Мы уже почти на Востоке

Мы уже почти на Востоке

Морозным днем мы высадились, наконец, в Семипалатинске. Как морякам, давно не бывшим на суше, нам было непривычно не ощущать под ногами дрожь вагона и стук колес. В городе свирепый ветер заносил снегом и песком (!) узкие полоски асфальта. После санпропускника и эвакопункта на второй или третий день нас «сформировали» в переполненный, уже пассажирский, вагон, и уже через сутки мы высадились на станции Аягуз.

Во время этого броска, а может и раньше, заболела Тамила. Высокая температура, трудное дыхание… Мама побежала на руках с ней в Аягузе в больницу. Там женщина – главврач (все врачи, как и железнодорожники, считались мобилизованными) осмотрела Тамилу, покачала головой. «Крупозное воспаление легких», – был ее неутешительный вывод. Надежд на выздоровление – мало. Мама была в отчаянии. Нас отправляли дальше. Остаться с Тамилой без жилья и карточек было невозможно. Больница была переполнена тяжелоранеными, доставленными с фронта, и вся медицина выбивалась из сил. Плача, мама просила врачей и медсестер поухаживать за Тамилой, и это было единственное, что можно было для нее сделать…

Холодным, по-настоящему зимним днем, человек 15 эвакуированных (таков был наш официальный статус), в том числе семья Мильмана, одна из деребчинских девушек и мы с мамой, погрузились в кузов полуторки; нас любовно накрыли тяжелым брезентом, чтобы не замерзли. Машина двинулась дальше на восток.

Около 200 километров тряской извилистой дороги, которая называлась шоссе, мы преодолевали целые сутки. Наше физическое состояние колебалось от почти полного замораживания до частичного оттаивания в прокуренных самосадом пунктах обогрева и питания водителей. Но это была райская атмосфера, в сравнении с нашей «подбрезентовой»: один из стариков страдал расстройством желудка и за неимением других возможностей удалял его содержимое в одежду и окружающее, увы, тесное пространство…

Наконец мы выгрузились в районном центре Урджар – небольшом селе с несколькими домами покрупнее, где находились: власть, образование (школа), культура (клуб) и торговля (магазин). Здесь нас еще раз «сосчитали» и рассортировали. Мильманы, девушка и мы с мамой были посажены на сани с пахучим сеном. Женщина-ездовая рассадила нас по одной ей ведомым правилам, что-то сказала двум небольшим лошадкам, и мы бодро двинулись санной дорогой по холмистому заснеженному пространству – опять на восток. Слева на севере возвышалась громада гор, которые так отчетливо я видел впервые в жизни. Через несколько часов пути показалось большое село. Из труб домиков, очень похожих на украинские хаты, уютно поднимались вертикально вверх дымки от печек. Дым от печек имел непередаваемый, довольно приятный запах. Это был неведомый нам ранее запах горящего кизяка… Маму, девушку и меня высадили возле четвертой от края села хате. Нас встречала хозяйка с двумя дочками и рвущийся с привязи здоровенный пес… Здесь была конечная точка нашего бегства от войны. Дальше на восток, километров через сто, была уже граница с Китаем.