Против мафии и произвола властей

Против мафии и произвола властей

Когда я вспоминаю 1994 год в «Известиях», мне часто видится картинка: у входа в кабинет главного редактора целый день стоят, сидят два милиционера с автоматами Калашникова.

Они появлялись здесь утром вместе с Игорем. В какой-то момент их меняли два других автоматчика, которые вечером сопровождали его до квартиры и оставались у ее двери на всю ночь, пока утром не придет им на смену новый наряд. Теперь уже он следует в шаге от главного редактора «Известий» на всем его пути до рабочего кабинета, где и остается нести очередную дневную вахту. Передвигается Голембиовский по редакции, идет в буфет — милиционеры за ним. Уезжает куда-то по делам — садятся в его машину. И так повторяется много дней подряд, неделю за неделей…

Все это началось после того, как в редакцию приехал один из заместителей министра внутренних дел РФ. Уединившись с Игорем, он сообщил неприятную весть. От партнерской спецслужбы в США поступила информация, что ею по агентурным каналам получены сведения о принятом в криминальном российском сообществе решении устранить, то есть убить, в Москве главного редактора «Известий» Голембиовского. И будто бы уже определен непосредственный исполнитель этого задания.

По словам замминистра, намеченная акция преследовала две цели: отомстить за публикацию в «Известиях» материалов, разоблачающих «крестных отцов» российской мафии, и запугать всю прессу. О готовящемся покушении было немедленно доложено руководству страны, которое и дало команду приставить к Голембиовскому круглосуточную охрану.

Высокопоставленный гость из МВД не назвал конкретных наших материалов, вызвавших такую реакцию в преступном мире, — наверное, они и не фигурировали в информации из США. В редакции попытались вычислить, какая из напечатанных историй могла подтолкнуть к бандитской мести, но с уверенностью не была названа ни одна публикация. Всего же их выходило много — гораздо больше, чем нам хотелось. Фактически каждый день новостные потоки переполнялись сообщениями об убийствах, грабежах, массе других преступлений, и мы не могли это не учитывать. Против нашей воли уголовная тематика стала одним из важных направлений газеты с использованием различных ее жанров, включая журналистские расследования. Их упорно и квалифицированно, подвергая себя немалому риску, вели Вадим Белых, Валерий Руднев, Алексей Челноков, Борис Резник, другие спецкоры и собкоры.

Вся пресса уделяла повышенное внимание этой проблеме, волновавшей людей не меньше, чем быстро скачущая инфляция и бешеный рост цен. Но мне кажется, что «Известия» смогли намного обстоятельнее, чем другие СМИ, показать причины и тенденции повсеместного разрастания преступности, ее возрастающую угрозу для демократизации России. Прежде всего я имею в виду опубликованную осенью 94-го большую серию крупных аналитических статей под единой рубрикой «Уголовная Россия».

Она задумывалась как большая коллективная работа, в которой приняли участие многие сотрудники редакции и собственные корреспонденты, в их числе — Юрий Феофанов, Игорь Андреев, Алексей Желудков, Николай Гритчин, Сергей Краюхин, Валерий Корнев, Виктор Костюковский, Валерий Миролевич, Михаил Овчаров, Александр Пашков, Борис Резник, Арнольд Пушкарь, Алексей Тарасов. Для экспертных оценок были приглашены крупные специалисты МВД, налоговой полиции, таможенной и других государственных служб. Окончательную подготовку текстов к печати как раз и выполнял новый человек в газете — Теймураз Степанов-Мамаладзе.

Заявляя о начале публикации этого цикла, «Известия» вышли с шапкой на первой полосе: «Уголовная Россия от городской улицы до кремлевского кабинета». Здесь же была приведена динамика зарегистрированных правонарушений в стране за 1976–1994 годы. За это время их число возросло с 834 998 до 2 799 614, то есть почти в 3,4 раза. Наибольшее нарастание пошло с 1989 года — до 30 процентов в год. Дальнейший подробный разбор статистики указывал на то, как всплескам преступности способствовало резкое обострение социальных проблем при смене государственного строя, переходе к рыночным отношениям. Огромная Россия предстала в этих статьях нерадостной картиной, где смешалось все разнообразие криминала — географическое, экономическое, национальное, возрастное и прочее.

Газета сообщала, что на территории РФ действовали несколько тысяч преступных группировок, объединенных в 150 крупных сообществ. Они фактически поделили страну на сферы влияния и успешно конкурировали с властями в экономической и даже политической областях. Главный метод действий — насилие и шантаж. Именно угрозами и преступлениями криминальные сообщества установили контроль над 35 000 хозяйствующих субъектов, среди которых было 400 банков, 47 бирж, полторы тысячи предприятий госсектора.

Характерной чертой современной преступности стала переориентация «вора в законе» в респектабельного господина, который собирает дань с легального предпринимательства, не теряя, впрочем, своей воровской окраски, что хорошо было видно на примере Красноярского края. Здесь, констатировали «Известия», действуют полторы сотни бандитских группировок, объединенных в пять сообществ. В каждом по две — две с половиной тысячи человек. Они контролируют все банки, рынки, 90 процентов коммерческих и 40 процентов государственных структур. Город поделен на восемь секторов. Но это не просто шайки рэкетиров. Хорошо организованные группы вторглись в область экономики. Красноярский союз товаропроизводителей вынужден был объявить край «зоной, неблагоприятной для развития экономики». Из-за тотальной криминализации, вездесущего рэкета свертывается производство, сокращаются рабочие места. Сопротивление подавляется жестоко. За одну декаду были убиты пять гендиректоров и президентов компаний.

По оценке газеты, в том же Красноярском крае наблюдается принципиально новое явление, выходящее за пределы чистого рэкета. Бандиты не просто налагают дань в абсолютных величинах — отдай миллион и до свидания. Они желают иметь долю, а это уже не только банда налетчиков, это сращивание криминалитета с предпринимательством. К примеру, в металлическом бизнесе устанавливается контроль над Красноярским, Братским, Саянским алюминиевыми заводами, Красноярским заводом цветных металлов, РАО «Норильский никель». Красноярский алюминиевый завод оказался под полным контролем офшорной фирмы, зарегистрированной в Монте-Карло. В ней первую скрипку играет уроженец Ташкента Лев Черный. Алюминиевый король контролирует поставки на завод сырья, в его руках сбыт стратегической продукции. Семейство фирм, учрежденных братьями Львом и Михаилом Черными, стремится занять доминирующее положение во всей алюминиевой отрасли.

Анализируя информацию с мест, эксперты газеты приходят к выводу, что темпы роста экономической преступности значительно опережают ее выявляемость. Так, в кредитно-банковской системе зарегистрировано большое число финансовых преступлений, ранее в статистике представленных единичными случаями. В 1993 году выявлено 4258 преступлений — это семикратный рост по сравнению с предыдущим годом, считавшимся «годом финансовой преступности». Все исследователи и практические работники дружно говорят о том, что преступные кланы прекрасно организованы, внутри них существует стройная иерархия, железная дисциплина и рациональное распределение обязанностей, что, собственно, и предопределяет современную научно выверенную постановку дела.

Отдельная статья в цикле «Уголовная Россия» посвящена самым тяжким преступлениям — убийствам. Ужас вызывает одна только таблица, показывающая динамику этих преступлений. Если в 1987 году их было зарегистрировано 9199, то всего лишь через шесть лет, в 1993-м совершено 29 213 убийств — рост более чем в три раза. В Россию пришел совершенно новый тип преступности, ранее известный лишь по кинофильмам об итальянской мафии. Имеются в виду «заказные убийства». В 1993 году их жертвами стали 289 человек — чуть ли не каждый день наемник выполнял заказ. До начала 90-х годов нанимали убийц больше по мотивам мести, корысти, ревности, устранения свидетеля. После 1992-го пошли заказы на устранение несговорчивых чиновников, видных коммерсантов, предпринимателей, банкиров с целью проникновения в их бизнес. Тарифы на заказные убийства имели очень подвижную шкалу в зависимости от обстоятельств, личности заказчика и жертвы — от двух до ста тысяч долларов (и больше). Квалифицированные заказные устранения видных людей стоили миллионы.

В известинских публикациях не могла быть обойдена тема коррупции, которая поразила государственные структуры, кредитно-финансовую систему, бизнес. Она стала надежным прикрытием организованной преступности, ее стимулятором и покровителем. По оценке экспертов «Известий», общая сумма криминальных доходов, нажитых преступными формированиями в 1993 году, составляла ориентировочно 2 триллиона рублей. От 30 до 50 процентов этих денег шло на подкуп государственных должностных лиц. Преступность повсеместно срослась с властью. Коррумпированные чиновники состояли фактически на службе у мафиозных формирований или попадали в полную зависимость от преступников и использовались ими для проведения своих операций.

Всего в цикле «Уголовная Россия» вышло пять крупных статей. Плотно насыщенные эксклюзивной информацией, они помогали людям увидеть, какого огромного масштаба достигла преступность, насколько она опасна для нормального функционирования и развития государства, для безопасности его граждан. Судя по отзывам в журналистской среде и читательским откликам, примененный нами способ коллективной аналитической работы неплохо себя оправдал. Этими публикациями, конечно, не была закрыта криминальная тема — она не собиралась терять своей актуальности, что продолжало отражаться на страницах «Известий», в частности, в новых разоблачениях мафии. На позиции газеты никак не сказалась угроза в адрес главного редактора.

Однажды в его приемной мы не увидели милиционеров с автоматами. Как объяснил в телефонном звонке Голембиовскому все тот же замминистра МВД, необходимость в их присутствии отпала. Схвачен ли был киллер, отменен ли ему приказ, был ли какой-то другой оперативный повод для снятия сильно надоевшей Игорю и семье охраны — этого замминистра не сообщил.

Охватившая страну преступность заставляла всю печать много писать о борьбе с нею, а она велась из рук вон плохо. 14 июня Ельцин подписал Указ «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности». Учитывая остроту проблемы, мы сразу же, едва он пришел по телетайпу, опубликовали этот документ полностью, дав ему заголовок: «Президент идет на чрезвычайные меры в борьбе против разгула преступности». А когда внимательно вчитались в него, то решили уже в следующем номере напечатать комментарий, который высказал весьма критическое отношение «Известий» к президентскому указу, что и было зафиксировано в первополосном заголовке «Чрезвычайные меры по борьбе с преступностью могут обернуться произволом властей». Коварство этого акта, писал автор комментария Юрий Феофанов, в том, что он размывает те процессуальные гарантии, которые хотя бы номинально обеспечивают наши права и свободы. Феофанов напоминал, что

во всех случаях только после возбуждения уголовного дела против конкретного лица возможны следственные действия: выемки, обыски, изъятие документов, задержания и т. д. Даже обоснованные подозрения должны быть процессуально оформлены. Это дает гарантию от произвола административной власти. Возбудив уголовное дело, официально предъявив обвинение, человека ставят под защиту закона, дают возможность прибегнуть к судебному контролю. Указ президента все эти гарантии опрокидывает.

Особенно смутила Феофанова часть 3-я статьи 1-й Указа: по его оценке, она сформулирована с изрядной долей иезуитского лукавства. Суть в том, что подозреваемых в преступлениях, которые будут караться не по уголовному закону, а по настоящему Указу, предписано сразу же арестовывать (задерживать) на 30 суток. Лет двадцать тому назад ЦК КПСС, вспомнил Феофанов, ограждая население от хулиганов, тоже издал распоряжение арестовывать на месте; тогда мы в упоении от решительности властей писали: «Пусть земля горит под ногами преступников». Сейчас это же повторил мэр нашей столицы слово в слово. А если отсчитать назад лет пятьдесят-шестьдесят, то мы и до иных законов и указов доберемся: «за сбор колосков по 10 лет, за опоздание на работу — на скамью подсудимых». Не суровость закона страшна, писал Феофанов, страшно отрицание закона. Процессуального — прежде всего. Сталинские массовые репрессии начались с того, что упростили судебную процедуру по определенным категориям дел, потом вообще устранили суд, заменив «двойками», «тройками» и «списками».

В заключение автор комментария говорит лично от себя, а в общем-то, и от имени «Известий»:

Меня очень страшит разгул бандитской и всякой иной преступности; она действительно перешла все пределы. И все-таки страшнее страшного — это узаконенный произвол государства. Тут уж ни у кого никакой защиты быть не может. Это мы уже проходили, но стараемся забыть пройденное, будто бы не судили у нас по указам, которые подменяли законы, и по законам, которые подменяли право. Если сегодня без суда и следствия возьмут бандита, завтра наверняка придут за честным человеком. Эта закономерность исключений не знает.

Я подробно излагаю мысли Юрия Васильевича и цитирую его не только потому, что этот комментарий был принципиально важным для выражения независимой позиции газеты по очень серьезной проблеме. Но и потому, что хочется показать ход рассуждений большого журналиста, не имеющего, кстати, юридического образования, к суждениям которого прислушивалась и вся юридическая общественность страны, включая ее научных светил.