Последующие даты

Последующие даты

Чем дольше живем, тем годы короче,

Тем слаще друзей голоса…

(Б. О.)

По интенсивности и насыщенности жизни студенческие годы нельзя сравнить ни с чем. Друзья, ставшие таковыми в эти благословенные годы, остаются друзьями на всю оставшуюся жизнь…

Основная масса нашего выпуска 1954 года спустя несколько лет сосредоточилась в Киеве. Даже те, которые получили путевки в Орск. Это обстоятельство помогало инициативным ребятам собирать юбилейные сборы выпускников.

Первая наша встреча, посвященная 10-летию, судя по надписи на фото, произошла несколько позже – 2 мая 1965 года. Пьянка состоялась в крутом ресторане на Крещатике. Разглядываю фото. Не все смогли или захотели приехать, но все еще живы. В центре стоит наш дорогой «дед» – Иван Петрович Трочун, он тогда уже себя чувствовал неважно, но очень радуется нашей встрече. Рядом с ним «мама» факультета – Нина Ивановна Ткаченко. Слева от нее стоит Юра Попов. Его шуточки над Мауэром все такие же, какие были в военном лагере. Сохранился человек, однако! Скоро он трагически погибнет в Латвии: туда к отцу он уехал из Ленинграда… На левом фланге беседуют Поля и Наташа – две звезды нашей группы. Рядом с Полей – ее верный муж Озик, который всех нас знает: он, музыкант, после сошедшего с дистанции Кандина «тянул» на собственных нервах буйный хор нашего факультета. Во втором ряду (слева направо) стоят Лена Скорик (Маслова), Боря Вайнштейн, Толя Венгрин, Юра Яворский, Мауэр, Колиснык, Кандин, Беба Обуховская – мучительница Олифера, Клара Чуприк и Лазарь Адамский с женой (настоящей, а не для распределения). Он уже сварил все газопроводы в Орске и вернулся в Киев… На заднем плане просматриваются Хоменко, Моргун, Вахнин, Маслов. Воспетый Хлавновичем СэрГи(ги)енков, к сожалению из-за Кандина виден только в половину лица. Зато дальше прекрасно видны Миша Шовкопляс и очкарик Жора Олифер. Фамилию девушки, стоящей справа от меня, – запамятовал. Я пугаю мирных инженеров военно-морским облачением, но присутствие миловидной супруги несколько разряжает обстановку… Ночуем мы у Яворских. Праздник в более узком составе в их квартире продолжается с еще большей энергией…

Мы молоды и полны сил, у нас если не все, то еще многое впереди…

Следующую встречу – 20-летие нашего выпуска – киевляне организовали блестяще на майские праздники 1974 года. Вместе с механиками арендовали на три дня целый пионерлагерь в Ворзеле под Киевом. Механики – наши друзья: мы одного потока, все общие лекции у нас были вместе. Место – изумительное по красоте, мы никуда не торопились, все застолья – в общей столовой. Хоры, игры, прогулки вместе и группами – все как у юных пионеров… Вот выдержки из поэмы Маслова, посвященной этому сбору. Юрка – не Некрасов, но кое-что обрисовал после – надцатой.

В какой земле – угадывай,

В каком году – рассчитывай,

Не просто на собрание,

И не для возлияния,

А свято чтя обет.

Теплом его согретые —

Через двадцатилетие

Собрался факультет!

Собрались пополневшие,

Местами облысевшие,

Чтоб повстречаться с юностью,

Отчет держать пред совестью

За двадцать лет житья…

Собрались и захвастали…

…………………………………

Тот – год провел на Фобосе,

Тот – вечерами в «Космосе».

А этот припеваючи и пиво попиваючи,

Сидит в пивном ларьке…

А та – спецкор за штатами,

Стихи свои печатает

В воскресном «Огоньке»…

……………………………

Та – что поет как Огнивцев,

А тот женат на школьнице.

Тот – за границу шастает

И новой Ладой хвастает…

Подняли все вверх дном!

Наш оргкомитет перед каждой встречей разрабатывает анкету. Затем выбираются лучшие ответы на каждый вопрос, возникает «докУмент». Покажу только одну, сохранившуюся у меня анкету с некоторыми, слегка сокращенными, ответами.

АНКЕТА

Отвечать честно и разборчиво!

1. А Ты кто?

Растерял я зубы, гриву, – сохранил (пока что) ФИО.

2. Как долго длились для Тебя эти 20 лет?

Как летаргический сон: все слышал, видел, но не высказывался.

3. Как Ты движешься по жизни?

Зигзагами – по горизонтали и вертикали…

4. Хватает ли у Тебя …….?

На что намекаете? Жена сказала – нет, знакомая – да.

5. Длина окружности по голой талии (через пупок) в мм до и после того.

Колеблется синхронно с зарплатой.

6. Что такое настроение?

То, что настраивается бутылкой…

7. Семья есть? Какая?

Семья-то большая, да два мужика лишь – я и кот Тимофей.

8. Какого возраста внебрачные дети? Разыскиваешься?

На всякий случай ласков со всеми детьми.

9. Наличие волос, зубов в % от исходного.

С учетом выросших в носу и ушах?

10. Какие у тебя увлечения (здоровые и нездоровые)?

Мое хобби – повышенные соцобязательства!

11. Изменились ли у Тебя врожденные наклонности?

Рожденный ползать – летать не сможет, как сказал сварщик А. М. Пешков.

12. Какую из своих порочных наклонностей Ты больше всего любишь?

Самую непорочную: сон после обеда.

13. Какое давление и давит ли на психику?

Давит. И есть желающие еще надавить.

14. На что Ты ещё способен?

На бесплатные советы.

15. Как подхалтуриваешь? Есть ли постоянная работа?

Довольствуюсь халтурой на работе.

16. Любишь ли начальство? А оно Тебя?

Любви начальства незаслуженно лишен…

17. Какие у Тебя связи?

Только для души и по телефону, полезных – нет.

18. Куда деваются деньги?

Туда же, откуда берутся клопы.

19. Чем займешься, выйдя на пенсию?

20. Что читаешь кроме детективов?

Календарь – перед зарплатой.

21. Где официально, кем и за что работаешь?

В ИЭС, научным сотрудником, за глупость.

22. Если есть в жизни главное, то что это?

Транспортная проблема: кто на ком будет ездить.

23. Предложи лозунги для сварочных братьев и сестер.

МНС! Грызи гранит науки так, чтобы образовалась уютная пещера для семьи!

Сварщик! Не ковыряй в носу электродом: повредишь обмазку!

Из ответов на анкету видно, что есть еще табак в пороховницах! Не зря перед стенгазетами нашего факультета вечно толпился народ…

На четвертьвековой юбилей в 1979 году я уже не смог поехать и написал друзьям послание, «как бы» (очень модное сейчас словосочетание), – стихи. Название послания я бессовестно украл у Лени Хлавновича из материалов предыдущей встречи. По рассказам очевидцев – письмо имело успех. Поскольку там упоминается много событий и лиц, уже известных из ранее написанного, – привожу его целиком, несмотря на вопиющие погрешности рифм и размера: самоучка, однако…

НАВЕКИ ВСТЫК

Послание 25-летним инженерам – сварщикам от МЕЛЬНИЧЕНКО Н. Т.

(подстрочный перевод с древнегреческого)

Простите, друзья, что сегодня

Не смог я к вам прибыть:

Кой-где в организьме зажало,

А кой-где кой-что затвердело,

В результате ослабло могучее некогда тело,

Но разум, как будто, на месте, доселе кипящий…

Хоть душа к вам стремится,

Но без тела пока что не может.

Хочется видеть вас всех повзрослевших, наверно, чрезмерно:

Тот, кто высок был и тонок, глаза же имел голубые,

Нынче – пониже, потолще и с карими вовсе глазами…

Мысленно взор мой сдвигает такие короткие длинные годы…

Кажется только вчера или утром сегодня

Нашего Деда мудрейшим словам мы внимали,

Чертили, любили, учили, гуляли, сдавали,

Щедро и силы и время свои мы друзьям и врагам раздавали,

И скудные драхмы, добытые тяжким трудом пролетарским,

Совсем не жалели на Киевской славной толкучке,

Моднючие бобочки, лампы, динамики там закупая.

Питались же мы колбасой, что так громко стреляла в жаровне,

И презирали мы крабов нежнейших,

Банок с которыми тыщи стояли на полках харчевен…

Дайте же силу, о боги, воспеть всех друзей,

Тогда молодых и душою и телом…

Вот первородный староста – наш граф Яворский,

Он – яростный борец за справедливость;

Несправедлив он только был к Наташе ясноликой,

Которая его потом за то окольцевала

И обуздала нежною рукою.

Вот Венгрин Толя – великан с душою детской,

Но со шкалой по-мужски непомерно упругой;

Пащенко длинный, спорщик упрямый;

Серж – элегантный до женского полу;

И Олифер, шелапут беззаботный,

Всеми любим, кроме Девы, Сошедшей с Иконы…

И богатырь Мусиенко, парень-рубаха,

Именем редким Иван нареченный.

Леин – трудяга, готовый придти всем на помощь,

И Олифера пасущий,

В длинных всех дылд безнадежно влюбленный…

Владик Крыськов, мотоцикла владетель счастливый,

Вдохновенный рассказчик о случаях с ним происшедших.

В Ночь Новогоднюю ими замучивший нежную деву;

Она же могла бы еще пригодиться,

Поскольку еённая мама харчевню держала для бедных студентов.

Троицкий Сева, своим рефератом о Зайце хлебнувшем,

Боль поселявший в желудок, печенку и кишки от смеха…

Сэр Гигиенков, задумчиво скромный,

Хоть запоздало – но громко-смехучий,

Гордо воспетый в стихах сладкозвучных

Бардом великим Хлавновичем Леней,

Званье Грузинского Князя присвоивших Сэру…

Мауэр наш, величаво в атаку ходивший на сборах;

Юра Вахнин, знавший все о спортсменах,

И информацию ту отдававший охотно;

Кандин суровый, оркестра и хора ревнивый властитель,

Вечно на лекциях пьяный,

Но в рот не берущий ни капли сивухи презренной…

Боря Вайнштейн, деловито согбенный;

Оригинал Колиснык, что гортранспорт пешком обгоняет;

Феликс кудрявый со страстной в лазурных глазах поволокой;

Лазарь активный и бодрый, отличник бессменный…

И Шовкопляс Михаил, наш вояка бывалый,

Вдрызг разгромивший другого сержанта, ленивого духом и телом,

Вместо атак нас водившего в леса прохладу.

(Урок для себя я запомнил и сыну, надевшему лычки, поведал).

Кто же здесь я среди личностей ярких и сильных?

Майк многогранный, как Леин сказал?

Прав он, возможно, но граней ставало все больше,

А угол меж ними, который в науке следы оставляет, – тупился.

Подруга сказала: со мной хорошо бы в разведку,

К жизни нормальной же я непригоден…

(Правда и это: всю жизнь я в разведке,

Награды и званья в штабах затерялись за линией фронта)…

В ярком созвездии девушек наших

Каждую вижу отдельно:

Томную Римму, добрую Клару и верную Озику Полю.

И ясноглазую фею Наташу,

Полную веры в людей, доброты и наивности милой,

Ту, что сплотила мужчин всех железных,

А самого-самого мужем назвала…

Но хватит: мой косный язык

За беглою мыслью угнаться не в силах,

Хотя подражает Великому Старцу Гомеру.

И только лишь Леня Хлавнович великий

Мог бы в кратких и ярких стихах передать

Невнятные импульсы – нашей души бормотанье…

В речи моей, к сожаленью, нет краткости сильной,

Что характерна для нашего Деда:

«Жулье от науки» и «глупо-тупой» –

Эти слова, например, суть человека саму обнажали,

Покровы срывая.

Павлова ярости нет, что твердил про свинец в одном месте,

Что инженеру нужней, чем таланты,

И про артели «Свисток сентября»

На Куреневке, куда мы толпою как будто стремились…

В памяти мудрый Сахненко всплывает,

Нам объявивший, что Гровера шайбу

Наш русский товарищ открыл –

Крестьянин Максим Козолупов,

Хитрый же немец похитил бессмертную шайбу

И имя свое ей присвоил навечно…

И Кореняко седой, отчетливо нам разъяснивший,

Что ложка – не есть механизм и машина;

Ученый марксист, себя барсуком объявивший,

И врач физкультурный,

Про возможности женщин красивых твердивший…

И общежитие наше – не пристань, а море,

Где плавали мы, молодые дельфины.

Киев цветущий и Днепр благодатный;

Белоцерковского жар танкодрома,

Где мы пехотную лямку тянули,

И, окопавшись в песке раскаленном,

Пели про страсть и про негу,

Которыми взор ее блещет;

И интегралов упрямых ночные решения;

И на чертежных листах наслоения

Наивности, пота и – взлет озарения…

И в океане лазурном рывок парашюта целебный,

И Гмыри концерты, и споры о жизни…

В мощных динамиках старшего Лещенки стон

Про Татьяну и дни золотые…

Прошедшей весны возвратить он не мог,

Мы же знали: весна бесконечна…

Мы старыми стали. Иные заботы нас гложут.

Весна возвращается только лишь в детях…

Но мы еще живы! И помним все это!

И юность прошедшая все же бессмертна!

1954+25=1979 г. NTM г. Ленинград.

Я дожил и до полувекового юбилея нашего выпуска. Предыдущий выпуск сварщиков, в котором учился ЦВ (Цезарий Шабан), – пытался собраться. У нас же – никаких сигналов не было: «наш голос глуше, глуше…». Много ребят уже ушло, а главное – нет у нас уже общей Родины, наша Украина стала самостийной державой, где не очень жалуют москалей, каковыми стали сейчас многие из нашего выпуска, в том числе – и я. С оказией, – внуком Лени Колосовского, отправил письмо и свою книгу на кафедру сварки КПИ и Яворским. Нет ответа…