Первые авторадости
Первые авторадости
… наматываю мили на кардан…
(В. В.)
Начинаю совершенствовать машину, готовить ее к дальним странствиям. Первое дело – установить указатели поворотов и тумблер переключателя. Затем – специальный багажник над наружной запаской для двух канистр. Для регулировки клапанов и ревизии двигателя, снимаю его и переношу на веранду. Без всяких моих просьб к этим работам подключается молодой парень с соседнего дома. Он работает фрезеровщиком на арсенале. Это – Георгий Федорович Бельский, с которым мы будем потом работать вместе долгие годы. Невысокий, ладно скроенный, разговаривает с белорусским акцентом, трудолюбивый и безотказный.
Вставка-реквием. Это был удивительный человек с воистину золотыми руками, влюбленный в технику. Ему не хватает образования, приходится до всего доходить самостоятельно. Слесарь Жора – просто блестящий: может изготовить любое изделие, отремонтировать любой двигатель. Может работать на любом станке, на любом оборудовании. Позже он запросто освоил все виды ручной сварки, в том числе – в аргоне. А вот управление автомашиной у него получалось не ахти: очень часто попадал он в ДТП со своим желтым «Москвичом». Бельский стал сверхсрочником в нашей части, и долгие годы мы работали вместе. Чтобы наверстать выслугу и получить жилье, он отправился служить в новоземельскую группу. Я усиленно «пробивал» ему жилье, мне приходилось общаться с женой Жоры Зоей – женщиной недалекой, упрямой и подозрительной, которая всех «прикладывала», считая, что ее хотят обмануть… Через год работы на Новой Земле у Жоры начались проблемы с сосудами головного мозга. Вместе с врачом Леней Лившицом мы настаивали на том, чтобы Жора распрощался с Землей, но Зоя опять нас заподозрила во всех грехах и настояла на продолжении службы. Квартиру они получили… Жора ушел в отпуск. Умер он за плугом, когда пахал огород родственникам в Котово…
У нашей манюни оказывается уйма узких мест, которые издали не просматривались. «Передние крылья могут проржаветь, я запасся материалами для их сохранения» – предупреждает Шабанин. Снимаю крылья, очищаю до неприличного блеска, окрашиваю свинцовым суриком на натуральной олифе. Ставлю новую прокладку, а под болты – латунные, «запасенные» Мишей, шайбы. Все – очень красиво, и я «свернулся клубком на камне, гордясь собою». Через годик я кое-что начну понимать в контактной коррозии, но манюне уже будет причинен большой вред…
Передняя подвеска состоит из двух наполненных маслом поворотных «поросят», в которых спрятаны пружины-рессоры и даже амортизаторы. Сальники безбожно текут, и масло надо без конца доливать. Главная же беда – втулки пальцев, на которых поворачиваются «поросята». Их надо смазывать солидолом через каждую тысячу километров. Тем не менее, они разбалтываются еще быстрее, и машина начинает вилять.
В те времена был популярным такой анекдот. На директора психушки поступила жалоба: свободных мест – навалом, а он не принимает желающих. Пришла комиссия. Действительно: застеленных кроватей – целые залы, а людей нет. Начали писать протокол.
– А вы загляните под кровати!
Под каждой кроватью лежал человек и перебирал пружинки сетки.
– Это наш золотой фонд, – гордо пояснил директор, – бывшие владельцы «Москвичей.
С колесами, так называемой «резиной», – дело труба: ее нет. Ставилась резина с самолета (протектор – нарезается), либо с трактора (часть протектора срезается). Если очень повезет, то за большие деньги можно добыть новые покрышки ЕШЗ – Ереванского шинного завода. Резины как таковой, правда, в них нет, и «чистая сажа» протектора полностью стирается после тысячи километров пробега. Надо еще учесть примитивную балансировку колес или ее полное отсутствие. А слова «динамическая балансировка» широким кругам автолюбителей были вообще неизвестны.
Позже я купил и поставил на манюню более мощный двигатель с 402-го Москвича, который мог провернуть колеса при старте. Однако ездить быстрее, чем 90 км в час, было нельзя: машина начинала метаться по всему полотну дороги. Рев же стоял такой, как будто я пытался взлететь на гусеничном тракторе…
Задние рессоры на нашем лимузине – из длинных пластин. Шабанин очень боится, что рессора может обломаться. Густо смазываем их графитовой смазкой, укутываем в капроновые чулки и брезентовый чехол. Запасную рессору берем с собой. Она настолько длинная, что внутри салона ей места нет. Привязываем ее над наружной запаской под канистрами. Концы рессоры угрожающе торчат с обеих сторон машины…
С бензином в пути проблем у нас быть не должно: этилированный (!) бензин А-66 льется везде рекой. Перед выходными водители умоляют купить у них канистру бензина за 1 (один) рубль. У всех уже в путевых листах и нарядах накручены виртуальные сотни километров, спидометры успешно поломаны, а полученный в парках бензин надо куда-то девать. Можно, конечно, слить в канаву народное добро, но более гуманно – помочь товарищу, и при этом еще добыть средствА на «злодейку с наклейкой»…
А вот с маслом – дело табак. Автол расхватывают мотоциклисты, да и нагар он, якобы (как бы), дает большой. Готовлю для манюни «супер» из смеси авиационного масла и веретенки. Заполняем элитной смесью одну из двух 20-литровых канистр: пригодится… Еще как пригодилась: наш масляный след протянулся по трем братским республикам…
Ночевать мы собираемся в машине. Шабанин с гордостью демонстрирует свою доработку: неразборные от рождения передние сиденья, теперь могут откидывать спинку, образуя весьма горбатое, но все же – ложе. Выдержим! Шабанин учит меня и многим другим премудростям. Одна из них: не ездить компанией из двух и более машин. Спасибо, Миша (так все зовут Макария Михайловича), я многократно убеждался в ценности этого совета. Конечно, речь идет о дальних поездках. Кстати: наши отношения с Шабаниным пришли в норму. Позже мне говорили о мелких кознях мичмана против меня, но я зла не держу: младший по возрасту и старший по званию-должности должен быть сдержаннее…
Еще одна вставка-реквием. «Волгу–21» Шабанин приобрел, из армии – уволился. Последняя наша встреча была спустя пару лет после описываемых событий: он пришел ко мне. Неустанное пополнение копилки, видно, не прошло бесследно для его психики. Миша с гордостью хвастал своим бизнесом и доходами. Он ранней весной отправлялся на юга, набивал свой танк-лимузин, очищенный от сидений и всего лишнего, почти тонной маленьких огурчиков (разве сравнишь грузоподъемность и выносливость Волги с параметрами бывшего дохлого «кадета»!). Через сутки непрерывного движения он был в Питере, где огурчики шли нарасхват в два-три раза дороже. После огурцов наступала очередь черешни, вишни… Не знаю, для чего нужно было так яростно пополнять копилку. Возможно, он уже не мог остановиться. А может быть, чтобы купить подержанный ЗИМ (новых уже не выпускали)? Последующую «Чайку» частникам уже не продавали; «Мерседесов» надо было ждать еще очень долго. Даже «Жигули» тогда не просматривались… Через несколько месяцев от ребят живших в Песочной я случайно узнал, что М. М. Шабанин умер еще месяц назад… Мир его праху. Все там будем.
Наша манюня бодро бегает по городку и окрестностям. Я использую ее для поездок в зону объекта, пару раз даже доставлял на ней кислородные баллоны. Начал учить езде жену: получалось у нее неплохо. Те огромные потери в нарядах, которые нанесла ей манюня, ставали меньше и оправданней: это такое удовольствие, когда тебе повинуется машина! На мотоцикл Лопаткина теперь Эмма вообще смотрела свысока. Стиль вождения машины непрерывно улучшался, – пока я сидел рядом и мог в любой момент вмешаться…
Груз ответственности – тяжелая штука для многих. Среди новоземельских летчиков известна быль-легенда. Во время полета с ними очень назойливо кокетничала некая привилегированная дама, жена большого начальника. Дама без всяких комплексов зашла к пилотам. Среди разных вопросов был и такой:
– Мальчики, тяжело управлять самолетом? Я хочу попробовать!
– Да делать нечего! – ответил командир. – Вот смотрите на этот самолетик на приборе. Если он наклоняется вниз – тяните штурвал на себя, пока самолетик не выровняется, если вверх – отдавайте штурвал вниз, – летчик показал, как легко самолет направляется вверх и вниз.
– И все дела. Садитесь на мое место, пробуйте!
Дама с визгом восторга уселась в кресло пилота, слегка пошевеливая сопротивляющийся штурвал и вглядываясь в самолетик авиагоризонта. На ее очередной вопрос никто не ответил. Дама оглянулась и обнаружила, что в кабине больше никого нет, и она одна ведет ревущий самолет в облаках, далеко от земли…
Больше всех негодовал бортмеханик: именно ему пришлось приводить в порядок командирское кресло…
Конечно, самостоятельное управление автомобилем, тем более – после учебы, не столь впечатляюще. Вот как это выглядело. Я приехал домой для срочной работы.
– Ты обещал свозить меня в магазин, – напоминает Эмма.
– Очень некогда, малыш, в другой раз…
– Я тогда сама поеду! – заводится Эмма. Я молча протягиваю ключи от машины: ездила она уже довольно прилично, а ехать было недалеко.
– Я поеду! – это уже угроза.
– Конечно – езжай, малыш!
Эмма недоверчиво берет ключи, садится в машину и уезжает. Проехать в магазин надо было полкилометра по городку, затем через КПП и переезд.
Через четверть часа наша машина показалась на дороге, подъехала к дому и остановилась. Эмма вышла из машины, и… разрыдалась горько на моей груди. На мое успокоительное мурлыканье, она сквозь слезы сказала:
– Я думала, что ты не разрешишь мне ехать… Зачем ты разрешил???
Уже потом все путешествие было изображено в красках. Эмма доехала до магазина, зашла туда, молча постояла. Продавщицы выжидательно смотрели на нее. Но она забыла, что ей там надо было купить, и, поскольку ноги дрожали, – вышла и поехала назад… Если бы я сидел рядом, это была бы ничем не примечательная поездка, можно сказать – обычный «шопинг».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.