26

26

Первое неприятное приключение произошло где-то километра через полтора после встречи с Сизифом. Впереди меня тащилось нечто, формально называемое такси – когда-то в далекой молодости желтый «жучок»-«фольксваген», проржавевший настолько, что части его корпуса были соединены между собой проволочками, а задний бампер без особых претензий привязан обычной бельевой веревкой. Его дедушкой был, видимо, паровой автомобиль.

Мы с Бобом довольно долго любовались этим виртуозным долгожителем, пока он вдруг резко не затормозил и я, среагировав с небольшим опозданием, слегка не толкнул динозавра в задний бампер, из-за чего левая крепежная бельевая веревка порвалась. Никаких других повреждений при осмотре ветерана не обнаружилось. На бампере «тойоты» не осталось вообще ни малейшей царапины.

А вот дальше начался концерт. Молодой нагловатый водитель динозавра, увидев иностранца, судя по всему, решил за мой счет обновить весь кузов своей проржавленной тележки, а потому потребовал компенсацию в каком-то запредельном размере. Напрасно я указывал на то, что не лопнула даже ни одна проволочка, соединявшая детали его ржавого автомобиля (да простит меня господин Генри Форд за использование в данном случае слова «автомобиль»).

– Нет, вы только посмотрите, – взывал парень ко всем проезжающим мимо, – раз он иностранец, так может гробить мою замечательную тачку. Кому я ее теперь продам? – вопрошал он так, будто речь шла о дорогущем импортном джипе.

Затем последовала очередная фаза скандала, когда он требовал присутствия полиции, а я посылал его куда-то далеко к Эйфелевой башне, в запале перепутав его проржавевший «фольксваген» с «пежо».

Так бы продолжалось, наверное, еще долго, но Бобу в конце концов этот концерт надоел. Сначала он подошел к пострадавшей повозке и снова привязал к ней задний бампер той же самой бельевой веревкой, а потом, отодвинув меня плечом и вынув из кармана какое-то удостоверение, перешел к приватному разговору с водителем такси. Я, обрадованный подмогой, ретировался в «тойоту», чтобы с облегчением и любопытством наблюдать оттуда за дальнейшим развитием событий.

Нужно было видеть, как на глазах пропадает у скандалиста весь пыл, пока он наконец не стал перед Бобом оправдываться и, похоже, молить о пощаде.

Секрет был простым. Я легко догадался, какой документ предъявил «пострадавшему» Роберто. Его карманы, как и карманы незабвенного Остапа Бендера, были набиты всяческой липой, которую в Лиме изготавливают практически в каждом месте, где вы заказываете себе визитки. Фальшивые документы и печати перуанцы делают виртуозно. На этот раз Боб наверняка воспользовался липовым удостоверением полицейского, и теперь наглец из ржавого «фольксвагена» умолял Роберто не заставлять его платить штраф за то, что он использует транспортное средство, которое явно не отвечает элементарным требованиям безопасности на дороге.

Думаю, что самым трудным в данном случае для Боба было отказаться от взятки. Не потому, что так он нарушил бы какие-то свои моральные принципы, а потому, что перуанский полицейский, не берущий взятку, – это нонсенс. Боб-«полицейский» тем самым просто вышел бы из образа, а значит, мог раскрыть свой блеф.

В конечном итоге каким-то чудом Бобу все-таки удалось отвертеться от получения взятки. Даже я вздохнул с облегчением: брать деньги с водителя такой машины действительно грешно. Мы разъехались мирно, а моя вера в сверхъестественную способность индейца выкручиваться из разнообразных деликатных ситуаций еще больше возросла.

Что до фальшивок, то однажды специфическими связями Роберто пришлось воспользоваться даже мне. Случилось это, когда я еще работал в Перу и, выполняя поручение своей московской конторы, пытался провернуть вполне законную сделку через местных юристов. Каково же было мое потрясение, когда в нотариальной конторе вдруг потребовали на одном из документов поставить большую гербовую печать нашего центрального офиса в Москве. Ясно было, что в лучшем случае это займет месяца три, а в худшем начальство просто пошлет меня куда подальше.

Здесь-то и помогли мой прирожденный авантюризм и связи Боба. Забрав у меня мой главный документ – аккредитацию для местного МИДа, где стоял оттиск подлинной большой гербовой печати, через пару дней Боб вернул мне саму аккредитацию и торжественно вручил печать, которая ничем не отличалась своим оттиском от московской – той, что обычно хранится у высшего начальства «в сундуке под семью замками».

Когда я представил нотариусу нужный документ с требуемой печатью, он, раскрыв глаза от изумления, сумел пролепетать только одно: насколько он восхищен работой советских учреждений.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.