всего того, что он наблюдал как происходящее у него на глазах по «делу ЮКОСа». Давая 15 сентября 2005 года интервью в программе «Эхо Москвы», Амстердам сказал: «Я считаю необходимым освещать не только само дело Ходорковского собственно, а вообще новую систему власти в России, к чему это приводит. Это власть, которая борется против своих же граждан, борется против истины. Нужно, чтобы Запад понимал это». А чуть позже добавил: «Атака на Ходорковского и на ЮКОС уничтожает легитимность этой власти в России».
В ночь с 22 на 23 сентября 2005 года в гостиничный номер Роберта Амстердама пришли пятеро в гражданской одежде и заявили, что он нарушил российское законодательство, а затем потребовали его паспорт. Примчавшейся срочно на помощь Карпине Москаленко эти люди отказались представиться, и она затем называла их «неопознанными сотрудниками неопознанных правоохранительных органов».
О последующих событиях днем того же дня Москаленко рассказала следующее: «Ему при мне швырнули паспорт, и в этом паспорте я увидела печать “погашено”». Печать принадлежала паспортно-визовой службе ЕУВД Москвы, и это означало необходимость для Роберта Амстердама покинуть страну.
Он успел дать пресс-конференцию, где не только рассказал о своем выдворении («В этой стране прокуратура пользуется криминальными способами. Это системное явление, которое набирает обороты»), но и высказался по поводу решения кассационной коллегии Мосгорсуда: «Это судопроизводство тех, кто украл ЮКОС».
24 октября 2005 года Financial Times по поводу произошедшего с канадским адвокатом написала: «Роберт Амстердам, правозащитник и юрист из команды Ходорковского, был изгнан из России якобы за нарушение визовых правил. Это, вкупе с нарушениями, допущенными в ходе судебного процесса, показывает, что России все еще далеко до создания независимой судебной системы и преодоления наследия 70 лет коммунизма».
Попытка возбудить уголовное дело. На отдельных этапах защиты Платона Лебедева его интересы представляла адвокат Елена Львова, участвуя в предварительном слушании в Мещанском суде, а также в одном из разбирательств в Конституционном суде РФ. Затем, когда началось уголовное преследование Василия Алексаняна, она приняла на себя его защиту.
С присущей ей энергией Львова так активно отстаивала интересы своего подзащитного, помещенного к тому времени в следственный изолятор, что в феврале 2008 года тогдашний директор ФСИН Юрий Калинин в письменном виде одновременно потребовал от Федеральной палаты адвокатов РФ рассмотреть вопрос о соответствии защитницы статусу адвоката, а также предложил Следственному комитету возбудить в ее отношении уголовное дело о клевете. Негодование главного тюремно-колониального начальника вызвали высказывания Львовой в прессе о том, что Алексаняну в СИЗО не оказывается надлежащая медицинская помощь. Вот как об этом было сказано в письме от 4 февраля 2008 года № 10/1-320 на имя главы СКП РФ Александра Бастрыкина: «В течение длительного времени адвокат Львова Елена Юлиановна, являющаяся защитником Алексаняна В.Г., в своих публичных выступлениях, в том числе в средствах массовой информации, допускает клеветнические заявления, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию как сотрудников уголовно-исполнительной системы, так и работников органов прокуратуры Российской Федерации, осуществляющих надзор за исполнением законов администрациями мест содержания заключенных под стражу. Фактически Львова обвиняет руководство и сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний, а также органов прокуратуры Российской Федерации в умышленных действиях, направленных на физическое уничтожение ее подзащитного».
Таким образом, могущественная ФСИН вместо того, чтобы бросить все силы на обеспечение надлежащего содержания арестованных и их медицинское обслуживание, стала бороться с женщиной-адвокатом, открыто заявившей о наличии опасности для жизни и здоровья своего доверителя. Опасности очевидной, о чем неоднократно заявлял сам Алексанян, а затем и подтвердил ЕСПЧ.
Тем не менее Следственный комитет начал по заявлению Калинина доследственную проверку, продолжавшуюся без малого два месяца. К моменту завершения ее материалы насчитывали три толстых тома различных медицинских документов, объяснений, справок и т. д.
Сам Василий Алексанян расценивал происходившее со Львовой как попытку лишить его опытного и энергичного защитника накануне рассмотрения уголовного дела в Симоновском суде Москвы, а также месть лично ему за обращение в ЕСПЧ и обозначенные там претензии к российским властям, затрагивающие интересы ФСИН. В письме от 26 марта 2008 года на имя проводившего проверку следователя он писал, что предметом возмутительной травли адвоката Львовой является занимаемая защитой позиция по вопросам, связанным с его лечением и законностью содержания под стражей. Здесь же Алексанян заявил, что подобным образом его ставят перед альтернативой – «либо согласиться с тем, что меня всегда квалифицированно и со знанием дела лечили в подведомственных Калинину Ю.И. учреждениях (что неправда), или я от лечения умышленно отказывался, когда мне предлагали такое лечение (что тоже неправда), сообщая тем самым адвокату “заведомо” ложные сведения»… Василий Алексанян настолько болезненно воспринял попытку расправиться с добросовестно защищающим его адвокатом, что вынужден был оценить обозначенный выбор как «очередную психологическую пытку, быть может, самую изощренную из всех, которые я перенес, находясь под стражей».
В итоге в возбуждении дела в отношении Елены Львовой было отказано за отсутствием в ее действиях состава преступления. А органы адвокатского самоуправления даже не стали рассматривать по существу обращение о привлечении ее к дисциплинарной ответственности.
* * *
Следует отметить, что адвокат, из-за своего предназначения уже давно попавший в группу риска, порой подвергается опасности и без видимых на то причин, в отсутствие коварно выношенного замысла процессуальных противников. Как говорится, просто на ровном месте.
Помнится, мы с коллегой адвокатом Евгением Бару в первый раз приехали в заполярный поселок Харп к колонии, куда был распределен Платон Лебедев после приговора Мещанского суда. Подъехав к КПП, сообщили по переговорному устройству цель своего визита и стали ждать вызова. На небольшой площадке перед въездом в колонию нас оставалась ожидать арендованная машина с водителем. Бару отошел покурить, и тут ко мне приблизился появившийся откуда-то сбоку одетый в камуфляжную форму сотрудник колонии из охранно-режимной службы. Задав только один вопрос, наш ли автомобиль стоит на площадке, он тоном, не терпящим возражений, приказал: «Забирайте свою машину и уезжайте отсюда!»
Попытавшись в очень быстром порядке понять, чем вызвано такое не-гостеприимство, а также не без труда подобрав литературные выражения для ответа, я сообщил, что являюсь адвокатом, приехал к своему клиенту, жду приглашения к начальнику колонии и никуда уезжать или уходить не собираюсь. В этот момент нужно было видеть лицо офицера. На нем была написана целая гамма противоречивых чувств: от огромного желания пустить в ход резиновую дубинку и попинать одетыми в «берцы» ногами незваного визитера до явного опасения, что столь желанный вариант продолжения задушевной беседы может не пройти даром (потом выяснилось, что вся территория перед КПП просматривается камерами наблюдения). Так или иначе, но сей господин молча удалился, а мы вскоре проследовали в административное здание внутри колонии.
Справедливости ради следует заметить, что применительно к происходившим затем неоднократным контактам с сотрудниками данной колонии самого разного уровня никаких конфликтных ситуаций у адвокатов не было. Вообще «колониальные» отрезки работы защитников с Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым – это обильная фактура и впечатления еще на целую книгу, а может быть, и не одну. Оставим поэтому задел на перспективу…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.