ВОРОТЧИКИ

Парни оформлялись гардеробщиками, швейцарами или администраторами. Их зарплата была минимальной даже с точки зрения инженера, около 60 рублей, но эти гроши никто считать и не собирался.

Спортсменам объясняли, сколько они будут «иметь сверху». Во-первых, от рубля до трех с каждого посетителя за проход в дефицитное место (сумма увеличивалась в зависимости от статуса и популярности заведения). Во-вторых, мог приплачивать за порядок сам бармен — рублей 15 за смену. В-третьих, поздно вечером гардеробщик спекулировал водкой, которая не продавалась после 23:00, а заодно и дефицитным шампанским. Вокруг вышибалы начинали виться деловые люди, пусть пока и местного значения. Это означало, что он мог дешево покупать импортные сигареты и краденое в треть цены. Все это он потом перепродавал. Наконец, он становился важным человеком, так как именно он решал, кого впускать, а кого нет. А это уже привлекало к нему внимание девушек — к молодому, стройному, сильному, трезвому и уже хорошо одетому.

Воротник должен был поддерживать элементарный порядок: чтобы раздевались в гардеробе, не приносили с собой спиртное, не дебоширили.

Работа поначалу была не такой уж простой. Им оказывали сопротивление — в основном хулиганы и блатные. На косточках пальцев многих из бывших вышибал до сих пор остались шрамы от чужих сломанных зубов. Некоторые обматывали перед сменой кисти боксерскими бинтами, предварительно на домашней кухне выкрашенными в черный, синий или красный цвета, чтобы не видна была кровь.

Геннадий Масягин, родился в 1949 году

Я имел отношение к организованной преступности.

Был компаньоном известного гангстера Артура Кжижевича.

Я приехал в Ленинград после службы в армии в 1972 году. В солдатской шинели и с тридцатью рублями в кармане. Приехал из Карельской глубинки, воспитанный на историях о матросе Железняке, Зое Космодемьянской, с потребностью помогать стране и людям. Это у нас было в крови. Для меня все были братья — и китайцы, и африканцы. А не братва.

Я устроился водителем на стройку аэропорта «Пулково». Нас поселили в служебную гостиницу, и как шофер третьего класса я получал 88 рублей. Не много, с учетом вычетов за бездетность. Тем не менее я нашел клуб бокса и продолжал там тренироваться, бегал до «Пулково» и обратно.

Потихоньку стал водителем первого класса, начал возить начальство на черной «Волге». Уже успевал в кафешки с девчонками. Конечно, видел уже фарцовщиков, но на них пока смотрел с презрением, как на людей, позорящих Родину. Однако как-то купил у одного финские ботинки за 45 рублей, причем на размер больше. Ведь топтал сам в «Скороходе», а хотелось помодней.

Все началось с того, что в кафе меня пропускали вышибалы как своего, как боксера. И это было престижно. Девки смотрели как на человека, который может практически все. В конце концов, мне предложили встать на ворота в ресторан «Адмиралтейский». Но без оформления. После работы бегом успевал добраться до ресторана. За смену я получал 16 рублей — 10 рублей от ресторона и 6 из кафетерия, где работал барменом Джамал. Задачи ” — были не хитрые. Следить за тем, чтобы пьяные вели себя достойно, не пропускать быков, а пока гулянье не началось, попридержать тех, кто хочет выпить лишь чашечку кофе. Быстро научили, что с некоторых можно брать за проходку по рублю. Вот вам и 25—30 рублей за смену. Скоро муха у меня пролететь не могла. Порой лезут человека три, здоровые, пьяные. Что делать? Я говорю, парни, отойдем от дверей в подворотню — вы мне все в лицо выскажете. Отходим — шесть ударов — три тела на асфальте.

Из «Адмиралтейского» ушел из-за конфликта с директором. Мне один гость с порога «тыкать» стал, потом пообещал уволить. Оказался партийным начальником. Мне директор выговаривает. Я ему: «А на нем не написано». Короче, сорвался, лишнего наговорил. Кто я тогда, кто директор. Меня там не стало.

Я перешел работать в пивняк на Охту. Там публика иная — только уворачивайся. И боксер мог упасть запросто. Приходили в кирзовых сапогах, из которых торчали бутылки с портвейном.

До сих пор у меня все пальцы на руках в шрамах от чужих зубов. Перед работой руки смазывали детским кремом. К тому же бить надо было мало, сильно, резко и умеючи. Именно в подбородок. Боксеры знают, что если сильно въехать в верх челюсти, то может стать опасно по-настоящему.

В это время в городе уже жил Артур Кжижевич, тогда парень моложе меня, но из одного со мной города. Приехав в Ленинград, он устроился работать маляром. Артур тогда боксировать умел, а драться нет. Как земляк, встал со мной в пивняк на Охту.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.