1 июня. Устилуг
1 июня. Устилуг
Выступив третьего дня в 6-ть часов вечера, шли мы без отдыха всю ночь, только раз остановившись, чтобы разделить принятые сухари, надели мы людям торбы. Со светом, подходя к местечку Ухани, услышали мы ружейные выстрелы. Полагая, что это, верно, нападение рухавки, подполковник Булацель приказал дивизиону идти рысью; около местечка встретили мы конно-егерский пикет, который не мог нам объяснить причину тревоги. Не дождавшись посланных вперед разузнать унтер-офицеров, бросились эскадроны в местечко, чтобы скорей самим подоспеть на поле битвы, которое должно было находиться за селением, ибо там был лагерь конно-егерский. – Мы уже проскакали большую часть деревни, как вдруг бросились к нам навстречу сотня казаков, бегущих от поляков; в улице, и без того не широкой, сделалась ужасная теснота от натиска с двух сторон, так что невозможно было подвинуться ни туда, ни сюда; одно средство было – выскакать назад из деревни, чтобы за нею опять построиться, – к нему-то толпа сама собой и прибегла. Через несколько минут после жестокой давки вся толпа выскакала из деревни, не преследуемая поляками; надобно ее было построить опять в эскадроны, что <стоило> много труда и крику, от которого я совсем охрип. Как скоро пришло всё в порядок, то Булацель послал меня с карабинерами 2-го эскадрона открыть неприятеля; в селении я его не нашел, а увидел уже за оным вправо от дороги Люблинской, от которой его фрунт был отделен оврагом. Чтобы удостовериться, что это точно неприятель, то с одним карабинером я прокрался через сады к самому плетню, к которому он опирался левым своим флангом. Здесь я удостоверился, что между егерскими шалашами разъезжают действительно поляки, в шинелях и пики с флюгерами, следственно, вовсе не рухавка, а регулярные войска. Отсюда я возвратился опять на дорогу к карабинерам, откуда позиция их была виднее; передо мною было выстроено до трех эскадронов, которые сидели на конях; что же от них вправо тянулось, то нельзя было различить потому, что еще не совсем рассвело и что та сторона оврага, на которой они стояли, значительно возвышалась над нашей. Обо всём этом мною виденном донес я подполковнику. – Уваров, посланный налево, около деревни увидел пехоту и 3 орудия. Из сих донесений удостоверившись в превосходстве неприятельских сил и от усталости наших лошадей не будучи в состоянии напасть на него, решился подполковник отступить, чтобы накормить и дать отдохнуть лошадям, а казаков оставил перед селением, чтобы наблюдать за неприятелем, занявшим оное.[49]
Отправив казака с донесением об случившемся, отступили мы верст за 10 к первой деревне, где был водопой; подходя к оной, встретили мы и Ахтырской эскадрон, следовавший за нами. Здесь получили мы известие, что неприятель пошел обратно к Замосцю и что за ними следуют казаки. Отдохнув, пошли мы назад к местечку Городне, где на привале получили в ответ на наше донесение повеление преследовать и бить неприятеля; не имея возможности оное исполнить, полковник послал прибывшего с Ахтырской пехотой офицера Туманского, находящегося при корпусном начальнике и служившего у нас в полку юнкером, испросить новые повеления, во исполнение коих мы остались ночевать в местечке, а сегодня поутру возвратились в Устилуг. Неуспех нашей экспедиции должно всего более приписать, во-первых, тому, что мы слишком выступили, во-вторых, что изнурили лошадей сильным переходом, и наконец, еще неопытности и торопливости начальника.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.