Тигренок в квартире
Тигренок в квартире
Морозной ночью 6 декабря 1952 года в Рижском зоопарке у пары бенгальских тигров — Юны и Бенго — появился один-единственный тигренок, крошечный, слепой, полосатый. Он весил всего килограмм, и, глядя на него, невозможно было представить, что это будущий грозный бенгальский хищник, одним своим рыком наводящий ужас на джунгли.
Тигрица через несколько дней после родов заболела и не смогла кормить малыша. Поэтому тигренка отдали на воспитание в семью работников зоопарка Буциниекс. Их дочь Ольга Николаевна стала ухаживать за приемышем.
Воспитывать крошку тигренка, которому всего неделя от роду, — дело хлопотное. Но усилия не пропали даром. Вскоре малыш открыл большие синие глаза. И с каждым новым днем взгляд его становился все осмысленнее.
Тигренок быстро запомнил свою приемную маму и, когда та входила в комнату, приветствовал ласковым фырканьем: «Пурш-пурш». Это приветствие так понравилось Ольге, что она решила называть звереныша не Акбаром, как было записано в документах, а Пуршем и довольно быстро приучила его к новой кличке.
Когда Пуршу исполнился месяц, он уже бегал по комнатам, смешно переваливаясь с боку на бок, все обнюхивал, всем интересовался и периодически получал шлепки, если пытался набезобразничать. Нельзя стаскивать скатерть со стола! Нельзя рвать и грызть вещи, кроме тех, которые специально для этого дают! А главное; — нельзя кусаться и царапаться! Общаясь с людьми, когти нужно держать втянутыми — первое правило, усвоенное маленьким Пуршем.
В квартире Буциниекс жили шпиц Парсла и дворняга Кранцис. К тигренку они относились с нежностью, словно к собственному щенку. По утрам Пурш вылезал из ящика в прихожей, где он спал с первого дня переселения из зоопарка в квартиру, и шел на кухню за своим завтраком. По дороге его встречали Парсла и Кранцис и облизывали — совершали туалет, как говорила Ольга Николаевна. Тигренок с удовольствием подставлял мордочку, ушки и только после этого направлялся к миске пить молоко. Позже ему стали давать молочные кашки, мясной бульон с овощами и рыбьим жиром, а впоследствии и кусочки сырого мяса.
Рос Пурш покладистым и ласковым. Когда ему исполнилось три месяца, он перестал умещаться в своем ящичке, и пришлось разрешить ему спать на диване в комнате. Это тигренку очень понравилось, и теперь он блаженствовал, развалившись на мягком диване и положив голову на подушку, которую сшили специально для него. Стоило войти в комнату Ольге Николаевне, он произносил свое «пурш-пурш» и немного отодвигался, словно приглашая приемную маму посидеть рядышком. Она садилась и принималась гладить шелковистую тигриную шубку, почесывать любимцу шею… Пурш старался лизнуть ласкающую руку, закрывал от удовольствия глаза и засыпал.
Больше всего Пурш любил гулять с Ольгой Николаевной по территории зоопарка. Гуляли они либо рано утром, когда зоопарк был еще закрыт для публики, либо поздно, вечером, когда уходили последние посетители. Предосторожности ради Ольга Николаевна надевала на тигренка ошейник и водила его на поводке. Пурш так к этому привык, что стал сам приносить хозяйке ошейник, будто просил скорее отвести его на прогулку.
Зоопарк располагался в сосновом бору возле большого озера. Тигренку так нравились прогулки, что при команде «Домой!» он ложился на землю, и сдвинуть его с места не было никакой возможности. Ольга Николаевна решила его перехитрить. Как-то она заметила в парке огромный муравейник и, когда пришло время возвращаться, подвела к нему Пурша и скомандовала:
— Домой!
Тот немедленно шлепнулся на землю рядом с муравейником.
— Ну и лежи, а мы с Парслой пойдем, — сказала Ольга Николаевна и ушла.
Через пару минут она услышала, как тигренок с жалобным мяуканьем бежит следом — муравьи допекли! С тех пор при слове «Домой!» Пурш послушно следовал за хозяйкой.
В отличие от большинства кошачьих, тигры не боятся воды. Пурша купали часто, и он очень любил эту процедуру. Настолько, что, бывало, залезал в пустой таз и начинал топать лапами и мяукать — требовал купания.
В квартире, где он жил, было, конечно, много интересных вещей. А вот зеркальное трюмо Пурша поначалу не заинтересовало. Но однажды он лежал на диване, и в эту минуту в комнату зашла хозяйка. Тигренок вскочил, чтобы подбежать к ней, приласкаться, и тут случайно увидел в зеркале… вторую хозяйку! Одна — на пороге, а другая — в углу, и обе совершенно одинаковые, обе смотрят на него и улыбаются. Растерявшись, Пурш переводил взгляд с одной на другую: какая же из них настоящая? Слез с дивана, сделал несколько осторожных шагов к зеркалу и вздрогнул — там, в углу, стоял еще один тигренок! Стоял и смотрел на него в упор. Пурш прижал уши, зарычал, забил хвостом и попятился. И тот, в углу, попятился тоже. Ага, боится! Осмелев, Пурш кинулся на врага, но тот бросился навстречу. Удар! Пурш отскочил назад, Ольга Николаевна схватила его за шею и оттащила в сторону.
— Пуршик, миленький, успокойся, ну что ты, — бормотала она, вытирая ему ватой разбитый о стекло нос, а тигренок рычал и рвался к трюмо. Успокоив Пурша, Ольга Николаевна подвела его к зеркалу вплотную и сказала: — Смотри! Это я, а это ты. Ну, дурачок, понял?
Озадаченный тигренок посмотрелся в зеркало и, немного помедлив, лизнул свое отражение. Другой тигренок лизнул Пурша в ответ. Так они помирились. Позже Пурш заметил, что отражение ничем не пахнет, никаких звуков не издаст, и перестал обращать на него внимание.
Пурш подолгу играл с Кранцисом и Парслой — гонял вместе с ними по комнате мячи, деревянные кегли и просто палки, бегал, прыгал, боролся. Больше всего он любил играть в прятки. Притаившись где-нибудь за диваном, он сжимался в клубок, замирал, а потом внезапно выскакивал и прыгал на Парслу. Шпиц падал, Пурш обхватывал его лапами, и они вместе катались по полу. Кранцис прыгал на Пурша сзади, тигренок отпускал Парслу и бросался на дворнягу, отпрыгивал и нападал снова… Смотреть на их веселую возню можно было часами, и нередко Ольга Николаевна и сама включалась в игру.
Ел Пурш в той же комнате, что и хозяева, и обычно в то же самое время. Однажды он заметил, что Ольга Николаевна ест ложкой. Пурш подбежал к столу и тоже схватил ложку. Вернувшись, подержал ее над миской и уронил.
— Что, Пуршик? — расхохоталась Ольга Николаевна. — Неудобно есть ложкой?
Тигренок посмотрел на нее с таким недоумением, словно хотел спросить: «А тебе-то она зачем? Лакать гораздо удобнее!»
Ел Пурш почти все, что ела хозяйка: суп, каши, яйца, котлеты. К мясу особого пристрастия не проявлял, а вообще из мясных блюд предпочитал копченую колбасу и ел ее даже с хлебом — как бутерброд.
В семье Буциниекс Пурш получил прекрасное воспитание. Его ни разу не наказали несправедливо. Когда однажды он разбил вазу (как всякий котенок, он любил в отсутствие хозяйки забраться на стол) и Ольга Николаевна принялась строго его отчитывать, Пурш спрыгнул со стола, бросился к ней, обхватил лапами, стал ласкаться, норовя лизнуть в лицо, и жалобно мурлыкал свое «пурш-пурш», словно извиняясь.
Он навсегда запомнил, что человек — это друг. У хозяев бывали гости, и Пурш был знаком со всеми.
Конечно, хищник не может стать ручным полностью. Инстинкты его не пропадают, а лишь приглушаются. И степень прирученности зависит от того, как и с какого возраста его воспитывают. С первых же дней Пурш видел в человеке существо, которое кормит, ласкает его, заботится о нем, играет с ним. Скорее всего, он считал, что люди — это какие-то его сородичи. Да-да! Именно так воспринимают часто звери своих приемных родителей. Джордж Адамсон так писал о своей львице Эльсе: «Я уверен, что мы для нее своего рода львы, которым можно доверять и которых не надо опасаться».
В шесть месяцев Пурш вырос ростом с овчарку. Уши его уже не казались такими большими, а лапы — неуклюжими. Он стал похож на настоящего тигра. Купать его больше не было необходимости — он сам начал следить за своей шкурой, каждый день тщательно ее вылизывая.
Он по-прежнему любил играть в прятки и теперь играл с Ольгой Николаевной. На прогулках в парке он изображал охоту — прятался в кустах, затаившись, и выжидал. Ольга Николаевна нарочно искала его долго, звала, но он не откликался, не показывался, пока она не подходила совсем близко. Тогда Пурш, припадая к земле, крался по-кошачьи, а затем прыгал, вскидывал лапы хозяйке на плечи и ласково мурлыкал. Он ужасно радовался, что нашел ее и поймал!
Однажды теплым летним вечером, когда зоопарк уже закрывался, в контору директора ворвалась запоздавшая посетительница. Она была насмерть перепугана.
— Тигр вырвался из клетки! — задыхаясь, крикнула она.
Директор, сразу сообразив, кого имеет в виду посетительница, рассмеялся.
— Что смешного?! Он набросился на женщину и разорвал ее! Я сама видела! Скорее!
— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал Арвид Яковлевич. — Никто никого не разорвал. Это наша сотрудница играет со своим тигренком.
— Какие игры?! Какой тигренок?! — продолжала вопить посетительница. — Это огромный тигр! Он прыгнул на нее, схватил за горло и начал рвать! Да сделайте же что-нибудь!
У нее, похоже, началась настоящая истерика. Директор и несколько сотрудников, бывших в то время в кабинете, переглянувшись, встали и вышли на улицу. И сразу увидели Ольгу Николаевну, ведущую на поводке Пурша.
— Эта женщина? — спросил Арвид Яковлевич у посетительницы.
— Д… да… — пробормотала та.
— Этот тигр?
— Да… похоже…
— Но ведь вы сказали, что он разорвал женщину на части. Ольга Николаевна, вы живы?
— Да, а что?
— Тут вот гражданка утверждает, что Пурш вас съел.
— Мне так показалось, — смутилась посетительница. — Вы извините… Так страшно было… и удивительно…
Когда она ушла, директор сделал Ольге Николаевне выговор и попросил не устраивать прогулок, пока последний посетитель не покинет территорию зоопарка. А она в свою очередь шутливо пожурила Пурша. Тигренок и вправду очень убедительно изобразил нападение.
— В кино бы тебе, Пуршик, сниматься, — сказала Ольга Николаевна. — А то такой талант пропадает!
Прошел год.
Вес Пурша приблизился к ста килограммам, и держать его в квартире стало трудно. Он по-прежнему был миролюбив, но в жилище людей ему становилось тесно, особенно когда хотелось поиграть. Каждый его прыжок сотрясал стены, каждый взмах хвоста производил разрушения. Мебель в комнатах была исцарапана его стальными когтями, обои свисали клочьями. Краннис и Парсла забивались под шкаф и оттуда с изумлением взирали на своего товарища по играм: недавно еще крупный котенок, теперь он перерос не только любую кошку, но и самую большую собаку.
Соседи Буциниекс начали волноваться. И, как ни грустно было Ольге Николаевне, пришлось Пурша перевести в зоопарк.
Чтобы тигренок не озлобился в неволе, в той же клетке поселили и Парслу. Ольга Николаевна по-прежнему водила Пурша на прогулки и лишь иногда забирала на ночь домой.
Днем Пурш сидел в клетке, а вечером гулял по зоопарку уже в качестве зрителя. Иногда он пытался подкрадываться к вольерам, в которых находились олени, косули, или к пруду, где плавали птицы, но по первому слову хозяйки останавливался.
Тем неожиданнее оказалось происшествие, случившееся в начале мая.
Они возвращались с очередной прогулки. По аллее впереди шел какой-то молодой человек. Засунув руки в карманы, он шагал не спеша и насвистывал веселый мотивчик.
— Толя! — окликнул его кто-то. — Ты что отстал? Мы тебя потеряли.
— Иду! — крикнул парень и побежал вперед. Замелькала, удаляясь, его спина.
И вдруг Пурш весь подобрался и, вырвав поводок из рук хозяйки, бросился за беглецом, как кошка за мышкой. Ольга Николаевна остолбенела от ужаса.
Мягкими бесшумными прыжками Пурш догнал парня и хлопнул лапой по спине. Тот вскрикнул и упал.
— Пурш, нельзя! Не смей! — опомнившись, закричала Ольга Николаевна.
Подбежала. Тигр, придавив парня лапой к земле, ласково фырчал ему в ухо. Вцепившись в ошейник, Ольга Николаевна попыталась оттащить Пурша в сторону.
— Не смей! Отпусти сейчас же! — кричала она. — Нельзя! Слышишь, негодный зверь? Нельзя! Молодой человек, не бойтесь, он вас не тронет — он ручной. Вставайте!
Парень с трудом поднялся. От страха он был белым как бумага. Пурш не причинил ему никакого вреда — даже не порвал куртку. Правда, нельзя сказать, что он отделался легким испугом. Испугался он будь здоров! Однако, увидев, что женщина держит тигра на поводке, постепенно пришел в себя и объяснил, что был в зоопарке на экскурсии и немного отстал от группы.
— Я не знал… не знал, что здесь по вечерам… тигров… из клеток… — бормотал он.
Смирно стоя рядом с хозяйкой, Пурш медленно поводил хвостом и с удивлением смотрел на незнакомца. И чего он так испугался? Можно подумать, его собирались съесть.
Ольга Николаевна упросила парня не рассказывать никому о происшествии — не ради себя, а ради Пурша. Но на крик сбежались другие экскурсанты, и скрыть правду не удалось.
На следующий день Ольгу Николаевну вызвали в дирекцию и строго-настрого запретили выпускать Пурша из клетки. Ольга Николаевна пыталась уговаривать, но бесполезно.
— Он же не всерьез напал! — убеждала она директора. — Он просто играл.
— Кому игры, а кому — слезы. Мы не имеем права рисковать.
— Арвид Яковлевич, если он будет все время сидеть в клетке, у него может испортиться характер.
— Не о характере его надо думать, а о безопасности людей! — Директор помолчал. — Поймите, я верю, что ваш питомец не хотел причинить вреда. Но его все равно уже нельзя держать на свободе. Ну, представьте себе: вы гуляете по парку, и вдруг на вас прыгает тигр. Так ведь от страха и умереть можно. Или инфаркт получить. И будет на нас с вами судебное дело. А мне, Ольга Николаевна, в тюрьму как-то неохота садиться. Да и вам, я думаю, тоже.
Пурша отправили в клетку.
— Ну вот, — вздыхала Ольга Николаевна, просунув руку между прутьями решетки и поглаживал любимца. — Доигрался?
Целый день Пурш просидел в клетке спокойно, но, как только наступил вечер, принялся ходить из угла в угол, глухо рычать и царапать дверь. Но ему никто не открыл.
— Домой хочешь? — спросила Ольга Николаевна. — Нельзя, мой хороший. Теперь все. Кончилось твое детство.
Месяц спустя Пурша продали в Ленинградский зоопарк.
Прощаясь со своим полосатым воспитанником, Ольга Николаевна плакала. Но тигр, похоже, не понимал, что это последняя их встреча. Он мурлыкал свое «пурш-пурш» и подставлял под ласковые руки голову.
В одной клетке с Пуршем в Ленинград поехал и его старый приятель шпиц Парсла. Буциниекс не могли отправить любимца в незнакомое место одного, без друзей.
Так в Ленинградском зоопарке появилась новая клетка, перед которой простаивали сотни людей — и детей и взрослых. Еще бы! В клетке лежал красавец тигр, а на его лапе, удобно устроившись, возлежал белый пушистый шпиц. Друзья не забыли свои прежние игры, и зрители часто могли видеть, как тигр, делая громадные смешные прыжки, старается не наступить на маленького песика, а тот, вцепившись зубами в длинные баки на полосатой морде, повисал на них и так, болтаясь в воздухе, носился вместе с тигром по клетке.
Так же интересно было смотреть на них во время кормления. Пурш, получив свою порцию мяса, не подходил к ней, а ждал, чтобы сначала поел Парсла. Тот не заставлял себя уговаривать, подходил и ел первым, потом пил воду и ложился в стороне, словно говоря Пуршу: «Теперь твоя очередь». Дружба тигра и песика удивляла всех посетителей зоопарка.
Столь миролюбивый характер Пурша никак нельзя объяснить тем, что в детстве его выкармливали не только мясом, но и кашей, яйцами, рыбьим жиром, а иногда давали даже сырые овощи. Хищники, выращенные на растительной пище, ведут себя отнюдь не миролюбивее тех, кого кормили мясом. Они всегда остаются хищниками по отношению к возможной добыче. Впоследствии, уже будучи в цирке, Пурш подтвердил это.
Пурш прожил в Ленинградском зоопарке больше года. И наверное, остался бы там на всю жизнь, если бы не одна девушка, выступавшая тогда в Московском областном театре оперетты. Та самая девушка, которую через десять лет мир назовет королевой тигров.