4

4

Цех нормалей представляет из себя длинный и широкий зал. В середине его в два ряда идут колонны, подпирая высокий потолок. Колонны и промежутки между ними пестрым-пестры от множества плакатов, лозунгов, стенных газет, всяческих бюллетеней и красочных графиков.

Между колоннами оставлен широкий проезд для электрокаров и грузовиков-тягачей. По ту и по эту сторону проезда сплошь, в несколько рядов, стоят станки. Каких только здесь нет станков! Токарные, сверлильные, нарезные, фрезерные, шлифовальные, большие и маленькие, старые и новые.

Каждый станок Ганеев знает до мельчайших деталей. Знает, когда станок появился в цехе, в каком состоянии его механизм, какой у него «характер», какие у него капризы. Он любит и умеет быстро и точно настраивать станок, чтобы он выпускал болты и гайки нужных размеров.

И теперь, появившись в цехе, он окидывает станки любовным долгим взглядом. Станки разговаривают на разных языках, словно приветствуя Завдята, своего хозяина.

Вот идет навстречу Завдяту Сергей Иванович Тиунов, секретарь цехового партийного бюро, невысокий стройный человек с подвижным, веселым лицом и очень ясными серыми глазами. Он еще далеко, но Завдят видит на его лице ласковую усмешку и читает в глазах вопрос: «Чем кончилась поездка? Приняли?»

Завдят издали утвердительно кивает, и Сергей Иванович поднимает над грудью крепко сжатые руки. «Крепко жму руку и поздравляю!» — обозначает этот безмолвный жест.

Медленно, не торопясь, они идут друг к другу и встречаются на середине цеха.

— Я же тебе говорил — не волнуйся, примут. Вот видишь — и приняли, — говорит Тиунов.

— Зачислен без экзаменов. Медаленосец, — улыбается Ганеев.

— Поздравляю. Теперь ты у нас без пяти минут инженер, — шутит Сергей Иванович.

— Какое там — без пяти минут! Без пяти лет — это вернее будет, — качает головой Завдят.

— Ничего, и пять лет пройдут…

Завдят пожимает плечами: сказать легко, а вот учиться будет тяжеловато. Уж это наверняка!

— Что нового в цехе? — спрашивает он.

— Все то же — левые гайки мучают. Нехватает. Надо что-то предпринимать, Завдят…

Сергей Иванович выжидательно смотрит на Ганеева.

В гайках имеется два вида резьбы: один вьется по внутренней части гайки слева направо, другой — справа налево. Поэтому одни гайки здесь называют правыми, другие — левыми. Левых гаек цех выдавал мало, потому что станок был слабый, с одним шпинделем.

— Думаю, думаю, Сергей Иванович. Решил сегодня взяться за наш гайконарезной полуавтомат, — говорит Ганеев. — Попробую поставить автоматику.

— Берись, посмелее берись, Ганеев! — одобряет Тиунов.

Они расходятся.

Гайконарезной станок стоит в дальнем конце цеха, и Завдят идет к нему через все помещение. Станочники здороваются с наладчиком. Некоторые поднимают вопросительно брови и делают такой жест, будто пишут пальцем на ладони.

Завдяту ясно, что это обозначает: «Записали? Будешь учиться в институте?» Он в ответ утвердительно кивает: «Принят, записали! — и видит одобрительное подмигивание: «Во-от! А ты сомневался!» Завдята здесь хорошо знают. Без малого десяток лет проработал он в цеху. Знают и его намерение получить диплом инженера, интересуются его успехами…

Гайконарезной станок когда-то был автоматом: заготовки гаек засыпали в бункер — подобие ящика, — они по движущейся цепочке сами поступали в станок, и там метчик[1] нарезал внутри отверстия гайки серебристую правую резьбу. Когда в годы войны станок привезли на Урал, вся его автоматика, — так назывался бункер с устройством, подающим гайки в станок, — оказалась неисправной. Станок стали использовать как полуавтомат. Около него сидела работница и одну за другой вставляла гайки в узкую щель. Но работница не могла вставлять гайки так быстро, как это делала автоматика. Обычно работница пропускала один ход станка и вставляла гайку через ход. Таким образом, станок обрабатывал гаек вдвое меньше, чем мог.

Понятно, что Ганееву это не нравилось. Гаек с левой резьбой выпускали мало, из-за них часто происходили не очень-то приятные разговоры со сборщиками автомобилей. Наладчик давно подумывал о том, что надо восстановить автоматику, но не решался браться за такое дело: чувствовал, что маловато знаний. Теперь, окрыленный своей удачей в Златоусте, он осмелел и решился. Ведь он уже не ученик 10 класса вечерней школы, а студент-заочник политехнического института. Это обязывает браться за дела более сложные, чем простая наладка станков.

Работа по восстановлению автоматики оказалась, как и думал Ганеев, не простой: часть деталей была утеряна, другая — износилась, и Завдяту пришлось самому делать все расчеты, чертить и заказывать новые детали ремонтникам. Прошла целая неделя, прежде чем удалось собрать автоматику. Наконец, полуавтомат стал автоматом.

Он стал выдавать вдвое больше гаек с левой резьбой, но все же их нехватало. И Завдят продолжал думать: как решить задачу? Где найти выход? Как добиться, чтобы левые гайки выпускались в таком же избытке, как и правые?

Однажды он остановился у станка, который нарезал правые гайки. Это был красивый гайконарезной полуавтомат. На его вершине, прикрытый кожухом, крутился длинный горизонтальный вал. Он вращал шесть вертикальных шпинделей. Шесть шпинделей! Это значило, что станок обрабатывал по шесть гаек сразу — в шесть раз больше, чем тот одношпиндельный автомат, который нарезал левые гайки.

Завдят невольно залюбовался могучим красавцем-станком, а самому все-таки было досадно: правых гаек было в избытке, и станок часто простаивал, потому что для него нехватало работы. Использовать его для нарезки левой резьбы было невозможно. Дело в том, что шпиндели могли вращаться только в одну сторону.

«А что, если..?» — внезапно подумал Завдят. Он поднял кожух и стал внимательно рассматривать главный вал станка, вращавший шесть шпинделей. «А что, если заставить часть шпинделей вращаться в другую, противоположную сторону? Тогда одни шпиндели нарезали бы правую резьбу, другие — левую. Это было бы здорово! Но как это сделать? И возможно ли сделать?»

Завдят накрыл вал кожухом и отошел от станка. Ганеев рассматривал другие станки, советовался с технологами, рылся в учебниках и справочниках, набрасывал на бумаге разные эскизы и все думал и думал. Наконец, решение пришло, очень простое и ясное. Ганеев решил разрезать главный вал на две части и затем соединить его через три шестеренки.

Так и поступили: вал разрезали, на получившиеся таким образом концы его надели шестерни, а между ними поставили третью шестерню — промежуточную. Теперь одна часть вала вращалась по-старому, а вторая — в противоположную сторону. Четыре вертикальных шпинделя тоже крутились по-старому, а два на другой части вала вращались в обратную сторону и нарезали левые гайки.

Получилось просто и хорошо. Цех теперь выдает и правые и левые гайки в избытке. Завдят спокоен…