Извинения автора
Извинения автора
… Не знаю за что, но прости…
(из песен Ю. Богатикова)
Я показывал отдельные главы друзьям – своим ровесникам. Им эти записки интересны: они были участниками или свидетелями описываемых событий. Друзей-ровесников остается все меньше, автор – тоже торопится: «успеть бы допеть»… Не знаю, будет ли кто-нибудь читать мои записки потом. Тем не менее, автор заранее хочет извиниться перед гипотетическими читателями, предугадывая их вопросы.
– Что за странное название – «Еще вчера» (сокр. – ЕВ)?
Молодым кажется, что к будущему идти очень далеко. Только к старости понимаешь, что жизнь – коротка, и все главное в ней было совсем недавно – еще вчера…
– Какой жанр «ЕВ»? Мемуары, роман, документальная проза?
Автор сам не до конца понимает, что он написал и в каком жанре. Известно только одно: это не роман типа «Война и мир». Там много разных героев, судьбы которых изменяются согласно воле Великого Автора, Боже сохрани меня сравнивать себя с Ним. Эти записки – всего лишь длинная биография одного человека, написанная им самим.
– И это все написано только «о себе, любимом»???
Для начала ответа – анекдот. Некий рационализатор предложил заменить медные провода линий электропередач (ЛЭП) полиэтиленовыми. Мероприятие сулило огромную экономию: полиэтиленовые провода дешевле, не ржавеют, намного легче медных, что позволяет резко облегчить опоры и т. д. «Правда, – самокритично заметил изобретатель, – провода не проводят электрический ток. Но таково уж свойство материала».
В 2002 году я поздравлял внучку с двадцатилетием, оформив ей шутливый фотоальбомчик с ее детскими фото. В разделе «Общение с предками» я поместил фото (единственное), где вместе с юбиляршей был и я, наивно считая себя одним из ее предков. Немедленно мне учинен был разнос мамашей юбилярши с воплями и придыханиями за то, что я поместил «себя, любимого» и не поместил ее предков по материнской линии, которые несравненно лучше меня и имеют больше неоспоримых прав на размещение в печатной продукции (моей!). Слова «себя, любимого» произносились с таким глубоким сарказмом, что сразу ставало понятно: кроме меня самого, меня никто и никогда не может любить.
Так вот, предвосхищая стенания будущих читателей своей автобиографии, сообщаю, что в ней я пишу о себе, любимом. Таково уж свойство материала.
Что касается других людей, упоминаемых в ЕВ, автор заранее просит прощения за невольные, возможно – неприятные, искажения их облика: так их увидел и запомнил несовершенный автор. Ведь даже собственный голос в записи кажется незнакомым. С пониманием приму любой свой образ в их воспоминаниях.
– Очень большое место в ЕВ занимают «техницизмы»!
Нет адъютантов без аксельбантов. Отними аксельбанты, и кто поймет, что перед тобой находится адъютант? И чем он будет заниматься без своих аксельбантов? Тем более будут недовольны некоторые мои друзья, сами увешанные аксельбантами и знающие в них толк. Может также пострадать «наработанный» имидж автора, обозначенный в подарке сына к его 75-летию. Там железный человек с металлическим шарфом левой штангой (как бы — рукой) работает на кульмане, правой – жмет клавиатуру компьютера. Щепотку гуманизма в свой символ я добавил уже сам: просверлил нечто(?) стальное у кульмана и вставил туда живой цветок.
Автор в глазах сына’
Чтобы не травмировать моих друзей-гуманитариев бесконечными описаниями «железяк», отдельные главы типа «В штопоре» – целиком написаны для них. Остальное им можно и не читать.
– Автор, случайно, не злобный графоман? Налил тут воды, понимаешь!
Возможность такого варианта пугает и самого автора до сих пор. Если диагноз подтвердится, то графоманам можно только посочувствовать. Вот какие отношения связывали автора с его созданием (файлом):
………
Растил тебя я долго, трудно,
Вникая в чуждый мне язык.
Бросал все. Снова возвращался.
Пока к тебе я не привык.
……
Ты ночью приходил как тать,
Меня терзая до рассвета,
Проблемы высказав свои —
Немедля ожидал ответа.
Ты требовал – ты не просил,
Сколько ни ел – все было мало,
Ты рос и набирался сил, —
Их меньше у меня ставало.
………
Ты монстром стал, ты проглотил меня:
Куда ни ткнусь – везде ты есть.
Прикован я к тебе, как раб в галере,
Я без тебя не мог ни спать, ни есть!
………
А что касаемо «воды» – ее очень легко отжимать при каждом чтении на мониторе компа, что и пытался много раз делать «трудолюбиМый» автор. Конечно, «граммы – добыча, годы – труды», как требовал поэт, – идеал недостижимый «для среднего ума», как говаривал мой друг матрос-электрик Гена Степанов. Впрочем, уже сейчас можно представить этот труд сжатым до двух глав, без какой-либо воды. Глава первая:
МЕЛЬНИЧЕНКО НИКОЛАЙ ТРОФИМОВИЧ
22. 07. 1931 – дд. мм. гггг
Все поместилось в одну лишь черточку. А вот глава вторая, вспомогательная, нужная только один раз для «озвучивания» при заполнении цифр «дд. мм. гггг» в главе первой:
Инженер-механик. Полковник. Изобретатель СССР,
Заслуженный рационализатор РСФСР.
Награжден орденами Красной Звезды и Мужества.
Это – все. А теперь автор от обороны переходит в наступление, приводя многозначительный анекдот для негодующих читателей всяческих мемуаров:
Профессор (недовольно, с экспрессией). У вас не память, а сплошная пустыня!
Студент (задумчиво). В каждой пустыне есть оазисы… Правда, не каждый верблюд найдет туда дорогу…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.