КРЫШКА

Владимир Феоктистов, он же Фека, не был блатным, и уж тем более вором в законе, ничто не мешало ему подняться по служебной лестнице в колонии и достичь ее вершины — стать главным нарядчиком. То есть человеком, который распределяет, кто и где будет жить, кто и чем заниматься, докладывает хозяину зоны, какие бригады выполняют план. В 1987 году по амнистии в честь 70-летия советской власти ему сократили не отбытый срок наполовину. 8 марта 1989 года его освободили. В Ленинграде Феку с размахом встретили в ресторане гостиницы «Охта». В огромную облепленную золотистой фольгой алюминиевую кастрюлю бросали купюры. Вокально-инструментальный ансамбль неоднократно исполнял «Не сыпь мне соль на рану».

Кабаки пошли чередой. Тогда за столы к авторитетам часто подсаживались люди, никак не интегрированные в преступность, более того — любимые народом. 6 апреля на дне рождения известного мошенника Саши Лерфа в «Прибалтийской» Феоктистов случайно оказался за одним столиком с Александром Розенбаумом. Аудиокассеты с его записям уже продавались в каждом ларьке. Для завязки разговора Феоктистов барда сердечно поблагодарил: «Твои песни помогали нам выжить»,— а после по старой привычке начал немотивированно оскорблять: «Что ты рюмку как х... держишь?» Розенбаум в карман за ответом не полез, и между ними началась перепалка, вышедшая далеко за рамки бытовой ссоры. В ближайших знакомцах Розенбаума был лидер одного из преступных сообществ в Казани — Леха Француз, тот, чьи друзья через некоторое время первые дали настоящий отпор чеченам: они зарезали несколько человек прямо на Арбате. Феоктистов сказал несколько лишних слов и про него. Разумеется, тому это стало известно. Через несколько дней друзья Феоктистова, имеющие вес и связи в преступном мире Ленинграда, выяснили, что Француз дал команду покончить с Фекой. Они умудрились поговорить с ними обоими, а потом посадить за общий стол и помирить; во время разговора Феоктистов признал свою неправоту. Его прошлой славы пока было достаточно для того, чтобы на этом исчерпать конфликт.

Старая компания Феки, Ованес Капланян по прозвищу Нахаленок и Евгений Цветков, пополнилась мастером спорта по дзюдо Володей Губановым и борцом по имени Исмаил. Они всегда держали за собой столик № 38 в ресторане «Турку» в гостинице «Пулковская» и гудели точно так же, как и за 10 лет до этого, не обращая внимания на то, как изменился город за это время. Трапезы сопровождались драками и хамством. Скромно Владимир Викторович вел себя только на одном застолье, на свадьбе своей дочери осенью 1989 года. Она выходила замуж за Андрея — племянника всемирно известной ученой Натальи Бехтеревой. Во дворце на набережной Красного флота Феоктистов сторонился родителей и гостей жениха, а на банкете вместе со своими приятелями отсел в соседний зал.

Нечего и говорить, что акции Феки с конца 70-х сильно упали. Когда-то его слова передавали друг другу как некий сигнал, теперь же бандиты смотрели на него то со снисхождением, то с недоумением. Многие из старых знакомых по инерции обращались к нему за помощью. Как-то Феоктистов вызвал на разговор известного шулера Владимира Мушона — тот кинул центровую девицу на три тысячи долларов. Она пожаловалась Фе-ке, и он, как часто делали в таких случаях, решил разыграть собственника денег.

— Тезка, если бы я знал, что это твои деньги, разве я смог бы покуситься на чужое? Почему она мне сразу не сказала, а только показывала коленки? Как теперь быть, помоги мне советом,— не без иронии спросил Мушон и добавил, практически на ухо: — А коленки, честно говоря, неважнецкие.

Феоктистов вслух сказал своим друзьям: «О возвратке речи быть не может».

Феоктистов, пытаясь приспособиться к новым условиям,— обложил данью таксистов у гостиницы «Пулковская». Первая попытка была неудачной. Один из таксистов рассказал, как к нему подошел какой-то барин с двумя быками по бокам и потребовал отвезти его в центр. Водитель отказался, и тогда фигура возмущенно назвала свою фамилию — Феоктистов, на что шофер с искренним недоумением спросил: «Космонавт, что ли?» Те, с кого Фека и его собутыльники все же умудрились получить оброк, практически сразу же сдали их в милицию: «Согласно показаниям водителей, подсудимый Цветков высказывал угрозы в таких выражениях, как: „Мы вас всех вычислим и грохнем",— подсудимый Беньяминов,— что их будут „гасить монтировками", Беглов угрожал вывозить их по одному на Южное кладбище и „грохать" там, Мамедов и Сергеев высказывали угрозы в виде подтверждения угроз „да, грохнем", „мы здесь хозяева", Феоктистов при встрече с водителями угрожал последним, что, если кто-то из них „возникнет", тому будет „крышка"» [26].

В октябре 1990 года арестовали первых прозаседавшихся 38-го столика. Феоктистов уехал в Канаду к своему знакомому, легенде Невского проспекта еще 60-х годов, имевшему десятки судимостей во всех странах мира Григорию Захарову, многим известному как Дурдом. В августе 1991 года Владимир Викторович оказался в Нью-Йорке. В ресторане на Брайтоне он столкнулся с несколькими эмигрантами, с которыми испортил отношения еще за 15 лет до этого. Эта встреча чуть было не закончилась резней.

18 августа 1991 года прокуратура Ленинграда выдала санкцию на арест Владимира Феоктистова. Его задержали в Москве на съемной квартире. На вопрос, зачем он вернулся, Феоктистов ответил: «Ну вот такой я балбес и дурак, что хочу жить в СССР».

Уже в «Крестах» Владимир Феоктистов дал интервью журналисту газеты «Смена» Дмитрию Ежкову: «Ты представь, сколько в городе каждый день творится шумных и громких преступлений. С ножами, пистолетами, кастетами... но им интереснее меня поймать, чем тех малолеток. И считается — ого! — ничего себе кого поймали. Для обывателя это делается. Не я гремлю, фамилия моя гремит. Плетут ведь черт знает что, сплошные легенды. Понимаешь?» [27]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.