О встрече с самыми дорогими

О встрече с самыми дорогими

Думаю, что детям, умудрённым житейским опытом, будет наверняка интересно при подведении итогов собственной жизни встретиться с отцом, ставшим их ровесником или даже младше их, и пережить по этой и другим откровенным книгам, по любимым картинам и скульптурам мои радости и невзгоды, озарения, а может быть, и заблуждения в поступках и в отношениях с ними.

А если захотят поспорить, пусть пишут. Если окажется, что я не узнаю, то узнают мои полпреды – их дети и внуки. Они и рассудят, когда подрастут и наберутся мудрости. Об этом и стихотворение «Пусть правнуки увидят нас»:

Я голосам родных внимал

В часы подлунного блужданья,

Пусть многих прошлый век отнял,

Я из стихов построю зданье.

В нём оживут, кого любил:

Далёкий прадед мне в наследство,

Прощаясь, скрипку подарил,

Дед печку с присказкой топил,

Стихами он овеял детство.

Там матери задорный пляс,

Отец вокруг неё – вприсядку…

Пусть правнуки увидят нас

С живой улыбкой, без прикрас —

И перед каждым снимут шапку!

Надежда на диалог и на встречу со взрослыми детьми обогащает мир раздумий и грёз, наполняет творчество и каждый год особым, дополнительным смыслом, а это мощный антидепрессант, во всяком случае для меня. Встреча нужна ещё и потому, что настоящей семьи после гибели первого сына надолго не получилось. А без настоящей семьи, без помощи жены, да ещё в окружении сегодняшнего электронно-развлекательного гвалта, не достиг я полного духовного родства с родными детьми.

Не было иного выхода, кроме как помочь дочери в 12 лет выбраться из-под тяжёлых обломков семейного крова и убежать, благо что не в бродяги и наркоманы, а учиться в Англию. Спасибо перестройке с её новыми возможностями хотя бы за это. О другой стороне такого «блага» написано стихотворение «Либеральная мода»:

Нельзя без помощников храма создать,

Кресты к небесам вознести,

Счастливых детей без семьи воспитать

И к чуду любви привести.

Мужчине – в добротно построенный дом

И дух, и добычу вносить,

Жене – сберегать и молиться о том,

Чтоб века развратного новый содом

Свет детства не смог погасить.

Вот если бы, в храме венчаясь, пропеть

Пречистой молитвенный стих,

У ликов святых свои души согреть,

Слезу умиленья украдкой стереть,

Любви бы восторг не затих.

Но модно теперь

В пляске мыслей шальных,

Как бубном, свободой звенеть,

Детей оттолкнув от себя и родных,

Отправить по миру скитаться одних,

Не думая, сможет ли время стереть

Любви похоронную медь.

Детям при разводе было восемь и десять лет, и мне, потерявшему первого одиннадцатилетнего сына, было от внезапного распада семьи, конечно, невыносимо тяжело. Я удивлял дочь и сына тем, что всегда вечерами был дома и укладывал их спать, часто напевая как колыбельную песню А. Вертинского «Доченьки», меняя слово «доченьки» на «деточки»:

У меня завелись ангелята,

Завелись среди белого дня!

Всё, над чем я смеялся когда-то,

Всё теперь восхищает меня!

Жил я шумно и весело – каюсь,

Но жена всё к рукам прибрала.

Совершенно со мной не считаясь,

Мне детишек двоих родила.

Я был против. Начнутся пелёнки…

Для чего свою жизнь осложнять?

Но залезли мне в сердце девчонки,

Как котята в чужую кровать!

И теперь, с новым смыслом и целью,

Я, как птица, гнездо своё вью

И порою над их колыбелью

Сам себе удивлённо пою…

Кроме этого я два года посвящал все свои вечера зимой и летом походам с дочерью, вызывая подчас её резкое недовольство, но спасая её пошатнувшийся от невнимания трёх нянь и мамы иммунитет и, возможно, спасая от астмы, надвигающейся через острые простудные аллергии. Наградой стала её отличная спортивная форма перед отъездом в Англию, когда в полуторачасовом походе она обогнала меня и предлагала мне, изрядно уставшему от высокой скорости, ещё один такой же круг:

Давно ли сказкой мир приоткрывала,

А в эту осень, распустив косу,

Дочь за мечтой бежать не уставала,

Сияло счастье красками в лесу…

Со мною вместе детство отставало,

Как будто жизнь нам сказку дочитала.

Вскоре последовала и вторая огромная награда: её радостно-захлёбывающийся звонок из Англии, рассказывающий о победе в дальнем забеге среди детей до 16 лет!

Но благодарность за победы вскоре наверняка стёрлась в памяти, а благодарность за восстановленное здоровье у детей, думаю, и вовсе не формируется. Они не в состоянии понять, какой несчастной и уж точно не свободной и не заграничной может стать жизнь с хроническими немощами, зато в подсознании у дочери, скорее всего, как заноза, сидит обида за постоянное преодоление отцом её ленивого покоя ежевечерними походами. Зимой мы нередко ходили на нелюбимых, но очень полезных для неё лыжах по вечернему леску с фонариками на шапках. В двадцать лет пора уже умом корректировать не всегда справедливое подсознание. Это действительно была борьба с ней, но во имя здоровой, счастливой жизни, её жизни.

Невыносимо больно мне было смотреть, когда родной ребёнок буквально задыхался и бессильно шептал: «Кыш, кашель, кыш!» – или говорил: «Чувствую я себя не на тридцать восемь градусов, а тяжелей».

Тогда я и дал себе слово отказаться от командировок, а где– то и от личной жизни и жёстко вести линию на оздоровление дочери, не надеясь на вторую половину.

Взаимопонимания с супругой, энергично переводящей себя в разряд бывшей, было, увы, ноль. Разбирался с нами её знакомый психолог. Показательно, что когда он задал вопрос моей оппонентке: «Что вы слышите в словах и эмоциях Виктора?» – она, не задумываясь, ответила, что слышит сплошной «наезд». Он, сделав долгую паузу, сказал совершенно другое: «Я слышу прежде всего заботу о детях!»

В этом и был основной корень наших противоречий.

Сеансы, где мы договорились детально рассмотреть новую реальность во взаимоотношениях с детьми, их дальнейшее воспитание, она проигнорировала. Разговаривали мы с психологом уже вдвоём. Комментарии, как говорится, излишни.

Не забуду, как всю ночь катал дочь по городу на машине, не давая ей уснуть, чтобы рано утром в больнице сделали ей какой– то очень важный анализ мозга. Естественно, что и это «насилие» не украсило отношения дочери опять же со мной. И тем не менее нет ничего тяжелее больных детей. Выскочили из беды, и слава Богу. Пусть уж лучше будет обиженная, но здоровая, чем нежно любящая, но несчастная. Дорога к счастью открыта! Всё в её руках. Я выполнил завет стоической максимы: «Делай, что должно, и пусть будет, что будет».

Дочери Полине

Дорогу в снежной тишине

Мы часто смехом оживляли

И вечер к звёздной вышине,

Как сказку детства, провожали.

Луна скользила между туч,

Купая лес в потоках света.

И снег был радостно скрипуч,

Он будто требовал ответа.

Куда уходит звёздный мир,

Когда рассвет над речкой брезжит?

Как долог жизни славный пир?

Кто солнце над землёю держит?

Живёт лишь в сказках мир тревог.

Мы всемогущи – верят дети,

Отец для каждого, что Бог,

Ему подвластно всё на свете…

Но шторм байкальский как-то вдруг,

Взъярив волну, поверг нас в бегство.

В глазах поймала дочь испуг —

Я стал не Бог. Уплыло детство.

Напряжение с дочерью усилил и такой факт. Недавно в спорном вопросе она активно поддержала мать, а именно помогла ей снять со стены у сына одну из главнейших семейных реликвий и гордость нашей коллекции – этюд Коровина – и увезти его, возможно, и на продажу. Я действительно подарил этот этюд жене много лет назад, но при разводе она моментально забрала «свою» – подаренную мне – картину и увезла в антикварный магазин. Так что, по аналогии и справедливости, этот подарок должен был остаться рядом с сыном и с моей собираемой для потомков коллекцией в доме, в котором дети являются полноправными собственниками и сохозяевами. Суть конфликта с дочерью была заложена в подсознание, а на поверхности причина якобы в том, что я часто заводил разговоры о бывшей жене и этим как бы портил ей жизнь. Действительно, заводил. Но и меня, думаю, легко понять уже взрослой дочери. Я пытался преодолеть глубоко запавшее ей в душу клеймо жены: «Плохой папа – причина развода» – и растопить логикой её отчуждение, но, увы, эффект получился обратный.

Причина, по-видимому, в том, что дочь – как будущая жена и мать – слишком сильно ассоциирует себя с матерью и до сих пор всё сказанное в адрес матери весьма эмоционально примеряет на себя и, естественно, переживает и обижается. До сути нашего, в общем-то, конфликтного непонимания мы смогли докопаться только вдвоём с уже 20-летней дочерью во время совместной поездки на её каникулы и день рождения в солнечный и безмятежно-спокойный Египет, в район Шарм-эль-Шейха.

Наше психологическое открытие, знакомое мне по собственному восхищению некоторыми героями кино и книг, должно явиться поворотным пунктом в налаживании более тесной и душевной дружбы. Кумиров в реальной жизни у меня никогда не было, от этого, наверно, и затянулось понимание мной бесполезности логических построений. Влюбиться можно при накале чувств и не в самого положительного, а порой и в совершенно отрицательного героя.

Так же вначале я не очень понял её дружбу с компанией студентов арабской национальности и другой веры. Но вскоре стали заметны её существенные сдвиги в учёбе и образе жизни в лучшую сторону. У ребят-иноверцев оказалось неоспоримое преимущество передо многими нашими. Они намного ближе к вере в Господа и хоть каким-то традициям, проверенным веками.

Вскоре я, в отличие от матери, стал поддерживать эту благотворную для неё дружбу. Жаль, что после школы пути-дороги молодёжи разошлись по разным городам и странам, причём некоторые ребята попали, увы, в самое пекло военных действий, например, в Ливии. Забота об их судьбах – пожалуй, первая жизненная печаль враз повзрослевшей дочери.

Но, несмотря на то что я морально поддерживал дружбу дочери с представителями ислама, к моему выбору дочь относится намного строже, хотя, как и в её случае, благотворное влияние второй половины и здесь налицо: изнурявшая меня депрессия осталась в прошлом. Но, видимо, детям до родителей и их здоровья дела пока немного.

Тем не менее я никогда не скачусь ни с кем из детей к таким отношениям, как великий русский поэт Юрий Кузнецов, который в стихах «Отступление от дочери» и «Укоризна» изливает уже не боль, а совершенно недопустимую, на мой взгляд, ненависть к своей родной дочери, кстати, за отношения с иноверцем:

Дочь поэта отца предала,

Потому что стихов не любила…

Не румянец отхлынул с лица,

Не чужой показался дороже,

Дочь навек потеряла отца

И победную голову тоже.

Её бешеный нрав не уймёт

Ни отцовская слава, ни злато.

…Когда море слёз солнце высушит,

То объявятся из грядущего

Гости редкие, люди книжные,

Об отце тебя станут спрашивать,

Но сказать тебе будет нечего,

Ты была к отцу неприглядчива

И всегда его сторонилась.

Только отчеством и прикроешься,

Только отчеством.

Я же скажу: «Храни Господь мою родную, любимую дочь и подари нам когда-нибудь, лучше побыстрее, а в крайнем случае и через десятки лет, настоящую духовную встречу».

1

Если б знала ты, как дорога

Мне твоя неокрепшая взрослость.

Я по-прежнему друг и слуга,

Только спрячь свою острую гордость.

Я давно острие ощутил

Твоей детской, но колющей шпаги.

Не всегда доставало мне сил

Без ранений уйти из атаки.

Шпага против отца не нужна.

Я твоими победами грежу.

Над собой, дочь, победа важна.

Я тебе пальму первенства срежу.

И шутя, подарю шоколад,

Тот, что с братом делить не умела.

Но я добрый всё ж вырастил сад,

И заветная пальма созрела.

2

Ты в пять лет не хотела ни с кем

Своим кладом конфетным делиться,

Был в глазёнках холодный кремень,

Ты сидела, как гордая птица.

К ночи я накупил шоколад,

Может, им и очистится наледь.

Я на плечики выпустил град…

Тот пакет полный мучает память.

Разноцветных обёрток полна,

Удивлённо квартира качнулась.

Долгожданного плача волна

Осознаньем греха всколыхнулась.

Ты тогда навсегда поняла,

Что не в сладостях счастье заветно,

Нас с братишкой тепло обняла…

Со слезою боролся я тщетно.

Жизнь распорядилась так, что и моя духовная встреча с мамой состоялась, когда мне было за пятьдесят, уже после ухода из жизни сестры. В оправдание можно сказать, что и растила нас в основном бабушка. Время было послевоенное. Мать много работала и часто дежурила ночами в своей больнице, где была в молодости простым, а затем и главным врачом. И в детстве мы с мамой виделись до обидного мало. Декретный отпуск – два месяца, а затем наша совместная поездка в Москву на курсы повышения квалификации, которую я, естественно, не помню. Как самые счастливые, вспоминаю моменты, когда мама очень недолго работала врачом в детском садике или в пионерлагере, а также прогулки с мамой по парку и набережной. Дефицит общения с собственными детьми – явление, к сожалению, нередкое. Переживание А. Ахматовой на эту тему оставило нестираемый след в поэзии:

…Через речку и по горке,

Так что взрослым не догнать,

Издалёка, мальчик зоркий,

Будешь крест мой узнавать.

Знаю, милый, можешь мало

Обо мне припоминать:

Не бранила, не ласкала,

Не водила причащать.

Не случайно как-то раз мама искренне признавалась, что её, по сути, первый ребёнок – это мой сын Андрей. Его она и нянчила, и помогала растить. Нянек чужих в первом браке никогда не было. Справлялась и жена, и мама, и её муж Виталий Николаевич. Последний особенно не сходил с уст малыша. В одной оградке, увы, они упокоились навеки.

Мама по стихам знала до дна мою душу, все радости и переживания, несмотря на 90-летний возраст, очень любила и знала даже наизусть некоторые мои стихи и строфы. Мой последний сборник «Жизнь, играй своё дивное скерцо» сопровождал её до последнего вздоха. Накануне ухода из жизни мама попросила меня прочитать «Два тополя». Это была её последняя просьба. Послушав стихотворение, она с еле заметной улыбкой закрыла глаза, оказалось, что навсегда. Последние слова, воспринятые мамой на земле: «Прах их, Господи, упокой».

Два тополя

Кто-то ищет, где жить теплее,

На чужбине купив земли,

Мне же дальних морей милее

Место главной моей любви.

Там два стареньких бедных тополя

Помнят наш многошумный двор.

Унесу я их память во поле

В свежих веточках на простор.

Обокрало нас время жадное,

Душат тени больших домов,

Кружевное дыханье влажное

Стало редкостью городов.

Пусть взрастут на родимом береге

Тополя без бетонных глыб,

Пусть не в мёртвых огнях Америки

Внуки видят планеты лик.

Мы помянем дворы с загадками,

С безмашинною кутерьмой,

С молодыми дедами, бабками…

Прах их, Господи, упокой.

Может быть, даже для такого прощания и успокоения мамы и стоило писать стихи. Но вернёмся к детям.

Моя встреча с сыновьями в этой жизни происходит поглаже и поглубже. То ли дело в том, что младший сын при разводе был мал, и основной совершенно неожиданный удар приняла только дочь, то ли он просто другой. В общем, недоразумений и недопонимания ни с кем из сыновей никогда не было и нет. Но зато и стихов дочери посвящено на порядок больше. Не было недоразумений никогда и с нежно любящим родителей и весь мир Андрюшей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.