Последующие даты
Последующие даты
Чем дольше живем, тем годы короче,
Тем слаще друзей голоса…
(Б. О.)
По интенсивности и насыщенности жизни студенческие годы нельзя сравнить ни с чем. Друзья, ставшие таковыми в эти благословенные годы, остаются друзьями на всю оставшуюся жизнь…
Основная масса нашего выпуска 1954 года спустя несколько лет сосредоточилась в Киеве. Даже те, которые получили путевки в Орск. Это обстоятельство помогало инициативным ребятам собирать юбилейные сборы выпускников.
Первая наша встреча, посвященная 10-летию, судя по надписи на фото, произошла несколько позже – 2 мая 1965 года. Пьянка состоялась в крутом ресторане на Крещатике. Разглядываю фото. Не все смогли или захотели приехать, но все еще живы. В центре стоит наш дорогой «дед» – Иван Петрович Трочун, он тогда уже себя чувствовал неважно, но очень радуется нашей встрече. Рядом с ним «мама» факультета – Нина Ивановна Ткаченко. Слева от нее стоит Юра Попов. Его шуточки над Мауэром все такие же, какие были в военном лагере. Сохранился человек, однако! Скоро он трагически погибнет в Латвии: туда к отцу он уехал из Ленинграда… На левом фланге беседуют Поля и Наташа – две звезды нашей группы. Рядом с Полей – ее верный муж Озик, который всех нас знает: он, музыкант, после сошедшего с дистанции Кандина «тянул» на собственных нервах буйный хор нашего факультета. Во втором ряду (слева направо) стоят Лена Скорик (Маслова), Боря Вайнштейн, Толя Венгрин, Юра Яворский, Мауэр, Колиснык, Кандин, Беба Обуховская – мучительница Олифера, Клара Чуприк и Лазарь Адамский с женой (настоящей, а не для распределения). Он уже сварил все газопроводы в Орске и вернулся в Киев… На заднем плане просматриваются Хоменко, Моргун, Вахнин, Маслов. Воспетый Хлавновичем СэрГи(ги)енков, к сожалению из-за Кандина виден только в половину лица. Зато дальше прекрасно видны Миша Шовкопляс и очкарик Жора Олифер. Фамилию девушки, стоящей справа от меня, – запамятовал. Я пугаю мирных инженеров военно-морским облачением, но присутствие миловидной супруги несколько разряжает обстановку… Ночуем мы у Яворских. Праздник в более узком составе в их квартире продолжается с еще большей энергией…
Мы молоды и полны сил, у нас если не все, то еще многое впереди…
Следующую встречу – 20-летие нашего выпуска – киевляне организовали блестяще на майские праздники 1974 года. Вместе с механиками арендовали на три дня целый пионерлагерь в Ворзеле под Киевом. Механики – наши друзья: мы одного потока, все общие лекции у нас были вместе. Место – изумительное по красоте, мы никуда не торопились, все застолья – в общей столовой. Хоры, игры, прогулки вместе и группами – все как у юных пионеров… Вот выдержки из поэмы Маслова, посвященной этому сбору. Юрка – не Некрасов, но кое-что обрисовал после – надцатой.
В какой земле – угадывай,
В каком году – рассчитывай,
Не просто на собрание,
И не для возлияния,
А свято чтя обет.
Теплом его согретые —
Через двадцатилетие
Собрался факультет!
Собрались пополневшие,
Местами облысевшие,
Чтоб повстречаться с юностью,
Отчет держать пред совестью
За двадцать лет житья…
Собрались и захвастали…
…………………………………
Тот – год провел на Фобосе,
Тот – вечерами в «Космосе».
А этот припеваючи и пиво попиваючи,
Сидит в пивном ларьке…
А та – спецкор за штатами,
Стихи свои печатает
В воскресном «Огоньке»…
……………………………
Та – что поет как Огнивцев,
А тот женат на школьнице.
Тот – за границу шастает
И новой Ладой хвастает…
Подняли все вверх дном!
Наш оргкомитет перед каждой встречей разрабатывает анкету. Затем выбираются лучшие ответы на каждый вопрос, возникает «докУмент». Покажу только одну, сохранившуюся у меня анкету с некоторыми, слегка сокращенными, ответами.
АНКЕТА
Отвечать честно и разборчиво!
1. А Ты кто?
Растерял я зубы, гриву, – сохранил (пока что) ФИО.
2. Как долго длились для Тебя эти 20 лет?
Как летаргический сон: все слышал, видел, но не высказывался.
3. Как Ты движешься по жизни?
Зигзагами – по горизонтали и вертикали…
4. Хватает ли у Тебя …….?
На что намекаете? Жена сказала – нет, знакомая – да.
5. Длина окружности по голой талии (через пупок) в мм до и после того.
Колеблется синхронно с зарплатой.
6. Что такое настроение?
То, что настраивается бутылкой…
7. Семья есть? Какая?
Семья-то большая, да два мужика лишь – я и кот Тимофей.
8. Какого возраста внебрачные дети? Разыскиваешься?
На всякий случай ласков со всеми детьми.
9. Наличие волос, зубов в % от исходного.
С учетом выросших в носу и ушах?
10. Какие у тебя увлечения (здоровые и нездоровые)?
Мое хобби – повышенные соцобязательства!
11. Изменились ли у Тебя врожденные наклонности?
Рожденный ползать – летать не сможет, как сказал сварщик А. М. Пешков.
12. Какую из своих порочных наклонностей Ты больше всего любишь?
Самую непорочную: сон после обеда.
13. Какое давление и давит ли на психику?
Давит. И есть желающие еще надавить.
14. На что Ты ещё способен?
На бесплатные советы.
15. Как подхалтуриваешь? Есть ли постоянная работа?
Довольствуюсь халтурой на работе.
16. Любишь ли начальство? А оно Тебя?
Любви начальства незаслуженно лишен…
17. Какие у Тебя связи?
Только для души и по телефону, полезных – нет.
18. Куда деваются деньги?
Туда же, откуда берутся клопы.
19. Чем займешься, выйдя на пенсию?
20. Что читаешь кроме детективов?
Календарь – перед зарплатой.
21. Где официально, кем и за что работаешь?
В ИЭС, научным сотрудником, за глупость.
22. Если есть в жизни главное, то что это?
Транспортная проблема: кто на ком будет ездить.
23. Предложи лозунги для сварочных братьев и сестер.
МНС! Грызи гранит науки так, чтобы образовалась уютная пещера для семьи!
Сварщик! Не ковыряй в носу электродом: повредишь обмазку!
Из ответов на анкету видно, что есть еще табак в пороховницах! Не зря перед стенгазетами нашего факультета вечно толпился народ…
На четвертьвековой юбилей в 1979 году я уже не смог поехать и написал друзьям послание, «как бы» (очень модное сейчас словосочетание), – стихи. Название послания я бессовестно украл у Лени Хлавновича из материалов предыдущей встречи. По рассказам очевидцев – письмо имело успех. Поскольку там упоминается много событий и лиц, уже известных из ранее написанного, – привожу его целиком, несмотря на вопиющие погрешности рифм и размера: самоучка, однако…
НАВЕКИ ВСТЫК
Послание 25-летним инженерам – сварщикам от МЕЛЬНИЧЕНКО Н. Т.
(подстрочный перевод с древнегреческого)
Простите, друзья, что сегодня
Не смог я к вам прибыть:
Кой-где в организьме зажало,
А кой-где кой-что затвердело,
В результате ослабло могучее некогда тело,
Но разум, как будто, на месте, доселе кипящий…
Хоть душа к вам стремится,
Но без тела пока что не может.
Хочется видеть вас всех повзрослевших, наверно, чрезмерно:
Тот, кто высок был и тонок, глаза же имел голубые,
Нынче – пониже, потолще и с карими вовсе глазами…
Мысленно взор мой сдвигает такие короткие длинные годы…
Кажется только вчера или утром сегодня
Нашего Деда мудрейшим словам мы внимали,
Чертили, любили, учили, гуляли, сдавали,
Щедро и силы и время свои мы друзьям и врагам раздавали,
И скудные драхмы, добытые тяжким трудом пролетарским,
Совсем не жалели на Киевской славной толкучке,
Моднючие бобочки, лампы, динамики там закупая.
Питались же мы колбасой, что так громко стреляла в жаровне,
И презирали мы крабов нежнейших,
Банок с которыми тыщи стояли на полках харчевен…
Дайте же силу, о боги, воспеть всех друзей,
Тогда молодых и душою и телом…
Вот первородный староста – наш граф Яворский,
Он – яростный борец за справедливость;
Несправедлив он только был к Наташе ясноликой,
Которая его потом за то окольцевала
И обуздала нежною рукою.
Вот Венгрин Толя – великан с душою детской,
Но со шкалой по-мужски непомерно упругой;
Пащенко длинный, спорщик упрямый;
Серж – элегантный до женского полу;
И Олифер, шелапут беззаботный,
Всеми любим, кроме Девы, Сошедшей с Иконы…
И богатырь Мусиенко, парень-рубаха,
Именем редким Иван нареченный.
Леин – трудяга, готовый придти всем на помощь,
И Олифера пасущий,
В длинных всех дылд безнадежно влюбленный…
Владик Крыськов, мотоцикла владетель счастливый,
Вдохновенный рассказчик о случаях с ним происшедших.
В Ночь Новогоднюю ими замучивший нежную деву;
Она же могла бы еще пригодиться,
Поскольку еённая мама харчевню держала для бедных студентов.
Троицкий Сева, своим рефератом о Зайце хлебнувшем,
Боль поселявший в желудок, печенку и кишки от смеха…
Сэр Гигиенков, задумчиво скромный,
Хоть запоздало – но громко-смехучий,
Гордо воспетый в стихах сладкозвучных
Бардом великим Хлавновичем Леней,
Званье Грузинского Князя присвоивших Сэру…
Мауэр наш, величаво в атаку ходивший на сборах;
Юра Вахнин, знавший все о спортсменах,
И информацию ту отдававший охотно;
Кандин суровый, оркестра и хора ревнивый властитель,
Вечно на лекциях пьяный,
Но в рот не берущий ни капли сивухи презренной…
Боря Вайнштейн, деловито согбенный;
Оригинал Колиснык, что гортранспорт пешком обгоняет;
Феликс кудрявый со страстной в лазурных глазах поволокой;
Лазарь активный и бодрый, отличник бессменный…
И Шовкопляс Михаил, наш вояка бывалый,
Вдрызг разгромивший другого сержанта, ленивого духом и телом,
Вместо атак нас водившего в леса прохладу.
(Урок для себя я запомнил и сыну, надевшему лычки, поведал).
Кто же здесь я среди личностей ярких и сильных?
Майк многогранный, как Леин сказал?
Прав он, возможно, но граней ставало все больше,
А угол меж ними, который в науке следы оставляет, – тупился.
Подруга сказала: со мной хорошо бы в разведку,
К жизни нормальной же я непригоден…
(Правда и это: всю жизнь я в разведке,
Награды и званья в штабах затерялись за линией фронта)…
В ярком созвездии девушек наших
Каждую вижу отдельно:
Томную Римму, добрую Клару и верную Озику Полю.
И ясноглазую фею Наташу,
Полную веры в людей, доброты и наивности милой,
Ту, что сплотила мужчин всех железных,
А самого-самого мужем назвала…
Но хватит: мой косный язык
За беглою мыслью угнаться не в силах,
Хотя подражает Великому Старцу Гомеру.
И только лишь Леня Хлавнович великий
Мог бы в кратких и ярких стихах передать
Невнятные импульсы – нашей души бормотанье…
В речи моей, к сожаленью, нет краткости сильной,
Что характерна для нашего Деда:
«Жулье от науки» и «глупо-тупой» –
Эти слова, например, суть человека саму обнажали,
Покровы срывая.
Павлова ярости нет, что твердил про свинец в одном месте,
Что инженеру нужней, чем таланты,
И про артели «Свисток сентября»
На Куреневке, куда мы толпою как будто стремились…
В памяти мудрый Сахненко всплывает,
Нам объявивший, что Гровера шайбу
Наш русский товарищ открыл –
Крестьянин Максим Козолупов,
Хитрый же немец похитил бессмертную шайбу
И имя свое ей присвоил навечно…
И Кореняко седой, отчетливо нам разъяснивший,
Что ложка – не есть механизм и машина;
Ученый марксист, себя барсуком объявивший,
И врач физкультурный,
Про возможности женщин красивых твердивший…
И общежитие наше – не пристань, а море,
Где плавали мы, молодые дельфины.
Киев цветущий и Днепр благодатный;
Белоцерковского жар танкодрома,
Где мы пехотную лямку тянули,
И, окопавшись в песке раскаленном,
Пели про страсть и про негу,
Которыми взор ее блещет;
И интегралов упрямых ночные решения;
И на чертежных листах наслоения
Наивности, пота и – взлет озарения…
И в океане лазурном рывок парашюта целебный,
И Гмыри концерты, и споры о жизни…
В мощных динамиках старшего Лещенки стон
Про Татьяну и дни золотые…
Прошедшей весны возвратить он не мог,
Мы же знали: весна бесконечна…
Мы старыми стали. Иные заботы нас гложут.
Весна возвращается только лишь в детях…
Но мы еще живы! И помним все это!
И юность прошедшая все же бессмертна!
1954+25=1979 г. NTM г. Ленинград.
Я дожил и до полувекового юбилея нашего выпуска. Предыдущий выпуск сварщиков, в котором учился ЦВ (Цезарий Шабан), – пытался собраться. У нас же – никаких сигналов не было: «наш голос глуше, глуше…». Много ребят уже ушло, а главное – нет у нас уже общей Родины, наша Украина стала самостийной державой, где не очень жалуют москалей, каковыми стали сейчас многие из нашего выпуска, в том числе – и я. С оказией, – внуком Лени Колосовского, отправил письмо и свою книгу на кафедру сварки КПИ и Яворским. Нет ответа…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.