Первые толчки в недрах редакции
Первые толчки в недрах редакции
Эйфория от победы над путчем, от революционных перемен в редакции проходила быстро. В стране наступал социально-экономический хаос, и с каждым днем все больше обострялись вопросы: как выживать газете, на что кормить семьи? Одно за другим принимаются постановления редколлегии, ударяющие по многолетним известинским амбициям. Так, мы всегда гордились, что работаем в газете, охватывающей своими представительствами весь земной шар. В последние советские годы у нас было в стране и в мире 102 собственных корреспондента, что в нашей стране могла позволить себе только «Правда», а из десятков тысяч зарубежных газет — считаные единицы. Теперь же стало понятно, что такую обширнейшую сеть не удержать. В целях экономии средств было принято решение прекратить с 1 января 1992 года финансовое обеспечение следующих зарубежных корреспондентских пунктов:
1. Австрия, Вена (собкор С. Тосунян),
2. Аргентина, Буэнос-Айрес (Ю. Смирнов),
3. Бельгия, Брюссель (Б. Москвичев),
4. Болгария, София (А. Капралов),
5. Бразилия, Рио-де-Жанейро (М. Кожухов),
6. Вьетнам, Ханой (Б. Виноградов),
7. Германия, Берлин (В. Лапский),
8. Германия, Бонн (А. Баландин),
9. Греция, Афины (А. Николаев),
10. Египет, Каир (Д. Великий),
11. Испания, Мадрид (В. Верников),
12. Италия, Рим (А. Суворов),
13. Куба, Гавана (А. Каморин),
14. Мексика, Мехико (Ю. Черепанов),
15. Польша, Варшава (Л. Топорков),
16. Португалия, Лиссабон (Д. Костанян),
17. Румыния, Бухарест (В. Володин),
18. США, Вашингтон (числился В. Надеин),
19. Сирия, Дамаск (М. Кожевников),
20. Финляндия, Хельсинки (В. Шмыгановский),
21. Швейцария, Женева (Ю. Косинский).
Всем вышеназванным собкорам предписывалось вместе с бухгалтерией издательства определить перечень подлежащего списанию, продаже на месте или отправке в редакцию имущества, закрепленного за корпунктами. Указывалось, что надо привезти в Москву всю исправную видео— телерадиотехнику, компьютеры и фотоаппаратуру. Европейские корпункты должны были доставить еще и автомашины, независимо от их возраста и состояния. (Спустя шесть лет за мной будет закреплена «Вольво», на которой мотался по жаркой Испании в 1987–1991 годы Володя Верников. Видимо, тогда и вышел из строя кондиционер, а все остальное досталось мне в более-менее нормальном состоянии. Главное, что машина могла двигаться.)
Несколько ранее были упразднены корпункты «Известий» в Австралии, Алжире, Анголе, Афганистане, Северной Корее, Кувейте, Ливане, Мозамбике, Монголии, Эфиопии.
В постановлениях редколлегии ничего не говорилось о дальнейшей судьбе самих корреспондентов. Имелось в виду, что все они вернутся на основное место работы — одни в редакцию, другие в свои разведывательные службы. Некоторые из собкоров уже достигли пенсионного возраста и по собственному желанию увольнялись. Всего за рубежом к 1 января 1992 года насчитывалось двенадцать корпунктов (а в них — ни одного разведчика): в Великобритании, Венгрии, Индии, Китае, Франции, Чехословакии, Швеции, Югославии, Японии… Раньше в Германии «Известия» представляли три человека, в Италии и США двое, теперь в этих странах оставалось по одному нашему корреспондентскому месту.
Сокращалась и внутренняя корсеть, но не такими темпами, как иностранная. Здесь редколлегия исходила из того, кто как работает. Серьезные претензии были предъявлены пятерым — Ю. Балакиреву (Владивосток), В. Буту (Ростов-на-Дону), В. Олиянчуку (Ставрополь), А. Орлову (Ташкент), А. Клеве (Харьков). Все они с щадящими формулировками в трудовых книжках покинули газету. В этой пятерке я лучше других знал Анатолия Клеву. Мы почти одновременно с ним начинали в «Известиях» в качестве внештатных корреспондентов. Редакция предложила ему собкорство в Чите, и он неплохо начал там штатную известинскую карьеру. Но спустя годы, особенно после перевода в Харьков, его отдача упала. Компьютер зафиксировал, что с начала 1991 года по июль им напечатано всего 224 строки. На июльском совещании собкоров еще при Ефимове он в своем выступлении заявил, что расходится со мной как куратором собкоровской сети и с большей частью редакции по политическим воззрениям. Но не по этой причине его имя не появлялось на страницах газеты. Все, что присылал он в отделы, было беспомощным, не более чем сырьем, и требовало полной переработки. Клева отмочил оригинальный номер в журналистской практике: в разгар острейшей политической борьбы в стране летом 1991 года опубликовал в «Правде» статью, в которой высказал свои прокоммунистические взгляды, а подписался, как корреспондент «Известий». Но подчеркну, что редколлегия обсуждала не убеждения, а работу, и единогласно голосовала за вывод Клевы из числа собкоров.
Освободилось у нас еще одно место, но об этом мы очень сожалели — ушел Александр Бовин. Он стал послом сначала СССР, затем Российской Федерации в Израиле. Свою дипмиссию Саша закончит через шесть лет и по прибытии в Москву позвонит мне. Мы встретимся в редакции несколько раз. В результате из трех-четырех возможных вариантов новой работы в Москве он выберет названный мною — вернется в «Известия», о чем и напишет впоследствии в своей книге «XX век как жизнь».
Осенью 91-го мы формально пока не последовали примеру руководства СССР — не признали самостоятельными государствами Латвию, Литву и Эстонию: тамошние собкоры «Известий» все еще числились у нас по ведомству внутренней корсети. Но время заставило и здесь внести коррективы, в основном финансовые. В связи с введением свободных цен в этих новых странах и повышением заработной платы работникам бюджетных организаций и учреждений сразу на 40 процентов, мы на эту же величину увеличили с 1 ноября зарплату и нашим корреспондентам: Ирине Литвиновой (Рига), Николаю Лашкевичу (Вильнюс), Леониду Левицкому (Таллин).
Вскоре мы столкнулись с невиданным прежде в «Известиях» фактом: добровольно написали заявление об уходе из редакции сразу пять человек. Что явилось совсем неприятным, это оказались не те люди, к которым высказывались претензии по работе. Это были высококвалифицированные журналисты: член редколлегии Валерий Гавричкин, руководивший агроэкономическим направлением, его заместитель Игорь Абакумов, редактор отдела корсети Виктор Степаненко, бывший член редколлегии, а сейчас обозреватель экономического отдела Руслан Лынев, спецкор социальнобытового отдела Александр Проценко. Не припомню, куда уходил Проценко. Первые трое откликнулись на зов времени: образовали свою газету — «Крестьянские ведомости», четвертого пригласили к себе.
Туманность переходного к реформам периода, экономические угрозы «Известиям» побуждали каждого сотрудника задумываться над тем, как лично он впишется в перемены и впишется ли вообще. Этот групповой уход добавлял беспокойства, он указывал на то, что завершилась целая эпоха, когда считалось, что нет большего журналистского счастья, чем работать в «Известиях». Не стояла на месте, менялась сама психологическая обстановка в редакции, где становилось все меньше этого счастья. «Дружный здоровый коллектив» — это уже уходило в прошлое. Еще было очень далеко до «террариума единомышленников», он окончательно утвердится весной 1997 года, но путь к нему начнется осенью 91-го. Когда под влиянием внередакционной тяжелой жизни с ее нарастающим инстинктом «каждый сам за себя» исчезало чувство известинской общности. Когда наступала повышенная нервозность, усиливались обиды, ссоры, интриги, возникали первые барьеры недопонимания между «верхами» и «низами». Когда прозвучит первая критика этой меняющейся к худшему обстановки.
— Все главные редакторы, известные мне по летописям «Известий», выполняли роль определенного регулятора, который направлял усилия людей с совершенно разными взглядами на мир и на жизнь. Сейчас такого регулятора нет. У нас есть редколлегия, и тут-то выясняется, что в газете работают люди совершенно разные и может случиться такое, что эта их разность может не только вылиться в напряженный разговор, но и стать симптомом очень сложных процессов в коллективе… На мой взгляд, главное, что произошло после августа в этой газете, — это уход очень хороших журналистов. Это уход Абакумова, Гавричкина, Проценко… Из газеты уходят хорошие журналисты, может быть, потому, что эта разность людей начала сказываться…
Это сказал на летучке 4 декабря (в отсутствие Голембиовского) молодой международник, кандидат исторических наук Эльмар Гусейнов, будущий собственный корреспондент во Франции. Сказал, что думал, и каждый истолковал его слова по-своему. А вот как их прокомментировал в ранее упоминавшейся книге «С журналистикой покончено. Забудьте» Алик Плутник:
О чем, в сущности, говорил Эльмар? О нетерпимости главного и о пассивной роли редколлегии. О том, что Голембиовский становится единоличным правителем. Так что для того, кто не слишком умилялся торжеством нашей демократии, перспектива просматривалась отчетливо.
Алик мой давний друг, но истина, как говорится, дороже. Его комментарий меня удивил. Кроме «пассивной роли редколлегии», в которую, кстати, входил и сам Плутник, все остальное, на мой взгляд, сказано не к месту. Во всяком случае, в словах Гусейнова я и намека не вижу на нетерпимость Голембиовского, на то, что он становится единоличным правителем. Если же говорить по существу тех нелестных оценок, которые Алик дает Игорю, то на момент, о котором идет речь: конец 1991 года, — они, по-моему, не соответствуют действительности. У меня есть основания так говорить, поскольку я общался с ним тогда гораздо чаще, чем кто-либо другой, ежедневно по многу раз и подолгу, бывало что часами, — этого требовали текущие дела и дела на перспективу. Это были встречи как наедине, так и с малым и большим числом людей. По разным поводам, в том числе неприятным прежде всего для Голембиовского как руководителя, — ведь на него свалились тогда горы проблем, связанных с финансированием, производством, с печатанием и распространением газеты по стране, разрываемой на куски. Возникала масса вопросов, требовавших его участия, вмешательства. Шли постоянные звонки по всем видам связи со всех уровней, включая самые высокие. Игорь раньше других появлялся в редакции и не покидал ее до позднего вечера. Надо понимать, что эти месяцы были крайне тяжелыми для него, он еще свыкался с новой для себя ролью и ответственностью, за многое хватался, уставал, нервничал, иногда срывался. Но, как я видел, оставался по-прежнему доступным для каждого, кто хотел с ним о чем-то поговорить, что-то выяснить, выслушивал разные мнения. Возможно, раз-другой Алик и наблюдал такое, что можно назвать нетерпимостью, но это точно не было стилем поведения Игоря в начале его редакторской работы. А потом… впрочем, то, что было потом, лучше рассматривать на фоне развивавшейся с годами ситуации в газете. И это же самое я бы сказал и в связи с «единоличным правителем». Начиналось, как я считаю, все достойно, демократично. Игорь часто собирал редколлегию, ничей голос не зажимался, свою точку зрения он подробно обосновывал и, как правило, бывал убедителен. Конечно, он с первого дня самостоятельно принимал многие решения как главный редактор, а разве должно быть по-другому? Спрашивать совета? Он это делал, но не по каждому вопросу, а когда в чем-то сомневался, колебался. К сожалению, к иным советам прислушивался чаще, чем надо бы. Они и привели с годами к тому, что случилось с «Известиями».
Об одном решении, принятом как раз «по совету», самое время вспомнить именно сейчас, и касается оно только что упомянутой команды, создавшей газету «Крестьянские ведомости».
Инициатором ухода тогда с Пушкинской был Игорь Абакумов. Я нашел его телефон, мы встретились, и я услышал рассказ о том, о чем более двадцати лет назад знал совсем мало, а помнил еще меньше:
— В редакции были люди, понимавшие, что корабль по имени «Известия» рано или поздно пойдет ко дну, если его не оснастить надежными средствами для обеспечения устойчивости. Такими средствами могли стать, в частности, новые приложения к газете, дочерние издания, создаваемые для зарабатывания денег. Специализированные по тематике, они адресовались бы определенным читательским аудиториям, были бы им интересны и полезны, в общем — нужны. Для их раскрутки редакция располагала достаточными (пусть небольшими) финансами, площадями, международной репутацией, ну и конечно, неплохими кадрами. Существовал еще один, очень важный благоприятствующий фактор: рынок СМИ пока не имел широкого набора таких изданий, на нем можно было относительно легко открывать и завоевывать нишу для каждого из них.
Я пошел с этой идеей к Голембиовскому, — продолжил Абакумов. — Он сказал, что надо ее изложить на бумаге. Это мы сделали с Гавричкиным и Степаненко, активно участвовали и ребята из экономического отдела — Лынев, Гринько, Романюк, из международных отделов — Михеев, Чародеев. Проект назывался «Большая ромашка», где в центре ежедневная газета «Известия», а лепестки-приложения (от аналитических до «желтых») отчисляют деньги от рекламы на содержание «мамы» — главного бренда. При этом «Известия» не отвечали бы за убыток приложений — это риск коллективов. Никакого колхоза. Такого в России тогда не было, и мы имели шанс взять рекламный рынок за рога сразу и надолго. Мы подготовили пакет бизнес-планов для двенадцати изданий, в том числе для газеты кооператоров «Бизнес для всех», которую уже несколько месяцев параллельно с работой в «Известиях» редактировал Валерий Романюк, и «Крестьянских ведомостей», которую уже редактировал я. Это были уже живые издания с реальными бюджетами, а не проект. Нас поддержал директор издательства Ефремов — ему была нужна загрузка полиграфических мощностей. Первым материалы посмотрел Эдуард Гонзальез. Он дал главному редактору отрицательный отзыв. Уже с его мнением их бегло листал при мне Игорь Несторович. Хорошо запомнилось, какой при закрывании нашей папки он бросил на нее взгляд. Это был брезгливый взгляд. Тогда я и понял, что в море бизнеса кораблю с названием «Известия» не миновать рифов. Нам ничего не оставалось делать, как отправиться в самостоятельное плавание.
Своя газета задумывалась для информационной поддержки фермеров, консолидации фермерской кооперации и распространения передовых агротехнических знаний. Первоначально она была учреждена тремя известинцами — и Агропромбанком СССР, Роспотребсоюзом, Ассоциацией крестьянских хозяйств. По разным причинам команда друзей-товарищей с Пушкинской площади со временем распалась, а после дефолта российской экономики в 1998 году учредитель остался один. Он же главный редактор и генеральный директор — Игорь Абакумов. Сегодня это уже не просто газета, а единственный в России холдинг, объединяющий печатные и электронные массмедиа аграрного направления.
Впечатляет, как постепенно и целенаправленно Абакумов развивал и наращивал свое дело. В 1996 году при газете был образован тележурнал «Крестьянская застава». После выигранного им конкурса на лучшую концепцию сельской программы он три года выходил на самом массовом, Первом телеканале. «Крестьянская застава» фактически заменила советский тележурнал «Сельский час» и долгое время оставалась единственной программой на сельскую тему в телеэфире России. С 2000 года идет на канале ТВЦ (ТВ-Центр).
В том же, 2000-м, создается интернет-портал AgroNews. Сегодня это наиболее авторитетный электронный ресурс в сфере агробизнеса России, имеет самый высокий индекс цитируемости по классификации Yandex. В составе AgroNews ежедневная лента новостей, портал видеоинформации AgroTV, портал интернет-радио RadioKukuruza, поисковая система по всем аграрным темам. В 2005 году зарегистрирована радиостанция «Кукуруза» — первое аграрное радио России. В 2007-м начато ее круглосуточное вещание. Сейчас «Кукурузу» слушают в Московской, Владимирской, Рязанской, Тульской, Белгородской областях, Краснодарском крае, Дагестане. Ее суммарная аудитория свыше 10 миллионов человек более чем в трех тысячах населенных пунктов — городах, поселках, деревнях, станицах, хуторах, аулах. Готовится вещание в Ставропольском крае, Ростовской и Воронежской областях.
В 2008 году создана студия документальных и учебных фильмов. На собственной производственной базе и при финансовой поддержке Федерального агентства по кинематографии снят трехсерийный документальный фильм «Великий незнакомец» — об истории развития аграрной политики и мирового крестьянства на примере шести стран: России, США, Голландии, Греции, Франции, Великобритании. Фильм получил сразу два главных приза на одном из международных кинофестивалях. Студия произвела уже десятки учебных фильмов по тематике ресурсосберегающих технологий в сельском хозяйстве. На базе студии создана лаборатория аудиовизуальных систем обучения Тимирязевской сельскохозяйственной академии.
Все СМИ этой медиагруппы производятся одним коллективом, работа построена по принципу взаимозаменяемости, что позволяет экономить средства, оборудование и время. Журналисты и коллектив ЗАО «Крестьянские ведомости» имеют государственные, ведомственные, общественные и профессиональные награды за развитие АПК. Постоянный обмен информацией между СМИ группы, взаимное рекламирование и анонсирование существенно увеличивают их популярность и эффективность для партнеров. Перспектива видится и в проекте создания круглосуточного аграрного телеканала.
И все это он, двухметровый Игорь Абакумов. Далеко смотрел молодой, тридцатитрехлетний человек, вынужденно покидавший борт «Известий» поздней осенью 1991 года. Я радуюсь за него и весьма сожалею, что он не был в числе впередсмотрящих на мостике нашего корабля. Напрасно тогда наш капитан прислушался не к нему, а к мнению своего друга и ближайшего советника. Может, и не наскочили бы мы потом на рифы, выдержали бы все шторма и бури.
Представлю этого советника с широко распространенной испанской фамилией: Эдуард Фернандович Гонзальез. Он и в самом деле испанец — по отцу. Как писал Эдуард в автобиографии при поступлении в «Известия», его отец «был испанским коммунистом. В 1935 году в сорокалетнем возрасте прибыл на постоянную работу в Советский Союз. С моей матерью — Решко Леонильдой Брониславовной — они, видимо, не были расписаны, так как ей не исполнилось еще 16 лет. В 1936 г., до моего рождения в декабре, отец был вынужден вернуться в Испанию, так как там началась гражданская война. Года полтора после этого была переписка, но затем, после поражения республиканцев, она, естественно, прекратилась. Полагаю, что отец теперь вряд ли жив, — ему было бы около 90 лет. До 18 лет я получал пособие из МОПРа — Международной организации помощи революционерам». Дальше ему помогала студенческая стипендия.
Выучившись на инженера-строителя, Эдуард работал главным инженером одной из столичных жилищных контор. Тогда же начал пробовать себя в журналистике — в газете «Московская правда», в 26 лет стал ее штатным сотрудником. С 1971 года в газете «Труд», любимый жанр — фельетоны. С мая 1984 года в «Известиях», замредактора по отделу промышленности, строительства и транспорта. Сблизившись с ответственным секретарем Голембиовским на почве любви к теннису, получал от него сильную поддержку в дальнейшем кадровом продвижении. В начале 1985 года был назначен завотделом внутренней корсети, через полтора года стал редактором нового отдела — социально-бытовых проблем. Собственные материалы отличались критическим настроем, фельетонной живостью. Чаще всего выступал на экономические темы, это и явилось весомым аргументом Голембиовского для рекомендации Гонзальеза в руководители рекламной службы в 1990 году, еще при Ефимове: «Эдик разбирается в экономике».
Второй и, на взгляд Игоря, не менее важный аргумент, повторявшийся им при всех будущих назначениях Гонзальеза по коммерческой линии:
— Где реклама, финансы, там пахнет грязными деньгами. На Эдика можно положиться, ни копейки не уведет, он — честный человек!
Находились люди (например, Друзенко, Боднарук, Иллеш, лично я), кто на это отвечал:
— Но и ни копейки не принесет!
Действительно, Гонзальез ни разу не отличился деловой хваткой, предприимчивостью. Ничего своего он не придумал для пополнения редакционного бюджета, но производил впечатление аналитика, знающего, где деньги лежат. Голембиовский ему полностью доверял не просто как честному человеку, понимающему в экономике, но и как эксперту, способному по достоинству оценивать любые идеи, направленные на улучшение финансового состояния газеты. А идей в первые недели и месяцы независимости «Известий» предлагалось много, и не только группой Абакумова. Шли они как из недр редакции, так и от собкоров, от различных структур и компаний, из-за рубежа. Но отвергались Гонзальезом, как правило, без должной проработки, консультаций со специалистами. Может, в них и не было ничего стоящего, а может, как показывает история с «Крестьянскими ведомостями», и содержалось здравое начало.
Когда на заседаниях редколлегии или в обычных разговорах заходила речь о необходимости новых проектов, Голембиовский неизменно подчеркивал, что они должны быть только очень солидными, международного звучания, делающими честь газете. Такими, например, как предложенный из-за океана и уже находящийся в стадии оформления проект выпуска совместной советско-американской газеты «Известия — Корпорация Херст». Желание Игоря было похвально, но пока ничего другого на международном горизонте не просматривалось, а в голове Гонзальеза не рождалось.
Неожиданно вдруг стала набирать скорость идея, которая возникла еще на пике перестройки — в 1988 году. Ее выдвинул бывший тогда главным редактором «Известий» Иван Дмитриевич Лаптев. Имелось в виду создать на базе известинского полиграфического комплекса хозяйственное объединение, наделенное большими правами самостоятельной деятельности. Предполагалось это увязывать с изменением статуса газеты — вывести ее из подчинения Президиуму Верховного Совета СССР и сделать президентским изданием. Однако попытка такой реорганизации не нашла высокой поддержки. Второй раз издательство предприняло ее, когда Лаптев был избран председателем одной из палат Верховного Совета, но тоже безуспешно. И только спустя пару месяцев после путча, в октябре 91-го Президиум ВС отказался от непоколебимой позиции и согласился дать издательству вольную. Важную, если не решающую роль здесь сыграло то, что газета, объявив о независимости, порвала со своим учредителем и фактическим хозяином с 1922 года. Да и существование самого Президиума, как и СССР в целом, становилось все более проблематичным. Так что на этот раз члены высшей инстанции власти проголосовали за вольную без каких-либо дискуссий, очень быстро: 34 человека высказались «за», один воздержался. Получив согласие, издательство вместе с газетой обратилось к президенту СССР с предложением назначить генеральным директором образованного концерна «Известия» Лаптева, который расстался с должностью руководителя палаты уходящего в историю советского парламента. Горбачев поддержал это предложение и 6 ноября издал соответствующее распоряжение. А через несколько дней Иван Дмитриевич уже давал нам интервью, рассказав, что в основу концерна закладывается принцип экономической самостоятельности. Затрагивался и вопрос о газете — как теперь быть с ее независимостью, с отношениями между руководством концерна и газеты? Отвечая на него, Лаптев сказал:
— Не может быть ни в каком издании двух главных редакторов, ни в каком издательстве — двух директоров. Если я начну вмешиваться непосредственно в работу редакторов или руководителей издательства, то всю эту историю лучше не начинать. Они должны и, надеюсь, будут работать так же, как работают сейчас. Функции же генерального директора я понимаю, прежде всего, как создание условий для нормального осуществления каждым звеном объединения его задач.
Сообщая на ближайшей летучке о создании концерна, Голембиовский сказал:
— Тот факт, что на пост генерального директора мы пригласили Ивана Дмитриевича, не должен, надеюсь, вызвать у редакции какие-либо возражения.
Авторитет Лаптева был среди известинцев высочайший, и большинство надеялось, что в рамках руководимого им единого комплекса газета сможет увереннее идти в будущее. Не его вина, что этой надежде не суждено было осуществиться.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.